Иван Вазов - Под игом Страница 4

Но сила романа «Под игом» не в этих страницах. Реализм и глубокая историческая правдивость романа — в изображении основных сил. двигавших общественное развитие страны в канун Освобождения, в раскрытии демократических и революционных устремлений народных масс, в разоблачении врагов революции, в волнующем изображении воодушевления, патриотизма, боевого духа народа, в показе благородства и мужества обыкновенных, простых людей из народа. Отсюда — заразительный оптимизм романа, его живое патриотическое воздействие.

Вазова иногда упрекают за патетику в обрисовке Бойчо Огнянова, главного героя романа, за устарелые приемы композиции, почерпнутые им из романов Эжена Сю и Виктора Гюго, за недостаточно полное изображение самого восстания, представленного в районах, где оно проявилось слабее всего. Романтическая школа действительно оказала на Вазова свое влияние. Оно проявилось и в изображении некоторых лиц и ситуаций (например, отношений между Огняновым, Радой и Кандовым). Но сила образа Огнянова — в его внутренней идейно-эмоциональной направленности; этот образ становится символом освободительной борьбы. Читатель воспринимает его в его целостности, и он оказывает на читателей сильнейшее воздействие, в особенности на молодых. Только придирчивые литературные критики отмечают теперь некоторые слабости в психологических характеристиках персонажей. То же относится и к композиции — композиция динамической интриги не лишена, разумеется, ряда внешних эффектов. Но она соответствует динамизму изображаемых в книге событий.

Вазов действительно не показывает хода восстания в тех центрах, где оно развернулось всего сильнее и ярче. Он рисует скорее разгром восстания, чем последовательное его развитие. Но это имеет свое объяснение. Художник-реалист, Вазов стремится рисовать только то, что ему хорошо знакомо. Поэтому в центре его внимания — его родной город Бяла-Черква (Сопот). Он великолепно показывает подготовку восстания в Бяла-Черкве — он сам участвовал в ней, как член местного революционного комитета. Но в Бяла-Черкве восстание так и не вспыхнуло, и Вазов выбрал район Клисуры, расположенный недалеко от Бяла-Черквы, — тем более что в Одессе он располагал сведениями о ходе восстания в Клисуре. Последние главы, в которых рисуется ход восстания и, главным образом, его разгром, проникнуты общей идейно-патриотической атмосферой романа. Если восстание в целом и потерпело поражение из-за того, что было недостаточно хорошо организовано, то личный героизм его участников проявляется многократно. Очень живо очерчены отдельные сцены, в особенности в главе «Батарея на Зли-доле», где героическое и комическое сочетаются органически и естественно. А последнее сражение на брошенной мельнице и геройская смерть Бойчо Огнянова, Соколова и Рады озаряют своим сиянием все произведение и обращают трагическое в героическое.

Нет необходимости подробно анализировать художественное мастерство Вазова, чтобы отметить пластичность рисунка, яркость, рельефность образов, выразительную силу и богатство языка. Книга говорит сама за себя, читатель непосредственно ощущает эстетическое воздействие этого замечательного произведения. Интерес, с которым вот уже столько десятилетий читается эта прекрасная книга, объясняется не только темой, как таковой, и не какой-то там сентиментальностью или инерцией. Этот интерес — результат художественных достоинств романа, в которых воплощен талант большого писателя-реалиста. Именно потому и пришла к роману «Под игом» национальная и мировая слава.

Иван Вазов — писатель большого национального масштаба; все его творчество связано с судьбами его народа. Никто в болгарской литературе не воплотил более могуче, более полно и эмоционально национальную судьбу болгарского народа, чем это сделал Вазов. И в этом самая большая его сила.

Петр Динеков

Часть первая

I. Гость

В этот прохладный майский вечер чорбаджи Марко, одетый по-домашнему, в халате, с непокрытой головой, ужинал имеете со своими домочадцами во дворе.

Хозяйский стол, как всегда, был накрыт под виноградными лозами между прозрачным и холодным ручьем, который, как ласточка, пел день и ночь в своем каменном желобе, и высокими кустами вечнозеленого самшита, темневшими у ограды. Зажженный фонарь висел на ветке сирени, и пахучие кисти дружески клонились над головами сотрапезников.

А сотрапезников было много.

Вместе с дядюшкой Марко, его старухой матерью и женой за столом сидела целая стайка детей, больших и маленьких; вооруженные ножами и вилками, они мгновенно опустошали все, что появлялось на столе, вполне оправдывая турецкое выражение: «На хлеб кидаешься, как на врага».

Отец время от времени добродушно поглядывал на детей, которые, пыхтя, работали острыми зубами, наполняя несокрушимо здоровые желудки, улыбался и говорил веселым голосом:

—Ешьте, детки, да растите большие! Пена, принеси еще вина!

Служанка шла к ручью, в котором охлаждалось искристое вино, наполняла большую фарфоровую миску и ставила ее на стол. Дядюшка Марко передавал миску детям, приговаривая благодушно:

—Ну, пейте, озорники!

И миска обходила всех сидевших за столом. Глаза загорались, щеки покрывались румянцем, а Марко с наслаждением облизывался. Когда жена его неодобрительно нахмурила брови, Марко, обернувшись к ней, проговорил строгим тоном:

—Пусть пьют у меня на глазах, чтоб не было для них вино приманкой… Я не хочу, чтоб они стали пьяницами, когда подрастут.

Дядюшка Марко смотрел на воспитание детей со своей собственной, практической точки зрения. Человек старосветский, необразованный, он от природы был одарен здравым смыслом, хорошо разбирался в людях и знал, что запретный плод всегда кажется слаще. Поэтому, дабы уберечь своих детей от наклонности к воровству, он доверял им ключ от денежного сундука.

—Гочо, поди открой кипарисовый ларец и принеси мне кошелек с деньгами, — говорил он иногда.

Или приказывал другому сыну:

—Сынок, вынь из шкафчика золотые и отсчитай двадцать червонцев. Дашь их мне, когда я вернусь.

И уходил.

В те времена, когда отцы обедали, дети должны были стоять в сторонке, чтобы научиться почитать старших. Но Марко всегда усаживал своих ребят за стол вместе с собой, даже когда у него бывали гости.

—Пусть учатся, как вести себя в обществе, — объяснял он, — что пользы, если они будут дичиться и теряться на людях, как Анко Распопов.

Надо сказать, что Анко Распопов прямо-таки умирал от застенчивости, когда встречал человека в костюме из черного сукна.

Вечно занятый торговыми делами, Марко только за едой видел всех близких вместе и, пользуясь случаем, довольно своеобразным способом занимался их воспитанием.

—Димитр, не протягивай руку за куском прежде бабушки; не веди себя как фармазон![5]

—Илия, не держи нож, как мясник, не руби, а режь хлеб по-человечески.

—Гочо, что ты расстегнулся, словно деревенщина? Да снимай феску, когда садишься за стол. У тебя опять волосы отросли, как у дикаря; сходи к Ганко, пусть он тебя подстрижет, да на казацкий манер[6].

—Васил, убери ноги, — надо и другим дать место. Вот пойдем в поле, там сможешь развалиться на просторе.

— Аврам, ты кто?! Протестант? Встал из-за стола и не перекрестился!

Но подобные наставления детям Марко делал, только когда бывал в хорошем расположении духа; если же он сердился, за столом царило гробовое молчание.

Глубоко верующий и набожный, Марко всячески старался внушить своим сыновьям религиозные чувства. Каждый вечер старшие дети обязаны были слушать, как он читает вечернюю молитву перед божницей. А по воскресеньям и праздникам всем предписывалось ходить в церковь. Это правило соблюдалось очень строго. Нарушение его вызывало в доме настоящую бурю.