Сири Джеймс - Потерянные мемуары Джейн Остин Страница 4

— Ах! Вы оба — сама доброта! — воскликнула мать.

Было понятно, что младший брат Чарльз, старший помощник на одном из военных кораблей, находившихся на патрулировании Атлантики, ничего не сможет для нас сделать. Зато Фрэнк, флотский капитан на блокаде,[6] написал Генри из Спитхеда, обещая сто фунтов в год и настаивая на сохранении этого в тайне. Генри пришел в восторг и не сумел скрыть новость от матери, которая ударилась в слезы.

— У меня самые лучшие дети на свете! — взволнованно воскликнула она. — Напиши Фрэнку, что я восхищена его великодушием, но приму только половину.

Мы еще не получили вестей от Эдварда, который стал, благодаря счастливому стечению обстоятельств, намного богаче всех остальных братьев, вместе взятых. Когда Эдварду было шестнадцать, родители разрешили бездетному дальнему родственнику отца, Томасу Найту Второму, усыновить его. Так Эдвард унаследовал немалый капитал и три больших процветающих имения: усадьбы Стивентон и Чотон в Гемпшире и Годмершем-парк в Кенте. В одном только Чотоне Эдвард владел поместьем и деревней в тридцать домов.

— Будем надеяться, что Эдвард предложит нам воспользоваться одним из своих домов, — сказала мать. — Подойдет даже маленький коттедж.

На следующее утро мы получили весточку от Эдварда. К нашему разочарованию, он лишь предоставлял нам ежегодное пособие в размере ста фунтов.

— О чем он думает? — воскликнула мать, в смятении размахивая письмом.

Она присоединилась к нам с Кассандрой за завтраком, пока Генри и Джеймс готовились наверху к отъезду.

— Я его мать, а вы его сестры! Он богат и живет в Годмершеме, ни в чем не нуждаясь. В его распоряжении столько домов, что он вполне мог бы поступиться доходом от одного из них!

— И все же его предложение ста фунтов в год весьма великодушно, мама, — сказала я.

— На мой взгляд, недостаточно.

Мать схватила крупный гренок с подноса и щедро намазала его маслом.

— Для Эдварда это капля в море. Поверить не могу, что он так поступил. Это все его жена! Элизабет стремится сохранить все деньги для себя и своих детей. Она гроша ломаного не пожелает потратить на несчастных мать и сестер своего мужа!

— Эдвард вправе свободно распоряжаться своим имуществом, — напомнила я, наливая матери какао. — Элизабет не в силах что-то ему запретить.

— Ну разумеется, в силах! — воскликнула мать, откусив от гренка и яростно заработав челюстями. — Ты не знаешь, какое влияние жена может иметь на мужа, Джейн, в особенности когда они близки так, как эти двое. Эдвард покладист и не терпит споров. Элизабет достаточно выдвинуть мельчайшее возражение против чего-либо, как он изо всех сил постарается ей угодить.

— Мама, я уверена, что Элизабет никогда не повела бы себя так жестоко, — возразила Кассандра. — Она милая и привлекательная женщина.

— Милая и привлекательная женщина с гонором, — фыркнула мать, — гордая своим аристократическим воспитанием и образованием, но не обладающая природными дарованиями и не питающая уважения к тем, кто наделен ими свыше. О да, скромный талант гуднистоуновские Бриджесы еще в состоянии вынести, но никак не Божий дар.

Я не могла согласиться с матерью. В 1791 году Эдвард женился на восемнадцатилетней Элизабет Бриджес из Гуднистоун-парка в Кенте. Их союз был скреплен любовью и благословлен множеством детей. Элизабет, элегантная и красивая женщина, получила образование в самой престижной лондонской школе-интернате для девочек, учебный план которой включал французский, музыку, танцы и этикет, но почти не затрагивал науки. Элизабет — женщина твердых принципов, преданная жена и мать — обожала мужа и всегда обращалась с нами крайне любезно. Полагаю, чувства матери были вызваны скорее расстройством от осознания огромной разницы в материальном положении между ней и Элизабет, нежели словами или поступками невестки.

— Даже если Элизабет повлияла на брата в этом вопросе, мама, — сказала я, — а я не уверена, что это так, мы должны быть благодарны Эдварду за его предложение.

— Ты права, — вздохнула мать в тот самый миг, когда, оставив саквояжи у двери, в комнату вошли Джеймс и Генри.

Я быстро ознакомила их с содержанием письма Эдварда, которое, по-видимому, безмерно порадовало обоих.

Мать встала и с благодарностью расцеловала братьев в щеки.

— Спасибо, мальчики. Вы спасли нас от богадельни. Если мы будем соблюдать строгую экономию, то, уверена, сумеем свести концы с концами. И все же поистине не представляю, где нам жить, ведь, даже имея четыреста пятьдесят фунтов в год, мы не можем позволить себе собственный дом.

— Не сомневаюсь, что вы с девочками вполне справитесь и будете счастливы, матушка, — сказал Генри.

— Да, мы это обговорили, — добавил Джеймс, изучая кареты за окном и, несомненно, надеясь узреть на туманных улицах посланный за ним экипаж. — Вы можете проводить зимы в уютных съемных комнатах в Бате, а остаток года — в деревне у родственников.

Мы с Кассандрой обменялись смятенными взглядами. По смущенному выражению лица матери я поняла, что все мы одинаково остро ощущаем унизительность подобной ситуации. Жить порознь у родственников! Без постоянного дома мы будем полностью зависеть от братской доброты, соглашаясь с любыми условиями, в том числе и в вопросах переезда.

Я боялась, что мы никогда больше не сможем назвать наши жизни своими собственными.

Глава 2

Для начала, как и предложил Джеймс, мы поделили год на жизнь в съемных комнатах в Бате и продолжительные визиты к друзьям и родственникам, в том числе Джеймсу и его семье в Стивентон и Эдварду с женой и детьми в Годмершем-парк.

Я всегда любила Годмершем: там поневоле купаешься в неге. Эдвард жил элегантно, праздно и роскошно, как и подобало хозяину богатого поместья и мужу благовоспитанной аристократки. Большой красивый особняк из красного кирпича стоял в превосходном уединенном месте посреди парка, сразу за которым начинались поросшие лесом холмы. Дом, о котором заботилось не меньше дюжины слуг, обладал великолепной библиотекой, прекрасно обставленным холлом и гостиной с чудесной лепниной и резными мраморными каминными досками. Остальные комнаты, хоть и многочисленные, были меблированы довольно скромно. Мне нравилось прогуливаться по опрятным садам и заходить в стилизованный античный храм на холме за парком. Развлечениям, званым вечерам и изысканным яствам не было конца: в Годмершеме я ела мороженое, пила вина с тонким букетом и наслаждалась забвением вульгарной экономии.

Особенно я любила играть с детьми, коих в то время насчитывалось девять или десять. Мы катались но реке на лодках; я складывала для мальчиков бумажные кораблики и вместе с ними обстреливала флот каштанами; играла с девочками в школу и в карты, в кукольные домики и в шарады, к тому же мы постоянно придумывали загадки. Несколько раз в одной из верхних спален я читала вслух какую-нибудь из своих старых рукописей, к удовольствию старших дочерей, Фанни и Лиззи.

Особо привечали в Годмершеме Кассандру — во время очередных родов Элизабет ее всегда звали помочь с детьми. И хотя Элизабет была весьма мила со всеми нами, мы с матушкой остро осознавали свое положение бедных родственников и то, что мы стали обузой — вдова и старая дева.

Наша скитальческая, зависимая жизнь, к счастью, подошла к концу двумя годами позже, когда мой брат Фрэнк сделал нам неожиданное предложение. Он влюбился в девушку из Рамсгита, Мэри Гибсон, с которой познакомился, когда командовал морской милицией у Норт-Форленда. В тридцать два года Фрэнк стремился обзавестись женой и, имея хороший доход, наконец мог себе это позволить. Он сам предложил нам пожить с ними в Саутгемптоне.

Мы с Кассандрой возражали, не желая мешать счастью новобрачных, но Фрэнк настаивал, что идея превосходная. Ему придется долгие месяцы пропадать в море, а мы могли бы составить компанию его жене. Если мы разделим затраты на проживание, то значительно облегчим как его, так и собственное положение. Когда я спросила, нельзя ли к нам присоединиться и нашей дорогой подруге Марте Ллойд, поскольку после смерти матери она осталась без дома, Фрэнк охотно согласился. Такая милая и благожелательная особа, как Марта, повсюду желанна. Привлекательная женщина десятью годами старше меня, Марта была не просто моей ближайшей подругой с самого детства, но и дальней родственницей, поскольку ее сестра Мэри вышла замуж за моего брата Джеймса.

Мы все возликовали при мысли о собственном доме и покинули Бат со счастливым чувством, что спасены. Поначалу я не слишком радовалась переезду в Саутгемптон: нас с Кассандрой отослали туда в школу, когда мне было всего семь лет, и мы обе чуть не умерли от лихорадки.

Однако вскоре я обнаружила, что Саутгемптон, с его руинами древнего замка и старыми домами, к которым модно стало пристраивать эркеры, несомненно, весьма живописный и приятный городок. Он располагался в устье реки Итчен, в месте слияния двух крупных потоков, в окружении средневековых стен и прогулочных дорожек у моря, и идеально служил целям Фрэнка, который часто заходил с кораблем в Портсмут. К тому же город находился в Гемпшире, всего в двадцати трех милях от Стивентона.