Грустное начало попаданства - Михаил Леккор Страница 4

С тем он неожиданно уснул, хотя избитое тело ныло, а местами простреливало и как-то неприятно кололо, пол был не только твердый, но и весь в острых бугорках и комочках и Сергей никак не мог выбрать спокойную позу для сна. А разум беспокоился на счет неприятного пессимистического будущего.

А вот поди ж ты! То на мягкой постели полночи маешься без сна, дергаешься от любого сна, как проклятый. А тут в переполненной камере, в которой, похоже, никогда не бывает тишина и всегда горит тусклая, грязная лампочка, он уснул!

Недолгий сон принес ему покой и отдых и для тела, и для разума. Правда, тело уже другими частями жаловалось на твердость и неровности, зато побои на допросе заметно утихли. Сергей порадовался за себя и за свое будущее. Он жив и будет жить несмотря не на что!

Даже его разум, вчера заметно пришибленный новостями о другом временном пространстве и мрачным будущем, сегодня приободрился. Он в темном прошлом? Ха, можно сказать, что для него и то современное будущее было светлое! Зато не будет этой гадкой Ларисы, постоянных проблем с деньгами, которых постоянно не хватало. В новой эпохе и он будет с нового листа. Гм, как бы.

Хотелось бы, правда, провентилировать свой двусмысленный статус. Великий князь в советской даже сталинской действительности. Сюрреализм какой-то. Неужели они не все бежали за границу, а в Советской России в годы Гражданской войны не всех перестреляли? Впрочем, видимо не всех, коли его предшественник дожил до сталинских репрессий! Прожил же в СССР почти двадцать лет… так, а какой сегодня год? У кого спросить — прежнего собеседника Алексея Дуринцева?

Сергей поднял голову и посмотрел на соседей. Нет, все еще крепко спят. Он бы даже сказал — жарко спят. Говорят про себя вслух, кто шепотом, кто громко, шевелятся и вздрагивают, как еще соседей не будят.

Кажется, он слишком рано проснулся, на его субъективный взгляд сейчас часиков пять, не ранее.

Надо и ему немного еще поспать!

Глава 2

Он все-таки уснул тогда, пусть и изрядно поворочался. Думал, уже не уснет, но порядком измученный организм снова оказался в царстве Морфея. Второй раз, наоборот, явно всех проспал, хорошо хоть уголовники не шалили. И все равно скудный завтрак он не проспал только благодаря своему соседу Алексею.

Завтрак, кстати, был откровенной дрянью. Чуть теплая бурда под видом чая без сахара и кусочек черного хлеба с отрубями и всяким мусором. Хлебные лари, что ли, они дотошно подметали?

Но, глядя на соседей, Сергей сел и тоже выпил и съел все выданное. Ему надо на сегодня, да и, пожалуй, на завтрашние дни, много сил, а пищи и так мало. Своих же внутренних ресурсов у него оказалось мало — он был излишне даже худощав. Хотя за качество завтрака беспокоился не только он.

Алексей Дуринцев, выхлебав этот так сказать напиток — а его налили за неимением другой посуды в те же чашки, задумчиво сказал, обращаясь непосредственно к попаданцу:

— Знаете, слышал, что в годы Гражданской войны был такой морковный суррогатный чай. А это, интересно, какой?

Сергея вопрос откровенно поставил в тупик. Чай он пил сравнительно медленно — быстрее не мог никак — но опознать вкус, кроме как противного и горьковатого, ему не удавалось. Так и сказал, ведь оценка официального чая, это не критика официозного курса?

Посмеялись, хотя и с некоторой долей натуги. Впереди были очередные круги ада — кровавый и зубодробительный допрос, ведь врагов народа не жалели. Советская власть и лично гениальный вождь товарищ И.В. Сталин требовали спрашивать с троцкистами и проч. вредителям с физическими мерами воздействия. Ох, как им влетит! А если еще будут упорствовать в невиновности, так и вдвойне!

Но позавтракать спокойно им еще дали. А потом начался «конвейер» допроса. Уходили туда люди, хоть и чуждые классовой принадлежности, а возвращались сплошные кровавые ошметки.

Толстовец, как его про себя именовал Сергей, Алексей Дуринцев, с его примиренческой мирной политикой, говорил, чуть не плача:

— Бьют напропалую, как собаки. А, главное, непонятно за что! с просили только Фамилию-Имя-Отчество, а потом началась катавасия. Бьют и бьют — и голыми руками, и палками и нагайками!

А ведь ему еще повезло — хоть были сильно, но жалеючи, и вернулся Дуринцев своими ногами в некотором сознании. А вот других тюремные вертухаи просто волокли за ноги и швыряли в камеру. Единственное человеческое сочувствие заключалось в ведре холодной воды на тело перед завершением похода. Да и то не от доброты, так надзиратели определяли — жив еще узник или мертв. Последнее требовалось, как понимал Сергей, для установления количества пайков. А то ведь уголовники, шустрые ребята, хоть и классово свои, быстро приноровятся такать неположенные им нормы продовольствия.

Гм, а, может, и из санитарных норм. Тюрьмы-то переполнены, только пропусти, как эпидемии начнутся. Это тоже местные власти понимали. Ежедневно «тюремный врач» — «фершал», если по-простому, проводил просмотр. Правда, только взглядом, стоя у порога камер, но и так, кашляющих и чихающих немилосердно отфильтровывал, чтобы потом возвращать уже относительно здоровыми.

Так вот, вертухаи обливали «жертву допросов» и после этого, швыряли его в камеру, прямо на других зеков. Шуму при этом поднималось много, но тюремные работники на это не обращали внимания.

Но дважды уже при попаданце Сереге узники после обработке на допросе, на воду не реагировали. Мертвец, стало быть. Тогда вертухаи сначала сами окончательно определяли смертное состояние, потом, закрыв дверь, продолжали манипулировать в коридоре с уже покойником. Приводили к нему «тюремного врача», как понимал Сергей, для официальной процедуры опознания, разворовывали, что можно. А потом волокли уже в тюремный морг. Финита ля комедия!

Обстановка в камере становилась тяжелой, но Сереге только оставалось сжать кулаки. От него, как и от скота перед воротами мясокомбината, ничего уже не зависело. Все равно будут бить, но если станет вести себя смирно, то меньше. Вот и вся разница. Хотя ведь, пусть что-то. Сопротивляющихся вертухаи начинали бить уже в камере, вбивая жертв произвола в комнату со следователями.

Наконец, уже после обеда, пришлась и его очередь. Он раздал все вещи, которые еще могли сказать подозрительному человеку на его попаданское происхождение, Хотя что уж там. И, получив хлестко по спине резиновой палкой вертухаем — просто так, для профилактики, пошел на допрос. Сам еще, а вот обратно сумеет ли? Говорят, они не только руками бьют, но и