Андраш Шимонфи - Перелет Страница 4

Разумеется, гораздо важнее было другое: я понял, что слабо вооруженные, неподготовленные, плохо снабжаемые венгерские части не способны участвовать в современной войне, где решающую роль играет техника. Я был лишь песчинкой в гигантском урагане войны и в силу специфики своей военной профессии имел довольно ограниченный кругозор. Но именно тогда во мне, как, впрочем, и во многих других, начался процесс, который спустя несколько лет определил мои поступки и мое мировоззрение. Сегодня я бы сказал: в моем сознании впервые произошел разлад, в противоречие с мрачной действительностью вступило то, что я привык слышать на лекциях «идеологической» подготовки.

Отрицательный отзыв, данный мне Ваттаи, не сыграл практически никакой роли в моей дальнейшей судьбе; с ноября 1941 года я стал служить в штабе 6-го армейского корпуса, расквартированного в Дебрецене, вновь получив таким образом «мирное» назначение. Мне было поручено написать отчет об участии в военных действиях. Возможно, будет небезынтересно процитировать мой «труд» в сорок машинописных страниц, где я попытался сформулировать уроки двухтысячекилометрового марша, проделанного его участниками на лошадях с совершенно им непонятными целями. К лошадям я еще вернусь. Итак, как же выглядела эта «война по-венгерски» в моем отчете. (Еще раз замечу: я был офицером-интендантом генерального штаба, следовательно, в круг моих обязанностей входило снабжение наших частей продовольствием, фуражом, горючим, доставка почты и т. п. Естественно, что и опыт мой относился к этой сфере. Но и он может поведать многое о том, как у нас обстояли дела…)

ИЗ ОТЧЕТА ШИМОНФИ-ТОТА: «…в авангарде механизированных бригад двигались моторизованные батальоны, следом за ними во втором эшелоне шли самокатные части — таким образом, в бой обычно вступали именно эти подразделения.

Что касается кавалерийских бригад, то в них наиболее мобильными тоже были самокатные батальоны (боевым уставом предусмотрено обратное построение), они и шли в авангарде, а за ними следом двигались кавалерийские подразделения. Таким образом, боевые задачи в первую очередь решали механизированные части; очень часто самокатные батальоны передавались моторизованным бригадам, чтобы не замедлять общего продвижения вперед, так как кавалерия задерживала их, ибо на лошадях невозможно совершать переходы, которые под силу моторизованным соединениям.

Опыт нашей экспедиции позволяет сделать вывод: группы войск, составленные из разнородных соединений, обладают разными возможностями на марше и должны выбирать определенный тип движения: либо более «быстрые» подгоняют отстающих, либо те задерживают их темп движения».

Далее: «По заключенному с немцами соглашению снабжение наших войск продовольствием, горючим, боеприпасами, одним словом, пополнение всех расходуемых материалов должно было осуществляться за счет немецкой стороны, в остальном снабжение производилось нашими интендантскими службами. В этой области с самого начала возникла путаница и неразбериха: венгерские снабженческие органы отказывались удовлетворять наши заявки, ссылаясь на то, что соответствующие материалы мы должны получать от немцев, те же выказывали крайнее удивление, когда мы обращались к ним, к примеру, за шинами и покрышками.

В результате материальное положение нашего подвижного корпуса находилось в плачевном состоянии. Мы догадывались, что русская кампания ни у кого в Венгрии энтузиазма не вызывает и что только по соображениям «высшего» союзнического долга мы были вынуждены послать в Россию подвижной корпус, но на большие жертвы идти не собираемся. Однако почему правительство не смогло снабдить войска всем необходимым, мы понять никак не могли».

Далее: «Наши ремонтно-технические подразделения испытывали хроническую нехватку запасных частей, грузовики изнашивались и приходили в полную непригодность; в самокатных подразделениях временно были сформированы пехотные взводы: не было клея, чтобы залатать камеры, у многих солдат совершенно износились сапоги… Мы были вынуждены резко сократить количество сигарет, выдаваемых на каждого солдата. Запасы мыла тоже были быстро израсходованы. В лучшем положении оказалось несколько офицеров и вольноопределяющихся из богатых семей, которым родственники тайком на почтовом самолете присылали посылки».

Далее: «Абсолютно не была налажена замена потерянного или испортившегося оружия. Запасных частей просто-напросто не существовало. Часто наш корпус двигался мимо складов с отличными горючими и смазочными материалами, однако командование боялось отдать приказ об их использовании: из-за отсутствия соответствующих служб собирать и использовать эти материалы мы не могли».

Далее: «Приятным сюрпризом было то, что во второй половине сентября нам целыми вагонами стало поступать зимнее обмундирование: плащи, теплое белье, толстые брюки, мундиры, сапоги, а потом и лошади для пополнения состава наших кавалерийских подразделений. Даже старшие, уже немолодые по возрасту офицеры с удивлением констатировали: впервые заявки были удовлетворены (…). Трудно, разумеется, снабжать самостоятельно действующий, находящийся на расстоянии от 1500 (считая до Днепра) до 2 тысяч (считая до Донца) километров экспедиционный корпус. Вот характерный пример. Отправляясь из Кривого Рога на легковых автомобилях в Венгрию, мы нагружали грузовик бочками с бензином и только после этого двигались в тыл, предстоял путь длиной в 1200 километров. Наше «путешествие» можно было сравнить лишь с переходом полчищ хана Батыя или с блужданиями по степям предков-венгров…»

Далее: «Необходимо упомянуть о крайне неудовлетворительном и скудном снаряжении медсанбата. На его вооружении были керосиновые лампы времен Аладдина. Мы воочию убедились, к чему приводило отсутствие рентгеновского оборудования. При его наличии было бы спасено множество человеческих жизней, не пришлось бы ампутировать руки и ноги… Совершенно не был решен вопрос о стоматологическом обслуживании наших войск. Из девяти врачей санбата было всего два хирурга. Разумеется, на их долю пришлась львиная часть работы по медицинскому обслуживанию корпуса, в то время как прекрасный врач-психиатр сидел без дела…»

Далее: «Из ста пятидесяти мотоциклов к сентябрю исправных осталось лишь пять. Из полагавшихся по штатному расписанию автомобилей — едва двадцать процентов. Танкетки «Ансальдо» не поспевали даже за пехотой. Во время атак часто застревали в грязи и становились легкой добычей при контратаках противника в ближнем бою. И хотя легкие танки «Тольди» оказались выносливее, они все же не дошли до Днепра. Это свидетельствует о том, что в современной войне предпочтительнее танки среднего типа. В ответ на наши просьбы о замене негодных автомобилей к нам вместо них стали прибывать различные комиссии. Тогда наши ремонтники просто перестали ремонтировать автомобили.

На войне не бывает мелочей, из-за пустяков ее можно проиграть: к концу сентября в каждом из самокатных батальонов нашей бригады набралось по роте солдат, маршировавших на своих двоих — целый месяц мы не получали резиновый клей».

— Ну, хватит об этом. Посмотрим, как обстояли дела с нашими лошадьми.

ИЗ ОТЧЕТА ШИМОНФИ-ТОТА: «Фураж для наших лошадей немцы не поставляли. Они считали, что наши лошади чересчур привередливы, лошади, дескать, могут прокормиться и травой с обочины. Несомненно, лошади, попадавшие к нам после реквизиций, выглядели не так привлекательно, но эти неприхотливые, выносливые животные выдерживали переходы гораздо лучше, чем наши холеные, привыкшие получать по пять килограммов специального корма лошади. Об успехах советской колхозной системы свидетельствовало то, что на протяжении всего пути мы всегда обнаруживали достаточно фуража на колхозных скотных дворах».

Далее: «У Коломыи пришлось устроить первый сборный пункт для больных лошадей. Там мы оставили 260 голов. В двадцати километрах от Каменец-Подольска организовали еще один «лошадиный госпиталь», число больных лошадей в нем достигло 859. За три недели мы потеряли приблизительно 1300 животных, что составляло около двадцати процентов лошадей, имевшихся в нашей бригаде… Прошли же мы всего 400 километров. На переходе от Званинки до Хощевато, то есть за следующие 400 километров, мы потеряли только 12 процентов лошадей. Причина этого «благоприятного показателя» — недельный отдых в Джурине, к тому же из-за арьергардных боев замедлился темп нашего продвижения.

От Хощевато, расположенного неподалеку от Николаева, и до морского побережья следующие 300 километров мы проделали в страшную августовскую жару, необычно сильный зной выдался с 12 по 15 августа, когда мы совершали особенно большие переходы, что привело к массовому падежу животных. За сорок пять дней мы прошли 1100 километров, а из 6800 полагавшихся на кавалерийскую бригаду лошадей из-за болезней потеряли 3350. Убито или пристрелено после тяжелых ранений — 240, досталось противнику — 23…»