Оливия Кулидж - Египетские приключения Страница 4

Асенат попыталась встать, но тут же упала. Девушка с раздражением поставила лампу и наклонилась к Асенат, чтобы растереть ее затекшие ноги. Асенат наклонилась вперед, чтобы помочь ей, и головы девушек почти столкнулись.

– Ты что? – резко спросила танцовщица.

– Сильно болят ноги, – слабо сказала Асенат и опять наклонилась вперед.

Она не могла ошибиться, даже несмотря на слабый свет лампы. Под красным ожерельем на шее танцовщицы была надета веревка, та самая, которую торговец, продавший талисман, привязал к фигурке богини Баст. Асенат даже могла различить очертания фигурки, проступавшие сквозь платье танцовщицы на груди.

– Воды! – пробормотала она, чтобы протянуть время.

Если талисман не попал к людям с «Голубого кота», то никто не будет ждать ее у Нила на главной улице. Возможно, танцовщица просто подумала, что Асенат будет проще провести к реке за руку, чем нести ее укутанную, как мумию, и завернутую в старые циновки из папируса? Во время праздника вечером люди не носят никаких товаров и любая компания веселых людей может заинтересоваться большим свертком. Асенат медленно пила, лихорадочно размышляя.

«Она будет держать меня за руку очень крепко, – подумала девушка, – если в ее план входит предать меня. Если нет, то она наверняка скажет: «Положись на меня».

Пока она размышляла, танцовщица резко и с силой схватила ее за руку и сказала:

– Пошли! – и, вставая, задула лампу. – На всякий случай я возьму с собой нож.

В узком переулке было абсолютно темно, и лишь из нескольких дверных проемов падал слабый свет. Танцовщица бесшумно проскальзывала мимо них, плотно прижимаясь к стенам домов, расположенных на противоположной стороне. Асенат послушно следовала за ней, внимательно прислушиваясь к каждому шороху потому, что ей вдруг показалось, будто худой мужчина должен быть где-то поблизости и наблюдать, что все идет по плану. Но она ничего не слышала. Единственный раз, обернувшись, она заметила темную тень, бесшумно прокрадывавшуюся мимо одного из дверных проемов. Она шумно вздохнула от страха, но девушка нетерпеливо дернула ее за руку.

Асенат ничего не могла придумать лучше, чем сбежать на перекрестке с одной из пересекающих улиц, но они появлялись из темноты так неожиданно, а в это время ее руку сжимали еще крепче. Ей отчаянно хотелось найти хоть какое-нибудь оружие, пока они шли вдоль стен, но под руку не попадалось ничего, кроме концов полусгнивших веревок, свисавших с тростниковых крыш.

Звуки музыки и крики становились все громче и громче, и вдали уже показались огни. Они свернули на боковую улицу, чтобы подождать, пока пройдут двое мужчин, которые шумно шли домой.

«Сейчас или никогда», – отчаянно подумала Асенат, вспомнив о ноже.

Мужчины неуклюже прошли мимо, и танцовщица поспешила дальше по дороге, стараясь не приближаться к людям, шедшим им навстречу. Раздалось громкое мяуканье, и что-то выпрыгнуло прямо из-под ног. Танцовщица споткнулась. В мгновение ока Асенат выдернула руку и изо всех сил бросилась в темноту.

Она бежала, свернув подальше от огней и музыки, не останавливаясь и не прислушиваясь. Так Асенат мчалась до тех пор, пока не почувствовала, что начинает задыхаться. Она остановилась у маленькой хижины, из которой доносился храп. Девушка пробралась в хижину и затаила дыхание, услышав приближающиеся шаги. Звук шагов стих, и было слышно, как люди разговаривают. Асенат узнала голос худого человека, который зло возмущался. Спящий человек, около которого стояла Асенат, вдруг повернулся и начал с возмущением что-то говорить, и она застыла как статуя.

Прошло некоторое время после того, как затихли шаги, а мужчина около нее продолжал что-то сонно бормотать, будто размышляя: просыпаться ему или погрузиться обратно в сон. Асенат была вынуждена дышать медленно, бесшумно вдыхая и выдыхая воздух, стараясь не шевелиться, а ее сердце отчаянно стучало. Когда наконец сонный человек успокоился, она внимательно прислушалась к звукам на улице. Шаг за шагом она тихонько прокралась к двери и осторожно ступила на улицу.

Люди уже начали возвращаться домой, и девушка вынуждена была скрываться, чтобы не встретиться с ними. Один раз она чуть не столкнулась с компанией веселых парней и вынуждена была спрятаться в каком-то дворе. Но как только Асенат дотронулась до кирпичной стены, то сразу поняла, где находится. В хижине горел свет, и девушка увидела комнату, в которой пролежала весь день. Она услышала, что кто-то ходит по хижине. Асенат низко пригнулась к земле рядом с кучей мусора, молясь, чтобы белое платье не выдало ее, если кто-то выглянет во двор.

Негромкий шум, доносившийся со стороны переулка, свидетельствовал о том, что группа людей дошла до хижины. К своему ужасу, она заметила, что люди остановились прямо напротив входа. Еще минута, и они войдут во двор.

Бежать было некуда. Куча мусора скрывала ее от случайного взгляда, брошенного из хижины, но от ворот девушка была на виду.

– Вот она! – раздался победный возглас танцовщицы, стоящей у ворот.

Асенат закричала. Из переулка раздались громкие крики, и группа мужчин вбежала во двор. Асенат закричала изо всех сил, когда худой мужчина схватил ее и с размаху ударил по лицу.

– Асенат! Асенат! – раздались крики с улицы.

– Сюда! Сюда! – в отчаянии кричала девушка.

В ворота яростно ворвались люди. Худой мужчина со всей силой ударил Асенат по голове, она качнулась и упала. Кто-то споткнулся и упал прямо на нее, быстро поднялся и бросился в драку. Теперь вопила танцовщица. Во двор вбегало все больше и больше людей, некоторые из них были вооружены дубинками, а у других в руках блестели ножи.

– Голубые коты, сюда! – кричал Бетэ. – Ты можешь идти, Асенат? Нам надо убираться отсюда как можно скорее. – Он обнял девушку за талию, приподнял ее и быстро направился к воротам. А «голубые коты» последовали за ними.

– Ну все, скорее! – кричал Бетэ, направляясь к воротам.

В следующий момент Асенат почувствовала, что ее несут по переулку. Музыка становилась громче, огни – ярче, а угрожающие крики преследователей приближались сзади.

Пока друзья Бетэ дрались, у Асенат хватило сил устоять на ногах. Когда они вышли на освещенную улицу, крики сзади прекратились, вероятно, худой мужчина и его друзья решили, что будет благоразумнее отступить. Силы Асенат иссякли, она разразилась рыданиями и прижалась к Бетэ. Остановившись, он взял ее на руки и вынес на освещенную улицу.

– Как ты нашел меня? – спросила Асенат, когда Бетэ положил ее под навес «Голубого кота» в то время, как мужчины готовили весла, а женщины снимали увядшие гирлянды из лотоса.

– Видели, как этот злодей тащил тебя сквозь толпу, – сказал Бетэ, – а у меня остались друзья в воровском квартале еще с того времени, когда мы дрались с ним в прошлом году.

– Если бы эта девушка не споткнулась о кота, – сказала Асенат, крепко прижимаясь к Бетэ, – меня бы увели с того двора, и ты не успел бы прийти ко мне на помощь.

– Это Баст спасла тебя, – успокаивающе сказал Бетэ. – Она всегда защищает невест, значит, она приняла наши дары. А ты еще должна родить семерых сыновей, чтобы отблагодарить ее и привести их к ней.

– Только не в Пер-Бастет, – сказала Асенат с дрожью. – С меня хватит этого Города котов.

Дочь плотника

В полдень у Сенмена подавали обед, и аппетитный запах тушеного мяса заполнял всю улицу. Люди с осторожностью несли домой порции горячего мяса, политые соусом: они не покупали сырые продукты, чтобы сэкономить на топливе. Лезвия бритв сверкали в руках голодных цирюльников, предлагавших клиентам свои услуги прямо в столовой за остатки обеда со стола. Слуги расставляли скамейки для клиентов в тени под навесом. Во дворе в огромных жаровнях тушилось мясо, на вертелах жарились утки, и слуги разносили фрукты, вино и хлеб из кухни.

Сам Сенмен был круглым, сальным маленьким человеком в одежде из грубого полотна и простом парике, из-под которого в это время дня начинает струиться пот. В руках у него была палка, которая придавала ему величественный вид, но чаще он использовал ее для того, чтобы подгонять слуг, отгонять вороватых собак или угрожать нищим. Он сердечно приветствовал всех постоянных посетителей, а тем временем быстро соображал, кто сколько ему должен, при этом не ведя никаких записей и делая все расчеты в голове. Незнакомцев приглашали с поклоном и почтением и, немного поторговавшись, позволяли оплатить оговоренную порцию жареной утки, фруктов, медовых лепешек, политых кислым вином, веером или парой новых сандалий.

К часу дня становилось жарче, и воздух тяжелел от полуденной жары и запаха кипящего мяса. Сенмен все чаще стирал пот с лица, а те, кто закончил обедать, располагались на полуденный отдых прямо в столовой, удобно устроившись на полу вдоль стены. Теперь слуги могли задерживаться у столиков с опоздавшими и фактически оттеснили одного нерасторопного цирюльника прежде, чем он успел дотронуться до остатков обеда, оставленных ему клиентом. Сенмен со своими близкими друзьями обычно обедал поздно, а затем в мгновение ока избавлялся от оставшихся посетителей.