Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт Страница 4

мрачный лес, хвоя которого мелко дрожала на ветру, были покрыты бледно-лиловыми испарениями, словно от дыхания. Плотная, как облако, стая дроздов перелетела на другой склон. Я никогда прежде не ступал на эту территорию, не взбирался на эти крутые косогоры, не бродил по пихтовым лесам и не видел так близко вечные снега. Как далеко от Бирила, места моих страданий, я нахожусь? Мне наверняка кто-то помог. Этот пугающий меня своей дикостью горизонт на самом деле таил союзников. Может, мне следует дождаться их?

Хотя меня и одолевало множество вопросов, я ухватился за два несомненных факта: какие-то люди спасли меня, и я дождусь их возвращения.

Меня терзал нестерпимый голод. В недрах этой щедрой природы я без труда обнаружил съедобные ягоды и сосновые шишки.

Подкрепившись, я инстинктивно направился к таинственной пещере. Несмотря на шум и сырость, меня привлекало это гостеприимное дружелюбное место, это лоно, где я мог укрыться.

Мой ночной сон прервала пренеприятная сцена: на меня набросились воинственные вороны и принялись выклевывать мне глаза. Каждый удар клюва резко будил меня; и всякий раз, убеждаясь, что это всего лишь кошмарный сон, я снова засыпал.

На заре меня захватило великолепие природы, и я больше не думал о тревожном сне. Утро я посвятил изучению окрестностей и поискам пропитания. Когда солнце достигло вершины небесного свода, я купался в водоеме, куда впадали мелкие речушки; поплескавшись в нем некоторое время, я долго занимался своим туалетом: растирался травами, распутывал волосы, обтачивал пемзой ногти. Я обнаружил в одном стволе дупло, а в нем – пригоршню меда, которым пропитал свою кожу, после чего снова погрузился в воду и плавал до изнеможения. Мною овладело сладкое бесчувствие. Я дотащился до какого-то дерева и растянулся в его тени на ложе из сухого папоротника.

Не знаю, что прервало мой полуденный отдых. Я вздрогнул и принялся беспокойно вглядываться в окрестности, словно вспугнутый зверь.

Поблизости кто-то был.

В воде ничего. В кустах – ничего. В листве – ничего. Я перевел взгляд на водопады и заметил какой-то силуэт, когда он уже почти скрылся за струями.

Замечательно! Мои спасители возвращаются.

Я вскочил на ноги, готовый карабкаться по уходящим в самое небо скалам, когда до меня донесся отчаянный крик:

– Ноам!

Я затрепетал, не смея поверить, что узнал этот голос.

– Ноам! – выкрикнула та, что проникла в каменную пещеру.

Охваченная тревогой, она выскочила из-за текучей перегородки, быстрым взглядом обвела местность и заметила меня внизу.

– Ноам…

И потрясенная Нура с улыбкой раскрыла мне объятия.

* * *

Мы не говорили. Происходившее с нами было выше моего понимания. Весь остаток дня мы только и делали, что вглядывались один в другого, притрагивались друг к другу, ласкали друг друга, обнимались и наслаждались взаимопроникновением и соприкосновением с кожей другого; наши губы сливались в поцелуях; наши ноги переплетались; руки не разжимали объятий. Мы не сводили друг с друга глаз, и никому не удалось бы просунуть между нами даже листик.

От ощущения близости Нуры все мое тело, жаркое, страстное, вибрирующее, приходило в состояние эрекции. Я уже не различал, когда у меня стоит, а когда нет; проникаю ли я в лоно Нуры или же просто прижимаю ее к себе.

Сколько раз мы любили друг друга? Обычно наслаждение дает сигнал завершения желания, оргазм разлучает любовников, и они, удовлетворенные, засыпают. Ничего подобного! Никакое извержение не ослабляло нашего напряжения, никакое содрогание не умеряло нашего желания, никакой любовный экстаз не истощал нашей властной потребности обниматься.

Меня пьянил запах Нуры и все его нюансы, фруктовый букет ее языка, лесистый – ее волос, солоноватый привкус ее плеч, пряный аромат ее подмышек, смолистый мускусный дух ее вагины… Это была не женщина, это был пейзаж, изобильный, многосложный, источник и вместилище блаженства и упоения.

Мне было очевидно, что Нура мне не наскучит, однако я считал чудом, что она испытывает ко мне такие же чувства. Я старался пореже об этом думать и каждое мгновение смаковать, как бесценный дар.

Среди ночи, когда рыжая луна медно-красной чертой обвела талию, бедра и ягодицы Нуры, она воскликнула:

– Есть хочу!

Обрадованный, я предложил ей свои утренние припасы; она, смеясь опустошила свою котомку, добавив к нашему пиршеству лещину, миндаль и яблоки. Мы безмятежно жевали, не спуская друг с друга глаз. Насытившись, она спросила:

– А ты, Ноам, отдаешь себе отчет в том, что с нами происходит?

Я склонился к ней:

– Нечто самое лучшее.

На ее лице отразилась задумчивость.

– Или худшее…

– Что ты хочешь сказать?

Она взглянула на меня, поморщилась, покачала головой, взмахнула ресницами, прокашлялась, свела брови, нахмурилась, затем прижалась к моей груди и взмолилась:

– Не будем об этом говорить, Ноам. Не сейчас. Слова пугают меня.

Я набросился на нее, прижал свои губы к ее рту. Нура вздохнула от облегчения и сладострастия, наши руки сплелись, и она осторожно и ловко уселась на меня, втянув мой член в свои влажные глубины.

Первые рассветные лучи посеребрили завесу воды и осветили наше убежище, стенки которого выступили из темноты, поблескивающие, покрытые влагой и пахучие. Как мы.

Нура сладко застонала, высвободилась из моих объятий и посмотрела на проникающий сквозь струи водопада свет. Она машинально потерла нос и щеки, а затем подхватила одежду.

– Мне надо тебя покинуть, Ноам.

Даже не шелохнувшись, я томно пробормотал:

– Почему?

– Во мне нуждаются.

Я вскочил:

– Нуждаются? И кто же?

Нура устало взглянула на меня:

– Ты многого не знаешь, Ноам.

Я настаивал:

– Кто?

– Как? Я чувствую в твоем голосе ревность?

– И правильно чувствуешь.

Нура озабоченно посмотрела на меня, смягчилась и обдала меня своей нежностью.

– Мне столько надо рассказать тебе, Ноам.

Я опустился на пол.

– Я тебя терпеливо слушаю.

– Терпеливо?

Это слово развеселило ее. Она хихикнула, а затем, уже не сдерживаясь, расхохоталась.

– Терпеливо… вот уж не думала, что ты употребишь такое слово! Очень забавно! Заметь, оно очень кстати: я сделалась экспертом в терпении.

Снаружи, прежде чем ступить на естественную тропу, прижавшись к скале, чтобы не промокнуть, Нура послала мне воздушный поцелуй. Холодный воздух покалывал. Утро расцвечивало небо и возвращало пихтам их голубоватую хвою.

– Надо кое-что уладить. Завтра вернусь.

– До завтра, любимая.

От последнего слова ее веки дрогнули, и она стала грациозно спускаться между скалами. Добежав до озерка, куда обрушивались столбы взвихренной воды, Нура обернулась:

– Ноам, а ты заметил, что на тебе нет одежды? Завтра принесу.

Ее взгляд скользнул по моей груди, животу, члену. Она затрепетала и, зардевшись, прошептала:

– То есть попытаюсь… я ничего не обещаю.

Она