Сьюзен Кинг - Кровавая королева Страница 4

После этого оскорбительного заявления Китил перестал со мной разговаривать. Он опустился на край лежанки, продолжая сжимать рукоять кинжала, и принялся наблюдать за происходящим в зале через прорезь в пологе. Я, чувствуя невыносимую усталость, через некоторое время откинулась на подушки и уснула.

Перед самым рассветом прибыл мой отец со своими людьми, и они, предав все огню и мечу, сравняли крепость с землей. В темноте меня толкнули в объятия Воде, и уже через несколько минут мы отправились домой. В неразберихе схватки я больше не встречала Китила Брусиссона, возможно, это его тело я видела на земле, когда мы уезжали.

После смерти моих матери и брата Воде серьезно задумался о душах и их судьбах, а также о моем образовании, вследствие чего пригласил к нам англосаксонского священника. После моего второго похищения и кровопролитного освобождения отец Ансельм перестал меня называть Грюадой и сократил мое имя до Ру, что на его языке означало «печаль». Ему все равно никогда не удавалось правильно произнести мое имя, и он и прежде называл меня Груат, ибо его язык не был приспособлен для воспроизведения тонкостей гэльского наречия и мог издавать лишь грубые звуки английского или латыни, на которой он разглагольствовал каждый день. Данное им имя красноречиво отражало действительность, хотя мне и не хотелось признавать это. Так я стала Королевой печали.

Отец заверил меня, что теперь я могу не опасаться за будущее; он постарается как можно быстрее выдать меня замуж за человека, который смог бы служить мне защитой и одновременно стал бы верным союзником нашего рода.

На протяжении последующих двух лет я регулярно встречалась с его избранниками. Это были шотландские военачальники и таны — крепкие воины, в основном вдовцы с детьми, многие из них были покрыты шрамами, и мало кто мог похвастаться всеми зубами.

— Конечно, есть и более молодые люди, — отвечал Воде, когда я обращалась к нему с вопросом, — но большинство из них уже имеет жен. А прочие не смогут защитить тебя и наше наследие.

И пока мой отец занимался поисками, я твердо решила, что больше никогда не позволю себя похитить и не допущу, чтобы другие платили жизнью за мое освобождение. Еще не став женщиной, я уже ранила двоих собственной рукой и стала причиной гибели многих добрых воинов, включая брата и телохранителя. Итак, я начала искать способы, чтобы обеспечить собственную безопасность.

Глава 2

Я обнаружила отца в прочном закрытом амбаре, где он держал своих соколов. Решетчатые окна были занавешены, чтобы ночью птиц не просквозило. Однако из-за этого в помещении всегда стоял удушливый запах, и, едва войдя, я тут же бросилась к ближайшему окну, чтобы впустить немного света и воздуха. Новое приобретение моего отца — краснохвостый ястреб, сидевший у него на руке, вздрогнул при моем появлении. Отец погладил пальцем вздыбившиеся на груди у птицы перья, стараясь ее успокоить, и наградил меня строгим взглядом.

— Тихо, Ру, — промолвил он. — Ты же знаешь, как легко испугать птиц. В чем дело?

— Я хочу научиться сражаться. — Я остановилась перед ним, расставив ноги и сложив на груди руки, словно я была не четырнадцатилетней девочкой, а крепким мальчуганом.

Некоторое время он молчал, поглаживая зоб птицы, а потом поинтересовался спокойным голосом, которым обычно разговаривал с соколами:

— И чему же ты хочешь научиться?

— Владению мечом, — ответила я. — Стрельбе из лука и рукопашному бою. Всему, чему ты можешь меня научить.

— Наследница шотландского престола не нуждается в подобных навыках, — метнул он в меня колючий взгляд.

— Королевна Скатах из древних легенд была воительницей и обучила своему искусству всех героев Фианны, — парировала я.

— Я знаю эту историю, — оборвал меня отец. — Но это было давно. А сейчас не ты должна сражаться, а мы должны защищать тебя, если в этом возникнет необходимость. — Он посадил птицу на деревянный насест.

— Если бы я умела защищаться, когда меня захватили викинги, многие бы остались в живых, а у тебя бы сегодня не было врагов в лице Торфина и его людей с Оркни.

— Но, даже научившись сражаться, ты не сможешь противостоять нескольким мужчинам, которые вознамерятся захватить тебя. — Он надел на ястреба клобучок. — А с Торфином мы заключим перемирие, как уже делали это прежде. Ру, твоя мать научила тебя шить и вести домашнее хозяйство, священник учит грамоте и молитвам. Наступит день, и ты станешь женой могущественного мормаера, а возможно, и королевой. И довольно об этом. А военное искусство оставь своим соплеменникам.

— Если ты не обучишь меня военному искусству, мне придется воспользоваться заговорами, которым меня обучила мать, — возразила я.

Это было дерзким заявлением. Отец устремил на меня пристальный взгляд. Мы редко говорили о матери и никогда не упоминали ее тайный дар, который передавался из поколения в поколение.

— И не думай, — повторил он. — Тебе предстоит сыграть важнейшую роль, на которую способна лишь одна женщина в Шотландии, являющаяся непосредственным потомком Кеннета Мак Алпина. В тебе течет кровь пиктов и верховных королей Ирландии.

— И все они были воинами. Я буду достойна их.

— Ты и так уже обладаешь исключительным и единственным в своем роде достоинством. Только ты можешь сделать своего будущего мужа королем, если он подтвердит свои притязания на трон.

— И именно поэтому я должна быть сильной, как сказала мне моя мать перед смертью.

Воде отвернулся в сторону. Сидевшие поблизости ястребы и пустельги захлопали крыльями и запищали, ибо эти восприимчивые существа реагируют на любое изменение атмосферы, даже если на них надеты наглазники.

— Кое-какие навыки ты усвоила слишком рано, — пробормотал отец.

— Я хочу научиться владеть мечом, — снова взмолилась я. — Иначе из-за меня опять погибнут люди, как уже погибли мой брат и мой охранник…

— Мы не будем говорить о твоем брате! — блеснул глазами угрюмый великан Воде. Его черные волосы уже начали седеть. — И глупо думать, что меч в твоих руках сможет предотвратить войну.

Я молча кивнула. Отец до сих пор оплакивал смерть своего единственного сына, который в соответствии с древним кельтским законом о сменяемости власти должен был взойти на престол. А мужчины всегда будут сражаться за подобное право. Споры и распри составляли неотъемлемую часть нашего мира.

Ястребы забеспокоились, захлопали крыльями и снова уселись на свои места.

— Теперь я твоя прямая наследница, — напомнила я Воде. — И если ты говоришь, что в один прекрасный день я стану королевой, а мой муж королем, я должна быть готова к этому. Мужчины всегда будут сражаться за меня, и это приведет к новым смертям, — я перевела дыхание. — Если ты откажешься учить меня воинскому искусству, я обращусь к Фергюсу Мак Домнеллу, или к Кормаку, или к Магнусу, или к Руари… — И я продолжила перечислять всех воинов крепости.

Воде протянул руку и посадил на перчатку другую птицу — Сорху, маленькую пустельгу с согнутым крылом, которое никогда у нее не расправлялось. И летать она могла лишь на очень короткие расстояния, наша Сорха. Отец погладил ее грудку, и я поняла, что и меня он не хочет отпускать слишком далеко. По крайней мере пока.

— Для благородной девицы в тебе слишком много воинственности, — промолвил он.

— Скатах из Ская, — напомнила ему я, — никому и в голову не пришло бы похищать ее.

Он лишь кивнул:

— Приходи завтра после утренней молитвы.

Моя мать — Эльса из Аргилла, дочь мормаера Западного Шотландского королевства — была мудрой женщиной благодаря своей ирландской матери и бабке, которые многому ее научили. Перед своей смертью — а мне тогда исполнилось всего лишь одиннадцать — она передала мне кое-какие навыки. Ей было тридцать с небольшим, когда она перешла в мир иной, производя на свет своего последнего ребенка. Пробудь она с нами дольше, — возможно, я научилась бы сдерживаться и стала мудрее, возможно, я приобрела бы большую утонченность и более искусные навыки в обращении с травами и заговорами.

От Эльсы всегда пахло вереском, горным воздухом и травами, с которыми она возилась, руки ее благоухали, а юбка постоянно была усыпана лепестками цветов и мелкими листиками. Я усаживалась рядом, когда она вышивала или играла на арфе, и вытаскивала стебельки трав, застрявшие в переплетениях ткани ее передника. В одежде она предпочитала зеленые и синие тона, ибо они подчеркивали цвет ее глаз; хотя зеленый и считается несчастливым цветом для женщин. Свои роскошные волосы, заплетенные в две длинные косы, она скрывала под накидкой, и я любила смотреть на то, как она их распускает по вечерам, и они превращаются в полотно шелка по мановению гребня из слоновой кости.