Джин Плейди - Королева Виктория Страница 41

— Да, ведь могут возникнуть и другие подобные ситуации. Альберту всегда придется помнить, что я — королева. Лорд Мельбурн бросил на меня один из своих иронических взглядов:

— Я уверен, Альберт будет всегда об этом помнить, потому что ему не позволят об этом забыть.

— Иногда, — сказала я, — мне кажется, что вы недооцениваете Альберта. Лорд Мельбурн молчал. Я слегка притопнула ногой:

— Я права, лорд Мельбурн?

— Я осмелюсь заметить вашему величеству, что он очень молод и неопытен.

— Все сначала бывают неопытны. Альберт будет мне поддержкой. Он такой хороший.

— О да, он очень добродетельный молодой человек.

— И вы будете с нами, мой дорогой лорд Эм. Он взглянул на меня грустно, вероятно, думая о тори.

— Дорогой лорд Эм, — сказала я, — боюсь, что последнее время я была так невнимательна к вам. Он улыбнулся.

— Это естественно. И, к своему стыду, я вновь заговорила об Альберте:

— У меня есть миниатюра Альберта, написанная Россом. Я попрошу ювелира вставить ее в браслет, который буду носить не снимая.

— Я надеюсь, что он похож там на себя.

— Росс не отдал ему должного. Я помню, вы говорили, что он любит изображать людей хуже, чем они есть. Я не думаю, что это смешно. Это глупо. Но никто не мог бы изобразить Альберта таким, как он есть. Он слишком хорош.

Он посмотрел на меня с нежностью, которая всегда так трогала меня. Милый лорд Мельбурн! Хотя я любила Альберта, но частичка моего сердца всегда принадлежит моему премьер-министру.

Письмо от дяди Леопольда привело меня в восторг. Каждая строчка источала радость.

«Дорогая Виктория.

Ничто не могло доставить мне большего удовольствия, чем твое милое письмо. Узнав о твоем решении, я испытал почти что чувство Захарии — «Ныне ощущаешь раба Твоего с миром»[35].

Ты найдешь в Альберте все качества, необходимые для твоего счастья, соответствующие твоему характеру и образу жизни… Его положение будет нелегким и будет во многом зависеть от твоего чувства к нему. Лорд Мельбурн проявил себя достойным и превосходным человеком, каким я всегда считал его. Другой на его месте думал бы только о своих личных интересах. Но наш добрый друг понял, что лучше для тебя, и это делает ему честь…»

Я была так довольна письмом и комплиментами лорду Мельбурну, что показала ему письмо. Он всегда относился немного подозрительно к дяде Леопольду, и мне казалось, что ему будет интересно знать, какого высокого мнения дядя был о нем. Все, что сказал лорд Мельбурн, было:

— Симеон, насколько я помню… не Захария.

— Что? — спросила я.

— Ныне отпущаеши… Невольно я улыбнулась — это было так похоже на моего любимого лорда Мельбурна.

— Я рада, — сказала я, — что дядя Леопольд получил то, чего хотел.

— А я рад, — сказал лорд Эм, — что ваше величество получили, что хотели. — Затем он заговорил о том, как известить публику о моих планах.

Я надела свое самое скромное платье, на руку — браслет с миниатюрой Альберта. Теперь я была готова.

Все смотрели на меня. Мне казалось, что они сразу же заметили портрет на моем браслете. И догадались о документе, который я должна им прочесть.

Лорд Мельбурн всегда излагал все очень элегантно, и эта Декларация не была исключением. Я сообщила им, что решила выйти замуж за принца Альберта и что свадьба состоится очень скоро. Прочитав, я удалилась.

Позже ко мне зашел лорд Мельбурн. Он был слегка озабочен. Я не видела его озабоченным со времени истории с Флорой Гастингс и догадалась, что случилось что-то важное.

— Это моя вина, — сказал он, — я не счел нужным упомянуть, что принц Альберт — протестант. Газеты подняли шум. Они говорят, что он католик, а королева не может быть женой католика[36].

— Но Альберт протестант. С чего они взяли, что он католик?

— Ваш дядя Леопольд сосватал своих родственников по всей Европе, и некоторые из очень выгодных браков были с католиками.

— Но это легко поправимо.

— Да, но это говорит о том, что есть люди, намеренные чинить нам препятствия во всем.

— Но почему?

— Газеты охотятся за всякими пикантными новостями, чтобы больше заработать. А тори надеются, что придет время, когда им удастся нанести нам поражение. Я содрогнулась.

— Пожалуйста, лорд Мельбурн, сообщите им, что Альберт — убежденный протестант.

Мне следовало быть готовой к новым неприятностям. Хотя было просто доказать, что Альберт никогда не был католиком, но возникли и другие возражения. Теперь я искренне верю, что есть люди, кто просто не выносит, когда другие счастливы, например мой дядя Кумберленд.

Казалось бы, что, став королем Ганноверским, он должен был бы перестать преследовать меня. Я уже коронованная королева Англии, однако он принадлежал к тем людям, кто никогда не теряет надежды.

Когда я объявила, решив, что во время всех церемоний место Альберта рядом со мной, что значило — он должен быть впереди моих дядей, герцоги Кембридж и Сассекс сочли это нормальным, но Кумберленд, конечно, стал возражать. Он был не просто герцог, но король, он был сыном моего деда Георга III, и если бы волей злой судьбы мой отец не опередил его в появлении на свет, он был бы теперь королем Англии. Эта несправедливость природы раздражала его всю жизнь, и теперь он решил досаждать мне тем, что стал во всеуслышание пренебрежительно отзываться об Альберте, называть «его фиктивное высочество», восстанавливать Кембриджа и Сассекса против моего избранника.

Я страдала от их бесчувственности и раньше, но она никогда не бесила меня так, как теперь, ведь их злоба была направлена против Альберта.

Узнав, что тори поддержали герцогов, я пришла в ярость. Как я ненавидела сэра Роберта Пиля, притворявшегося таким добродетельным и при этом постоянно интриговавшего против меня. Когда его поддержал герцог Веллингтон, я заявила, что впредь не желаю видеть его.

Дядя Леопольд, достигнув желанной цели, советовал мне теперь, что делать. Альберт должен стать пэром, писал он.

Когда я показала это письмо лорду Мельбурну, он сказал, что парламент никогда не согласится. Они боялись, что, будучи членом палаты лордов, он станет вмешиваться в управление страной. Они не забывают, что он немец.

Я знала, что они этого не забывают. В газетах его частенько называли «немецкий князек». Я сказала лорду Мельбурну:

— Они считают, что только англичане хороши.

— Обычная черта любой нации, — отвечал он.

— Они говорят, что в королевской семье и так слишком много немцев.

— Их было порядочно со времени Георга I[37].

— А кто им нужен? Стюарты? Я не помню, чтобы они принесли стране большие блага. Из-за одного из них вспыхнула гражданская война[38]. Этого они хотят?

— Народы никогда не довольствуются тем, что имеют. Они с ностальгией смотрят в прошлое, потому что оно слишком далеко, чтобы ясно его видеть.

— Я бы хотела, чтобы они были более здравомыслящими.

— Всем нам следует быть такими.

— Альберт достоин высочайшего ранга. Я брошу им всем вызов, дав ему титул короля-супруга.

— Этого не может быть, — спокойно сказал лорд Мельбурн, — парламент не делает королей.

— А почему нет? — возразила я. — Раз Альберт муж королевы, почему ему не стать королем?

— Нет, мэм, он — принц и не может быть никем другим. Если позволить парламенту создавать королей, вам не придется удивляться, если они решат их упразднить.

— Как поступили французы. А как насчет Карла I?

— Ваше величество не должны думать о революциях я гражданских войнах. Нам они здесь не нужны. Но не может быть и речи, чтобы принц Альберт стал королем-супругом.

— Он не может быть пэром! Он не может быть королем! Кем же он может быть?

— Он будет мужем королевы, мэм.

Я заговорила о его содержании. Лорд Мельбурн сказал, что супругу королевы положено 50 000 в год, и он будет просить парламент утвердить эту сумму. Я несколько смягчилась, так как знала, что Альберт небогат. Его доход был только 2500 фунтов в год, так что 50 000 будет для него целым богатством.

Лорд Мельбурн напомнил мне, что 50 000 было выделено мужу королевы Анны, Георгу Датскому и Вильгельму Оранскому, супругу королевы Мэри, но Вильгельм Оранский, конечно, был сам королем[39]. Мне и в голову не приходило, что Альберт не получит той же суммы. Лорд Мельбурн явился ко мне в пониженном настроении.

— Я сожалею сообщить вашему величеству, что парламент отказался утвердить 50 000. Они согласились только на 30 000.

— Это чудовищно! — воскликнула я.

— Увы, против предложения правительства было на сто четыре голоса больше.

— 30 000, когда этот болван, муж королевы Анны, получал 50 000! Как они могли быть настолько глупы? Какой толк был стране от Георга Датского? А милый, умный Альберт… Как вы могли это допустить? Ведь вы премьер-министр.