Михаил Веллер - Наш князь и хан Страница 41

Когда Саргон в XXIII веке до Нашей эры объединил царство Аккада и Шумера – его именем пугали детей; взрослые пугались сами. Завоеватель Саргон стер и испепелил два десятка цветущих городов-государств. Население уменьшилось, урожаи упали, ремесла пришли в бедственное состояние, на месте садов и полей ветер гнал песок пустыни.

Но. Прошло время. Родились и выросли дети. Встали из развалин города. Сады и поля вновь давали урожаи. И при этом! Не было больше междоусобных войн. Не было везде своего богатого царского двора и дармоедов-вельмож. Способные к наукам и ремеслам юноши стекались в столицу. Средства объединенного царства позволяли содержать библиотеки и кормить ученых и изобретателей. Единое профессиональное войско гарантировало внешнюю безопасность.

Хаммурапи в XVIII веке до Нашей эры проделал в том же Междуречье примерно то же самое. И создал просвещенное государство, и написал великий свод законов.

Чтобы наслаждаться преимуществами могучего и богатого государства – его наукой и искусством, его комфортом и безопасностью, его перспективами и карьерами – его надо сначала создать. Это болезненный процесс. Как любая серьезная реформа.

А любая империя существует в динамическом равновесии центробежных и центростремительных сил. И вот, чтобы преодолеть сопротивление разбегающихся, центробежных сил на этапе создания империи – а каждое маленькое государство стремится сохранить и укрепить свою независимость, – чтобы преодолеть нежелание мелких собираться в единую общую кучу – надо прикладывать силу! Прикладывать центростремительную силу! Которая соберет мелких в кулак, преодолеет их сопротивление, сдавит, слепит, заставит диффузировать одно в другое. И будет постоянно, профилактически, в зародыше давить попытки к разбеганию.

Период объединения – период славный, но жестокий. Жестокий – но славный. Он прогрессивный – исторически. То есть в истории будет прогресс. Когда-нибудь, значит, будет лучше. А не исторически, вот сейчас – будет хуже. Высшему начальству, может, еще не очень хуже. Хотя тоже – походный шатер вместо палат в тереме. А уж рядовым воинам да работягам – тихий ужас.

На уровне субъективном, психологическом, мотивом к объединению государства служит властолюбие и честолюбие, жадность, авантюризм, агрессия. Жажда приключений, любовь к славе, требующая выхода энергия.

На уровне умственном, идеологическом – завоевателям-объединителям объясняют про Цезаря и Александра, про славных предков и подлых соседей-врагов, про то, что завоевать – это благо. И вообще Тимур-ленг любил повторять: «Этот мир слишком мал, чтобы иметь больше одного повелителя». Подчиняйтесь все мне – вам же лучше будет!

На уровне базовом, энергетическом, личности и массы испытывают потребность в совершении максимальных действий, в максимальной реализации всех своих сил и возможностей. Завоевать – это круто! – чего же еще круче-то.

На уровне социальном: в государстве доминируют или силы центростремительные – расширяться, или центробежные – распадаться. Время от времени, в зависимости от размеров, сложности и сроков существования – верх берут силы те или иные.

Существование любого государства подобно пульсации: от зарождения оно расширяется, затем распадается, снова расширяется в чуть иных очертаниях, снова распадается, достигает максимального размера – и, продолжая пульсировать, распадается на мелкие клочки.

Процесс это объективный, на него можно отчасти влиять, но нельзя изменить в принципе.

Но! Чем мы должны закончить эту главу. Но! Никогда в истории граждане государства не отказываются от своей независимости, чтобы объединиться с соседями в одно государство. Ради удобства, выгоды, общего дела. Ни-ко-гда! Вот из духа национального единства, дружбы, культурного родства и т. п. – никогда! (Исключение – уйти под власть могучего и терпимого к тебе соседа ради защиты и самосохранения, иначе другой сосед тебя уничтожит: Армения меж Турцией и Россией как пример).

Так что. Будьте уверены. Если русские княжества в конце концов объединились в одно огромное государство. То не от любви большой и не духовного родства.

Кстати. У эстонцев, чеченцев, узбеков и чукчей – много было духовного родства перед тем, как они влились в братскую семью российских народов? А разбежались потом чего? Не смешите большие батальоны.

Ордынская карта

Если вы посмотрите на карту Российской Империи 1913 года. Или Советского Союза года 1991. А затем сравните их с картой Великой Монгольской Империи года, скажем, 1300. То окажется. Что территории двух этих держав совпадают практически полностью.

Мы унаследовали Великую Орду – в прямом смысле!

Дальний Восток, Приморье, Забайкалье, Манчжурия – на востоке. Киевская Русь, Северное Причерноморье, выход до Балтики – на западе. Кавказ, Каспий и Средняя Азия – на юге. Вся Сибирь, Алтай, Саяны, верховья Оби, Лены и Енисея. Только Приполярье и Заполярье не входило в Монгольскую Империю, тундра и лесотундра с редкими и малочисленными северными племенами была ей без надобности, как места к обитанию непригодные; снежная пустыня.

Сегодня в этнографии и этнологии норовит господствовать географический детерминизм. То есть образ жизни народа, его политико-экономическое устройство и ментальность определяются прежде всего условиями обитания. Местом проживания определяются. Аж на внешний облик условия влияют: рост, сложение, черты лица и цвет кожи. Генетика? Хм, конечно… но фенотип изменяет постепенно генотип.

То есть. Где ты живешь – тех мест ты и продукт. С этой точки зрения гнилой и растленный Запад веками считает русских потомками и преемниками татар, монголов, азиатов и загадочных скифов. А мы считаем себя либо европейцами, либо евразийцами.

Но. Остается фактом. Что когда с рубежа XVI века Русь стала превращаться в Россию – расширение происходило более на Восток, нежели на Запад. По мере распада Монгольской державы образовывался своего рода политический вакуум на ее месте. Ну, не вакуум – но область пониженного политико-экономического давления, а также демографического и научно-технического. Огромные азиатские пространства остались в феодально-кочевом средневековье. И восьмисотенный отряд Ермака мог покорить Сибирское ханство Кучума.

Казачий фронтир раздвигал русские пределы все дальше на восток. Земли бывшей Орды переходили в русское владение. В этом русском было немало монгольской, татарской и кипчакской крови.

Отбивая и наследуя небывалые просторы – русские наследовали и психологию владельцев и обитателей небывалых просторов. Дух полной воли – пока начальства нет, и раболепной зависимости – когда начальство рядом.

…Современные итальянцы, конечно, не сильно наследники Античного Рима, хотя любят так считать. Но уж не болгар и ливийцев они наследники, и даже не германцев, даже не спорьте; традиция давно устоялась.

Так же и современные русские – наследники Великой Монгольской Империи больше, чем кого бы то ни было другого. Это, так сказать, история с географией. Не считая политики с психологией.

Славяне, норманны, тюрки, финно-угры – это все были «прото-русские». Язычество, византийское христианство, кириллица как отгреческая азбука – это был замес начальной русской культуры. А потом состоялись два века жизни в Великой Орде с формированием ее психологии и социальных институтов.

И первый настоящий русский царь – Иван Грозный – рукой железной и окровавленной собирал русские земли, и присоединял к ним нерусские, и начал великую экспансию. В результате которой карта России и приобрела тот вид, о котором мы говорили в начале главы.

Почему Московия, а не Литва?

Почему же, все-таки, именно Москва собрала под себя и вкруг себя все русские земли? Не богатая Тверь, не воинственная Рязань, не древний и славный Владимир? А главное – почему не Литва? Где было больше русских, больше земель и богатства, больше воинов.

А потому, что демократия не всегда сильнее авторитаризма. А потому, что в экстремальных ситуациях жесткое единоначалие гораздо эффективнее плюрализма мнений. А потому, что властный и жестокий лидер превращает свою державу в машину, действующую по его воле! А там, где равные в силе и знатности соправители считаются с мнением друг друга и вырабатывают компромиссы – единства в ударе, концентрации всех сил в достижении одной поставлено цели достичь трудно. Или просто невозможно.

Воинская часть сильнее толпы. Банда сильнее сборища интеллигентов. Не числом, а организацией жесткой системы. Стадо баранов, управляемое львом – всегда победит стадо львов, управляемое бараном; это Наполеон сказал, а он понимал. Так вот: коллективное руководство и необходимость компромиссов превращают любое правительство в стадо баранов, если речь идет о войне и судьбе страны.

В целях завоевания и объединения тоталитарный режим предпочтительнее любого другого. Вот в целях процветания уже объединенного государства – хорошо бы тоталитаризм уменьшить до минимально необходимого, чтоб все не распалось. Но не давать тоталитарной пирамиде влезть во все щели жизни посредством мелких чиновников – не то все окаменеет и рассыплется.