Йорам Канюк - «Эксодус». Одиссея командира Страница 41

Каждый раз, как я заходил перекусить в это кафе, Ш. подходила к моему столику и спрашивала, всем ли я доволен, и однажды я увидел у нее на руке лагерный номер. Ее руки были покрыты капельками пота, потому что она только что вышла из жаркой кухни, и номер блестел, как медаль на солнце. Ш. заметила, что я не отрываясь смотрю на ее руку, но промолчала.

Однажды я спросил ее, почему у нее такой усталый вид.

— Сегодня ночью я не спала, — ответила она.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Нет, — сказала она. — Я вообще не сплю по ночам.

— Почему? — поинтересовался я.

— Стоит мне заснуть, как я вижу один и тот же страшный сон.

Я попросил Ш. его рассказать, но она отказалась.

Через две недели я снова оказался в этом кафе. В тот день ни одного посетителя, кроме меня, там не было. Ш. подсела ко мне за столик, ее сын подал нам французский коньяк в стаканах для воды, и вдруг — хотя я даже не успел ее ни о чем спросить — она начала рассказывать. Когда ей было шестнадцать лет, она попала в Освенцим. В один прекрасный день все десять девушек из ее барака, включая ее саму, заболели оспой. Когда офицер СС это заметил, он выстроил их на плацу и велел раздеться. Пришел врач, осмотрел их и в конце осмотра подал офицеру знак головой, из которого они поняли, что им вынесен приговор. Было ясно, что теперь их отправят в крематорий. И тут произошло неожиданное. Охранявшая их низкорослая тощая эсэсовка, которая любила развлекаться, стреляя в детей, на мгновение отвернулась, и в этот момент из-за близлежащего барака выскочила женщина, с которой Ш. никогда ни до того, ни после ни разу не встречалась. Она схватила ее за руку, потащила за собой, втолкнула в барак и исчезла. Все, что произошло потом, Ш. видела уже через щелку в двери. Когда эсэсовка повернулась обратно и обнаружила, что в строю осталось только девять человек, она остановила случайно проходившую мимо здоровую девушку, приказала ей раздеться, поставила ее в строй вместе со всеми и — с криками и ударами — погнала их по дороге. Назад никто из них так и не вернулся.

— И вот теперь, — сказала Ш., — этот кошмар каждую ночь преследует меня во сне, и я постоянно думаю о девушке, которая пошла вместо меня на смерть. Кто она была? И кто была та женщина, которая меня спасла? Почему она рискнула ради меня своей жизнью? Почему я вообще этого удостоилась? Впрочем, какой смысл задавать все эти вопросы. Разве на каждое «почему» можно дать ответ?

Глава семнадцатая

Судя по радиоперехватам и по тому, насколько близко подошли к ним сопровождавшие их военные корабли — теперь они плыли всего на расстоянии одной морской мили, — было ясно, что англичане готовятся к атаке и «Президента Уорфилда» ждет бой. Тем более что через какое-то время английских кораблей стало уже шесть. Это были суперсовременные суда, в большинстве своем класса «Си», с длинноствольными пушками, и рядом с этими кораблями-гигантами «Президент Уорфилд» выглядел карликом.

Американские моряки, управлявшие кораблем, были профессионалами. Йоси велел им идти со скоростью, не превышающей одиннадцати-одиннадцати с половиной узлов, в надежде на то, что англичане не догадаются, что пароход может развивать до восемнадцати-девятнадцати узлов, поскольку эту скорость он решил приберечь на последний рывок. Однако была одна деталь, о которой он тогда не знал и знать не мог. Он не подозревал, что англичане были хорошо знакомы с «Президентом Уорфилдом» и прекрасно понимали, на какую скорость тот способен. Более того, капитаны английских эсминцев, которые их сопровождали, получили подробный чертеж корабля и точно знали, где на нем что расположено. Дело в том, что с 1942 по 1944 год «Президент Уорфилд» находился на вооружении английского флота и перевозил солдат из Великобритании во Францию через пролив Ла-Манш — единственное, на что он к тому времени еще был способен и на чем его карьера должна была завершиться.

Это послужило для Йоси хорошим уроком на будущее, и позднее, когда он занимал один из руководящих постов в израильской армейской разведке, наводил порядок в одном из самых важных подразделений, взрывал — с помощью самых изощренных средств и методов — вражеские корабли и сооружения и был прозван «офицером-джентльменом», потому что раскрыл аферу, изменившую израильскую историю (о чем здесь не место подробно говорить[79]), — Йоси Харэль всегда уделял большое внимание заблаговременному сбору точной развединформации, какой бы неприятной она ни была.

Йоси постоянно поддерживал связь со штабом «Алии-Бет» и из присланных оттуда радиограмм узнал, что в Палестине об их корабле уже пошли разговоры. Более того, понимая, что происходит нечто судьбоносное, люди даже начали сбор пожертвований (которые, кстати, помогли мало, но это уже история для другой книги). Все это его не на шутку обеспокоило. Ведь если жители ишува были в курсе, значит, в курсе была и английская администрация. Беспокоило его и другое. Он боялся, что англичане атакуют корабль еще до того, как тот войдет в хайфский порт. В порту пассажиры могли толпой ринуться на берег и прорвать оцепление (чего, кстати, на самом деле не произошло), и вдали от берега справиться с ними было гораздо легче. Более того, англичане вполне могли напасть на них еще до того, как они войдут в палестинские территориальные воды. Ведь если они решились нарушить морские законы (блокировав корабль возле берегов иностранного государства), по крайней мере, один раз, им ничего не стоило нарушить их снова.

Утром из штаба «Хаганы» в Палестине сообщили, что английское название корабля меняется на «Hagana Ship Exodus ’47», или, сокращенно, «Exodus» («Эксодус»), а на иврите корабль будет называться «Исход из Европы 1947».

Йоси, как и его товарищи, был в шоке. «Что это за имя такое? — возмущенно спрашивал он в радиограмме, посланной в штаб. — Здесь все против. Люди хотят более сильное название. Например, „Еврейское сопротивление“ или, скажем, какое-то имя, которое имеет отношение к нелегальным репатриантам. Ведь из всех кораблей, отправленных агентством „Алия-Бет“, только один из них —„Безымянный репатриант“ — назвали в честь репатриантов, вернее, в честь одного из них, погибшего в сражении на борту судна „Лангев“». Однако руководство «Хаганы» все эти доводы Йоси проигнорировало, и ему приказали делать то, что велено. В то время «Хагана» пыталась придать борьбе за репатриацию более умеренный характер и перевести ее с военных рельсов на политические; поэтому было выбрано имя нейтральное, не содержащее в себе ни намека на протест, ни призыва к сопротивлению. Однако в конечном счете именно это имя — «Эксодус» — и вошло в историю, и именно оно превратилось в символ. Только англичане продолжают до сих пор называть этот корабль «Президентом Уорфилдом».

Между прочим, «Президентом Уорфилдом» судно было названо в честь президента речного пароходства на реке Потомак, на чьей дочери женился английский король Эдуард VIII. Из-за этого ему пришлось отказаться от престола в пользу брата, Георга VI, и из «короля Эдуарда VIII» он превратился в «принца Эдуарда, герцога Виндзорского». Йоси находит это забавным. Он шутит, что это придает истории с «Эксодусом» своего рода «королевский привкус». Однако Атара Штурман, по его мнению, стоит выше женщины, вышедшей замуж за принца, отказавшегося от короны. «Ведь эта женщина, — говорит он, — стала всего лишь принцессой, а Атара была настоящей королевой».

В конце концов Йосеф решился-таки расторгнуть помолвку со своей умершей невестой и соединиться узами с Ализой. По окончании церемонии присутствовавшая на ней старушка подарила молодоженам конфету, которую она прятала в подоле платья, а два земляка Йосефа (он был родом из Вильно) временно предоставили в их распоряжение свои «дворцы» — пятьдесят сантиметров в ширину каждый, в результате чего образовалась каморка шириной в метр. Чтобы отгородить ее от внешнего мира, соседка натянула веревку и повесила на нее рубашку и носки. В этой каморке молодые и провели свою первую ночь.

После свадьбы Йосеф выбросил свой старый альбом в море и завел новый, в котором рисовал теперь только Ализу и свою маму. Он запомнил маму молодой, в фиолетовом атласном платье и с кольцом на пальце — и именно такой снова и снова ее изображал.

Среди пассажиров парохода была одна пожилая украинка с костистым лицом, вместе с которой ехали двое спасенных ею сирот. В свое время их привели к ней родители, жившие неподалеку. И хотя она этих людей почти совсем не знала, их мольбы ее тронули, и она оставила детей у себя. Всю войну она берегла сироток как зеницу ока, кормила их, отрывая от себя последний кусок, переехала ради них жить в другое место, потому что боялась своих соседей больше, чем немцев, и даже попыталась воспитывать их в духе иудаизма, хотя и знала об этой религии очень мало. Одним словом, эта простая и одинокая женщина не только взяла на себя задачу огромной сложности, но и с честью ее выполнила. Однако на пароходе случилось неожиданное. Один из пассажиров, который уже давно и с явной завистью поглядывал на ее детей, вдруг подошел к ней и заявил, что эти дети — его.