Памела Сарджент - Повелитель Вселенной Страница 41

— Ты обманываешься, дочка. Он умер или забыл тебя.

— Ты бы уже сейчас была замужем, — проговорила Шотан. — Красота твоя не вечна.

Пораженная Бортэ повернулась к ней: мать всегда была на ее стороне. Даже Анчар, который обычно вступался за нее, ничего не сказал. Она чувствовала, что отец задыхается от гнева.

— Я еще молода, — сказала Бортэ. — Многие не замужем в моем возрасте.

— Чем больше мы будем ждать, — возразил Дай, — тем меньший калым мы получим.

Она знала, почему упрямится. Если бы кто-нибудь из мужчин, сватавшихся к ней, обладал огнем, горевшим в глазах Тэмуджина, она, может быть, согласилась бы.

Почему она не хочет расставаться со своей надеждой? Тэмуджин уже не мальчик, сделавший предложение; она не ребенок, поклявшийся ждать. Она не помнила ничего, кроме глаз Тэмуджина. Возможно, и он помнил ее смутно. Наверно, он полагал, что она уже вышла за другого.

Но она дала клятву, и духи одарили ее чудесным сном. Если бы он умер, она бы получила какую-нибудь весточку.

— Мать сшила для тебя свадебный наряд, — сказал Дай. — Она мечтает о дне, когда сможет обрядить тебя. — Он помолчал. — Мне мальчик нравился. Я отдал бы тебя ему, если бы он приехал, но я больше ждать не могу.

Бортэ заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Я обещала.

Он дал ей пощечину.

— Прекрати! — кричал он. — Я выдам тебя за первого же мужчину, который покажется мне подходящим. Если мне придется бить тебя и тащить на свадьбу, я это сделаю. К лету я тебя пристрою так или иначе.

— Я выйду за Тэмуджина.

Дай схватил ее за косу и ударил еще раз. Она даже не защищалась.

«Он приедет за мной, — в отчаянии думала она. — Непременно приедет».

36

Сурки пронзительно свистели. Хасар привстал на стременах, а Тэмуджин снял колпачок с ястреба. Тот воспарил, а потом ринулся вниз на бегущего сурка.

Борчу засмеялся. Юный арулат сам выучил птицу перед тем, как подарил ее Тэмуджину. Крылья ястреба, клювом добивавшего добычу, трепетали.

Тэмуджин с Борчу поехали к птице. Холодный ветер дул с заснеженных гор на западе, заставляя Хасара ежиться в седле. Кое-где пробивалась зеленая трава. Далеко на севере виднелся массив Бурхан Халдун, который служил границей между лесом и степью. В лесу, в котором некогда прятался Тэмуджин, всегда становилось темней весной, когда деревья покрывались листьями и застили солнце, но в этой долине весеннее солнце светило ярко.

Ястреб слетел на запястье Тэмуджину, и он скормил ему кусочек мяса, а Борчу привязал дохлого сурка к седлу. Тэмуджин надел колпачок на ястреба и намотал сворку на руку. Борчу подошел к своей лошади и прыгнул в седло. Молодой человек проводил больше времени в стойбище у Тэмуджина, чем в отцовском. Хасару арулат нравился больше Джамухи, хотя брату он не осмелился бы это сказать.

Они не видели Джамуху почти год потоку, главным образом, что анда Тэмуджина теперь возглавлял свой род. Джамуха предложил им присоединиться к его куреню, но Тэмуджину хотелось сперва собрать побольше сторонников. Однажды Джамуха обмолвился, назвав Тэмуджина «младшим братом», словно тот был его вассалом.

Борчу был другой. Его клятва верности в дружбе казалась не менее крепкой, чем клятва побратима.

Хасар вспомнил: вскоре после того, как семья перекочевала в долину реки Сэнгэр, их ограбили. Воры увели восемь оставшихся меринов. Но они не взяли рыжую кобылу, на которой Тэмуджин приехал из стана тайчиутов, потому что Бэлгутэй в это время уехал на ней поохотиться.

Тэмуджин настоял, что поедет догонять похитителей один. По дороге он встретил Борчу. Арулат видел людей, гнавших восемь серебристо-серых меринов, и тут же предложил Тэмуджину помочь вернуть этих лошадей. Оба мальчика подползли к похитителям, ранили двоих, разогнали других и завладели лошадьми. Борчу отказался принять часть крошечного стада Тэмуджина в награду за помощь.

Хорошо было иметь союзником Борчу, и не только потому, что он стал храбрым и верным другом Тэмуджина. Его отец, Наху Богатый, был вождем арулатов. Наху Баян имел много стад и единственного сына Борчу.

— Хотелось бы мне иметь этого ястреба самому, — сказал Тэмуджин приблизившемуся Хасару, — но придется подарить его отцу Бортэ.

— Собираешься жениться на ней? — спросил Борчу.

— Хватит ждать.

Хасар нахмурился, он надеялся, что брат забудет Бортэ. Эта хонхиратка не станет ждать так долго, не получая от него никаких вестей.

Хасар почувствовал знакомое ощущение в паху. Ему самому не помешало бы жениться.

Он всмотрелся в даль. Пять всадников, за ними шесть кибиток, другие люди верхами за отарами двигались в направлении их стана с северо-востока. Значит, к его брату еще присоединяются люди. Стан у них был по-прежнему маленький, но уже больше двадцати юрт разместились кольцами к югу от собственных юрт Тэмуджина. Люди кочевали вместе с Тэмуджином на юг, в Гоби, чтобы грабить неосторожных караванщиков у колодцев. Большую часть добычи Тэмуджин всегда отдавал другим.

Тэмуджин махнул рукой Борчу.

— Мы должны поприветствовать этих людей.

Хасар рысил позади брата и его приятеля. Овцы пришельцев увеличивали общее стадо, и можно было бы воздержаться на некоторое время от грабежа. Наверно, пришельцы — молодые люди, ищущие нового руководителя, слышавшие, что молодой вождь в своем стане у Сэнгэра хорошо принимает всех, кто приходит с дружескими намерениями, и что он щедро делится со своими сторонниками.

— Мама! — звал Тэмуджин. — Мама!

Оэлун кроила одежду, когда сын показался из-за кибитки. С ним была старушка.

— Посмотри — наша старая служанка вернулась к нам.

Лицо Хокахчин сморщилось еще больше, но Оэлун узнала ее маленькие черные глазки. Она вскочила и обняла старуху.

— Никогда не думала, что увижу тебя.

Оэлун сотрясалась от рыданий. Смуглые щеки Хокахчин тоже были мокры от слез.

— Она приехала сюда с хонхотатами, — сказал Тэмуджин. — С теми, что решили присоединиться ко мне.

Оэлун взглянула на него.

— А Мунлик…

— Люди ушли из его стана в ночь. Хокахчин-экэ приехала с их женами.

— Меня отдали родственникам Мунлика два года тому назад, — сказала Хокахчин. — Мунлик отпустил меня. Сам он не хочет присоединяться к тебе, но и нам не мешает.

Оэлун подумала, что это похоже на Мунлика. Он бросает кость на случай, если Тэмуджин окрепнет, но своих союзников-тайчиутов не станет оскорблять.

— У нас для тебя место найдется, — сказала она Хокахчин. — Всегда найдется, старая подруга.

— Ты приехала в доброе время, — добавил Тэмуджин. — Вскоре я собираюсь поехать за невестой, так что ты будешь заправлять свадьбой. А теперь мне надо идти к людям.

Он похлопал старуху по плечу и ушел.

Оэлун отвела Хокахчин в юрту и усадила на подушку.

— Тэмуджин стал большим и красивым, — сказала старуха. — Хасар тоже. Даже маленький Хачун уже совсем мужчина.

— Им пришлось стать мужчинами слишком рано. — Оэлун вдруг стало дурно, она оперлась о Хокахчин. — А что привело тебя и других сюда?

— Слухи о молодом вожде, который собирает сторонников из всех родов, сдерживает данные им обещания и отдает им большую часть добычи, как бы ее ни было мало.

— Значит, до наших врагов доносятся эти слухи, — сказала Оэлун.

— Они также слышали, что вождь джайратов объединился с ханом Тогорилом, и оба стали союзниками твоего сына. Не думаю, чтобы тебе стоило их бояться.

Оэлун коротко рассказала о том, что было, о годах тайного пребывания в лесах и предгорьях. Хокахчин молчала, черные глаза ее были серьезными.

— Как в сказке, — сказала старуха, когда Оэлун закончила свой рассказ.

— А теперь он хочет поехать за своей невестой. Если она замужем, то я боюсь, что те, кто умыкнул ее, могут угрожать его жизни.

— Неужели он все еще любит эту девушку?

— Не знаю, — ответила Оэлун. — Она обещала ему, и я думаю, что именно это много значит для моего сына. Тэмуджин никогда не отдает того, что он считает своим.

— Тогда скажи ему…

— Что? Что он еще незначительный вождь, который замахивается сверх головы? Что он может потерять все, чего добился, из-за девушки, которая, наверно, забыла его? Его не остановишь, раз уж он решил поехать к ней. — Оэлун вздохнула. — До сих пор он преодолевал все трудности. Думаю, он верит, что нет такой силы, которая бы его одолела.

37

Бортэ несла молоко к юрте матери, когда увидела двух всадников. Они ехали по берегу реки на серых лошадях, ведя на поводу двух серых заводных. На руке одного из них сидел ястреб с колпачком на голове, на заводных лошадях были переметные сумы.

Наверно, вернулся один из ее поклонников. Если он придется отцу по душе, она вынуждена будет принять его предложение.