Крушение - Виктор Серж Страница 41

Депеша гласила: «Китти родила двух мальчиков и одну девочку, все здоровы тчк обнимаю вас…»

— Кто такая Китти?

— Моя собачка, померанский шпиц…

Карп подписал, шлепнул печать, бурча про себя: «Суссекс, Суссекс… Чтоб она сдохла, твоя шавка… Есть же такие чокнутые… Вот, мадам».

Англичанку сменила другая посетительница с огромным бюстом:

— Я мадам Нелли Тора, ворожея, то есть Тереза-Эрминия Ламбен, вдова, урожденная Декурвье… Хочу сообщить об ужасном преступлении… Убили месье Тартра.

— Скупщика краденого?

— Нет, месье, — Ашиля Тартра.

Карп поднялся в бессильной злобе.

— А от меня вы чего хотите? Звоните в прокуратуру… в уголовный розыск… папе римскому! Следующий.

— Хочу подать жалобу. У меня украли велосипед.

— Пишите, потом отдадите бумагу вне очереди. Если знаете имя и адрес вора, укажите точно… Что еще?

Очки Карпа поблескивали, но глаза были сухи, к горлу подкатывал комок, он с горечью кривил рот и на самом деле плакал без слез. Одна-единственная мысль билась у него в голове, точно язык треснутого колокола: «Нам крышка, крышка, бедный Париж, бедный Париж…» Месье, которому изменила жена, стоял в полумраке, опустив глаза на заплеванный плиточный пол, и медленно крутил в руках свою шляпу… Мадам Нелли Тора развернулась и сделала шаг к двери, потом отступила назад, вынула из сумочки флакон нюхательной соли и долго втягивала в себя нашатырный запах: «Поверить не могу…» Агент Ландуа с налитым кровью лицом слушал пожилую пару в черном, тщедушных, хорошо одетых, чету сирот, давно разменявших пятый десяток. Женщина повторяла рассказ вслед за мужчиной, и Ландуа силился понять их, но перед глазами у него неотступно вставали пейзажи Уазы, и все трое, люди и река, казались ему таинственными просителями с невидимыми петлями на шее.

— Мы из Руана, господин полицейский, тридцать лет держали там скобяную лавку на Колпачной улице. Они пришли по набережной и улице Большого моста… Дом разрушен до основания… У нас ничего, не осталось, месье… Мы едем в Ниор, к нашему зятю, он мобилизован. Мы потеряли младшую дочь в Аржантее, была бомбежка, началась паника. На вокзал Монпарнас она не пришла, поезд опаздывал на три часа, вы понимаете… У девочки задержка в развитии, она милая, но не понимает всего, что ей говорят, ей нужно медленно повторять…

Они открыли медальон с фотографией девушки.

— Дайте мне ее приметы. Сообщу в службу розыска. Фотографию оставьте. Мы ее найдем.

— Фото очень нужно? У нас не осталось другого. А если ее не найдут…

— Нет, не очень нужно. Найдем.

Ему казалось, что весь комиссариат, земля под ним, сам город начали медленно, но верно покачиваться, и это безумное кружение заставляло сердце биться быстрее и наполняло мускулы какой-то дикой энергией. Агент посмотрел сверху на пожилую чету:

— Блондинка, семнадцати лет, бежевое пальто, шрам от операции на шее, говорить с ней медленно — вижу ее как живую. Ее отыщут, ручаюсь.

Двое стариков-сирот пошли к выходу, покачиваясь, точно готовы были упасть. Женщина тихо говорила: «Ты слышал, Гийом? Он сказал: ручаюсь, ее отыщут…»

Агент Ландуа ходил по залу, точно матрос во время качки. Карп остановил его:

— Похоже, убили Тартра, рядом с гостиницей «Маркиза». Сходите поглядеть. И знаете, это уже совершенно не важно.

— Сначала позвоню в службу розыска. Говорю вам, девчушку найдут. С ней надо говорить медленно.

— …медленно, — эхом отозвался Карп.

Ландуа звонил сорок минут. Срываясь на крик, он десять раз повторил приметы белокурой и с трудом говорящей девушки, в бежевом пальто, со шрамом под подбородком, пропавшей во время всеобщего бегства между Аржантеем и Монпарнасом. Город продолжал тихо покачиваться, но где-то среди бегущих толп затерялось тихое и невинное дитя, которое не могло понять жизнь, где люди говорят слишком быстро, и чего ради? Он не сомневался, что спасет ее. Но под конец гневный голос ему ответил:

— Отстаньте от нас наконец! Вы уже два раза передали эти приметы. Представьте себе, что за какие-то два дня пропало три тысячи человек. Наша служба не справляется.

Земля перестала качаться. Вошел Карп. «Ландуа, кажется, мы капитулируем… Фрицы, возможно, с часу на час будут здесь. Какой-то идиот сказал по радио, что Париж — это не Франция… А я говорю, что Франции больше нет…»

— Вы не правы, месье Карп.

— …Да, я не прав.

Он как-то враз постарел, спал с лица, утратил важность помощника комиссара и стал похож на бродягу в очках, которого недавно упекли в кутузку за пораженческие высказывания.

— Помните того нищеброда, месье Карп? Он говорил, что Европа обречена, что нас всех расстреляют и грядет великая чума.

— А он, может, и прав.

За банальностью их разговора вставал ужас. К счастью, наваждение рассеял Блен, ввалившийся в приемную в сопровождении гомонящих зеленщиков. Карп механически принял важный вид:

— Тишина! Я же вам сказал, Блен, не составляйте протокола, сейчас не время… (и тише) Бедняга Блен, мы капитулируем… Торгуйте где хотите, дамы и господа. А завтра поглядим… (А на что поглядим завтра?)

Земля снова закачалась. Ландуа бросился прочь, на залитую светом улицу, где, казалось, застыла жизнь. Он направился к гостинице «Маркиза» и попросил Ансельма Флотта сопроводить его на место преступления. Вдова Прюнье стояла на лестничной площадке, скрестив руки на черной шали. «Мне кажется, я видела вчера вечером высокого солдата, который крался по лестнице точно кошка. Я аж мурашками покрылась. Сходили бы вы к иностранцам на седьмой этаж, месье агент…» Ландуа и Флотт толкнули незапертую дверь. Трупный запах заставил их закашляться. Они включили свет в кабинете Тартра. Он лежал в кресле, позади зиял открытый сейф. Большая голова убитого приобрела зеленоватый оттенок, глаза, тоже зеленоватые, были открыты. Руки покоились на столе, в левой он сжимал металлическую чернильницу, в правой — тряпку. Флотт и Ландуа на цыпочках обошли стол, увидели черную рану на затылке и запекшуюся кровь на ковре. «Занятно», — заметил Ландуа. «Я догадался, — сказал Флотт. — Он упал там, смотрите, потом поднялся и сел…» Ландуа добавил:

— Он уже не соображал, что делает. Стал стирать отпечатки пальцев на чернильнице. Должно быть, чертовски боялся отпечатков пальцев… С его-то работенкой…

Ландуа так громко расхохотался, что Ансельму Флотту стало не по себе, а вдова Прюнье на лестнице перекрестилась. Флотт указал пальцем на сейф: «Смотрите, а там бабки!»

— Видите, как случается, когда слишком много бабок, — весело отозвался Ландуа. — Ладно, все ясно, месье Флотт. Я не из тех, кто верует в воскрешение. Угостите аперитивом? Ничего не трогать до прибытия прокурорских, если они только не мчатся в скором в сторону Бордо…

Дом покачивался, как и