Владимир Прасолов - Вангол Страница 42

— Неужели здесь кто-нибудь живёт?! — с нескрываемым ужасом спросила Мыскова.

— Вообще, куда ты привёл нас, Вангол? Ты это специально сделал?

— Нет, не специально, просто с этого места кратчайший путь до Удогана, который вы пройдёте за два дня самостоятельно. Я был здесь глубокой осенью, когда уже лежал снег, и понятия не имел, что под снегом. Здесь никто не живёт, это стоянка на зимнике. По этой дороге зимой везут заключённых в Удоганский лагерь. Вероятно, это те, кто не выдержал дороги и замёрз в пути или на ночлеге в бараках. Сами видите, земли здесь нет, одни камни, могилу не выкопать, да и кто бы копал эти могилы.

— Этого не может быть. Это преступно. Это невозможно себе представить. Где мы находимся, это не наша страна. Это не Советский Союз! — плача, в истерике закричала Мыскова, уткнувшись лицом в плечо Пучинского.

— Лучше бы мы этого никогда не видели, — как-то по-взрослому осмысленно сказал Владимир, глядя себе под ноги.

— Как теперь с этим жить дальше? Как можно объяснить такое и кому это можно объяснить? Нужно просто это забыть как кошмарный сон. — Пучинский, успокаивая, гладил плечи Нины Фёдоровны.

Сев на камень и обхватив голову руками, Игорь Сергеев мучительно искал объяснение увиденному и не находил его. Он знал, что в стране обострилась классовая борьба и Советское государство вынуждено бороться с вредителями и врагами народа самым жесточайшим образом. Он гордился тем, что родился в единственном в мире государстве рабочих и крестьян, скинувшем оковы капитализма и освободившем людей от рабского труда. Где зло справедливо карается, но каждый оступившийся может честным трудом искупить свою вину перед народом. Кто же допустил такое? Нужно всё зафиксировать на бумаге, посчитать количество погибших и довести до сведения органов власти. Кто-то, пользуясь труднодоступностью этих мест, безнаказанно попирает и дискредитирует советские законы. Он добьётся, чтобы виновные были наказаны. Он добьётся, твёрдо для себя мысленно решил Игорь. Он встал, подошёл к Пучинскому и сказал:

— Считаю необходимым составить акт о факте находки останков людей и передать в советско-партийные органы для разбирательства и выяснения причин. Нужно потребовать выяснения и наказания виновных в таком вандализме.

Пучинский, выслушав Игоря, усадил на камень Нину Фёдоровну, взял его за плечо и отвёл в сторону:

— Молодой человек, вы басню про слона и Моську в школе читали? Хотите, дам вам совет?

— Я в советах не нуждаюсь, у самого голова на плечах есть, — ответил Игорь.

— Голова-то у тебя есть, только набита мякиной. Слепой ты, что ли, неужели не видишь? Здесь сотни, а может, тысячи людей, не таких, как ты, хлюпиков. Боролись за жизнь и остались на этих камнях. Ты решил подать жалобу на действия органов власти в отношении заключённых, врагов народа? Знаешь, что будет с тобой потом? Но это ладно, ты же, подлец, и нас всех под монастырь подведёшь. Опомнись, разуй глаза!

Никто и никогда не видел Пучинского в таком состоянии. Он кричал, схватив за грудки парня. Не ожидавший такого разговора, Игорь только открывал рот и моргал глазами, безвольно повиснув в сильных руках начальника экспедиции.

— Если ты вообще хоть заикнёшься где-нибудь о том, что здесь видел, нам всем конец, — сказала Мыскова, подойдя и убирая руки Пучинского от испуганного парня. Она приобняла его за плечи и повела в сторону. — Успокойся, после такого у всех нервы не в порядке. Понимаешь, не всё так правильно в этой жизни, как тебе кажется или как всем хотелось бы. Нельзя судить людей по одному только впечатлению, нельзя бросаться в крайности при оценке событий. Нужно думать и анализировать происходящее вокруг тебя, не торопясь делать выводы на основе глубокого изучения и осмысления событий. Давай порассуждаем. — Она присела на камень и усадила его рядом. — Представь, здесь огромное количество погибших людей. Они были заключёнными. Они погибли мучительной смертью, их тела просто бросили на растерзание зверям, нисколько не заботясь об ответственности за содеянное. Значит, те, кто это сделал, уверены в своей безнаказанности. Вдруг появляется человек или группа лиц, которые начинают обличать совершённое злодеяние. Как только им это станет известно, они сделают всё, чтобы этого человека или группы лиц не стало. — Мыскова пытливо смотрела в глаза Игоря, пытаясь уловить, понимает ли он её.

В это время Пучинский, Владимир и Вангол о чём-то тихо говорили в стороне. Махнув рукой, Владимир пошёл в сторону барака и скрылся в нём. Вангол, оставшись с Пучинским, сказал:

— Вам не удастся переубедить его. Слишком поздно. Он затаил зло и всё больше злится на всех. Он погубит вас всех, если его не остановить. Это так же верно, как то, что солнце садится на западе. Владимир — умный и надёжный парень. Мыскова всё понимает, так что решайте. — С этими словами Вангол пошёл к Тинге, которая возилась у костра.

— Значит, нужно писать прямо товарищу Сталину. Он сразу поймёт и разберётся с ними. Ну нельзя же нам молчать! — уставившись себе под ноги, проговорил Игорь.

— Игорь, своей твердолобостью ты ставишь под удар всех нас. У товарища Сталина много более важных дел, и лично этим он заниматься не станет. Не пойдёт же он сюда, за четыреста вёрст, пешком, с проверкой. Значит, он поручит кому-то из местного НКВД. Как только это произойдёт, защищая себя, они сотрут нас в порошок.

— Вы говорите так уверенно, как будто в НКВД работают одни преступники. Почему вы в этом так уверены? Мой дядя работает в НКВД, он честный и принципиальный чекист. Он столько врагов народа на чистую воду вывел! — пристально глядя в глаза Мысковой, сказал Игорь, вставая с камня. — Вы все не верите в справедливость советской власти, а я в ней уверен. Ещё посмотрим, кто был прав, и вам будет стыдно за своё поведение сейчас. Я молчать не буду ни о чём, что видел в этом путешествии, — твёрдо, с издёвкой, сказал он, делая шаг от сидевшей на камне Мысковой.

— Будешь, — спокойно произнёс подошедший Пучинский, передёрнув затвор карабина. — Прости, Господи, за грех, что беру на душу. А ну, шагай.

— Вы не смеете, уберите карабин, — с внезапно побелевшим лицом прокричал Игорь и попятился от надвигавшегося на него Пучинского.

— Не надо, Семён! — закричав, бросилась между ними Мыскова, но было поздно.

Резкий выстрел многократным эхом прокатился по долине. Игоря отбросило на камни, в его лбу зияло отверстие.

Наступила тишина. Горестно опустив руки, Нина Фёдоровна села на камень. Рядом с ней сел с посеревшим лицом Пучинский.

— Выхода другого не было, Нина, прости.

— Бог простит. — Она, уткнувшись в грудь Семёна Моисеевича, заплакала. — За что нам это наказание? Как мы теперь будем жить?

Вернувшийся из барака Владимир, не глядя на труп Игоря, прошёл к костру, неся в руках охапку расколотых досок. Вангол подошёл к Пучинскому:

— Если бы вы не решились, это сделал бы я. Не беспокойтесь, я увезу отсюда труп и схороню в русле ручья, его никто никогда не найдёт. Его унесло водой, и мы его труп не нашли. Пусть будет так.

— Я не хотел, чтобы это сделал ты, Вангол. Ты ещё молод. Это я взял в экспедицию этого дурака.

— Такдыган говорил мне, что убить человека, который пытается убить тебя или кого-то другого, — это сделать добро душе этого человека. Он не успел согрешить, и духи тайги примут его душу, а тебя отблагодарят за то, что ты помог сохранить эту душу чистой, и отдадут её другому родившемуся человеку. Духи тайги простят вам ваш поступок, вы спасли им много других жизней.

— Кто вы, Вангол? Вы обещали рассказать нам о себе перед уходом, — спросила Мыскова, успокоившись.

— Хорошо, расскажу. Но сначала отнесу этого подальше, он и сейчас слышит нас. — Вангол легко взял на плечо тело убитого и ушёл в сторону отливающих краснотой в лучах заката куч человеческих костей.

Тинга, приготовив что-то на костре, позвала всех есть. Смеркалось. Несмотря на все события этого дня, все проголодались и плотно поели жареного мяса. Никто не заметил, как Тинга, ехавшая на своём олене чуть в стороне, ещё утром, мгновенно вскинув лук, сбила стрелой со скалы самца кабарги. Теперь все с удовольствием ели чуть сладковатое мясо этого животного. Тинга, загадочно улыбаясь, отдала Пучинскому что-то небольшое, с куриное яйцо, завернутое в чистую тряпицу.

— Это вам струя кабарги, подсушите, а потом, когда в этом мешочке станет шуршать, если его помнёшь пальцами, по небольшой крошке в чай или воду. Очень полезно для мужчин. — Смуглое лицо Тинги залилось румянцем, и она, смеясь, спряталась за широкую спину улыбавшегося Вангола.

— Вам не кажется, что без Игоря всем как-то легче стало дышать? — спросил Владимир.

— Не надо о нём. О покойнике или хорошо, или ничего, — попросила Мыскова, и Владимир понимающе кивнул, поудобнее устраиваясь у костра.