А. Шеллер-Михайлов - Дворец и монастырь Страница 42

Несмотря на серьезную деятельность в думе, несмотря на расположение государя, Филипп стремился скорее уехать из Москвы в Соловецкую обитель, где его ждали сотни задуманных им самим дел. Два года он уже был настоящим настоятелем в обители, и два раза приходилось ему в это время проводить целые месяцы в Москве. Это его сильно тревожило. Работа предстояла горячая. Число братии за последние годы умножилось, а средства оставались почти прежние, и потому оскудение в монастыре нередко порождало ропот. Особенно неудобство ощущалось в тесном размещении монахов, так как после пожара здание было почти наполовину меньше прежнего, а и в прежних помещениях жили люди в тесноте. Еда была недостаточна, не питательна и не здорова. Это было не монашеское содержание, а отравление плоти или проголодь. Не лучше была и. одежда монашествующей братии. Монахи не только нередко походили на нищих, но не было даже однообразия в одеяниях. Тут была не необходимая для монаха скромность в одежде, а невольная неряшливость и нечистоплотность, недопустимая для служителей церкви. Все в обители требовало не только перемены, но создания наново всего строя жизни. Десяток предшествовавших Филиппу соловецких настоятелей не оставили после себя никаких следов, кроме ничего не говорящих имен этих игуменов. Жизнь монастырская текла сегодня, как вчера, и носила характер полного застоя.

Когда Филипп, возвратившись в свою обитель, начал развивать свои планы переустройства монастыря перед Ионою, тот спросил его;

– А где средства?

– Их-то и надо отыскать, отче, – ответил Филипп. – Без денег, конечно, ничего не поделаешь. Ну, да Бог не без милости, авось, пошлет и их.

И решительным тоном он прибавил:

– Одно я знаю, что в прежнем положении обитель нельзя оставить.

– Помоги тебе Бог в благих начинаниях, – сказал Иона.

Он с глубокой любовью смотрел на своего бывшего ученика и твердо верил в его силы.

Прежде всего новый игумен обратил внимание на главную доходную статью обители, на соляной промысел, прибавив до шести новых соляных варниц. В то же время он воспользовался железной рудой и завел железный завод, чтобы не иметь нужды покупать на стороне железо на монастырские нужды. Чувствуя, что деревянные постройки всегда будут легкой добычею пламени, он устроил обширный кирпичный завод, на котором можно бы было изготовить необходимое для построек количество кирпичей. В монашеской трапезе чувствовался недостаток молока, масла, огородных овощей, всего того, что так необходимо для поддержания сил и здоровья, особенно на севере, где так легко распространяется цинга. Филипп тотчас же испросил владычное разрешение завести на острове скот, которого до этой поры было крайне мало, да и то в очень далеком расстоянии от Соловков.

Так как по завещанию Св. Зосимы запрещалось разводить плодящихся животных в обители, то Филипп построил в десяти верстах от монастыря на острове Муксами новый обширный скотный двор. Привезли на этот двор значительное число коров да кроме того пустили в леса лапландских оленей, кожа которых стала служить к выделке сапожного товара, шерсть для набивки подушек и тюфяков, а мясо в пищу мирских людей, всегда прибывавших в большом количестве в обитель.

Одна эта деятельность требовала страшной, неутомимой энергии и изумляла окружающих, как нечто сверхъестественное. С наивным удивлением перечисляет древний летописец соловецкий, как улучшилась трапеза монастырская при игумене Филиппе.

"При Филиппе игумене, – повествует он, – прибыли шти с маслом да разные масляные приспехи, блины, и пироги, и оладьи, и кружки рыбные, да и киселя, да и яишница. Да при Филиппе ж игумене прибыло: стали в монастырь возити огурцы да рыжики"…

Заботясь о том, чтобы братия была обеспечена в отношении здоровой пищи, игумен в то же время установил ради благообразия и равенства в одеянии, на сколько должен иметь монах в келий одежд и обуви. Стараясь улучшить условия монашеской жизни, Филипп, как проповедник необходимости и благотворности труда, вызвал всех к неутомимой и энергичной деятельности. Заведение скота заставило расчищать и распространять места, удобные для сенокоса, и монахи стали собирать сена до полуторы тысячи копен. Построив в двух верстах от монастыря к востоку кирпичный завод, игумен указал места для порубки дров на завод и на монастырь, с тем чтобы вырубка не только не портила и не истребляла леса, но, напротив того, очищала бы его и способствовала дальнейшему его размножению.

– Дороги вот тут надо провести, – говорил он, обозревая зоркими глазами леса с группою сопровождавших его монахов. – Да пригорки-то выровнять придется, а где болотины – ручьи провести да плотины сделать следует…

Монахи безмолвно слушали его, а у него уже созревали новые планы.

– Тоже к мельнице воду провести надо, – объяснял он. – Озера-то соединить да вот там пруд выкопать для стока воды. Большую мельницу можно будет выстроить, вода поработает за многих…

И он начертывал целую систему каналов, соединяющих пятьдесят два озера. Это должно было служить мельничному делу и осушению почвы от болот и доставлению в монастырю свежей воды.

– Да вот губу-то морскую надо оградить насыпями, чтобы судам легче было приставать, – продолжал он начертывать планы преобразований обители. – На насыпях-то кресты поставить, чтобы издалеча видны были. Тоже суда задерживаются на пути ветрами, так на Большом Заяцком острове пристань каменную, да палату, да поварню соорудить пригоже. Не помирать же с голоду тем, кто там причалит.

Монахи не верили, что все это возможно сделать, что это не мечты, а действительности. Но игумен не остановился в своей работе. Великий гениальный ум, как бы дремавший до этой поры, развернулся теперь во всем своем могуществе. Он не упускал ничего из виду, не забывал ни малейших нужд монастырских. Поверенные игумена строили по городам подвория, в Новгороде, в Суме, а в самой обители уже кипела постройка каменной соборной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы.

Храм был задуман и построен превосходно. Огромная братская трапеза и келарская [33] келия должны были примыкать к храму. Внизу располагались хлебопекарная и мукосейная службы, под келарскою келиею; под алтарем и под церковью помещалась просвиренная; под трапезою погреба квасной и хлебный; над трапезою должна была быть колокольня с боевыми часами; над церковью помещался придел Усекновения Главы Иоанна Предтечи. Здание было обширно: церковь была длиною в шесть саженей и поперек в три сажени; алтарь в две сажени; квадратная трапеза в двенадцать саженей; келарская, квадратная же, в семь саженей; снаружи все здание в окружности, кроме паперти, занимало восемьдесят две сажени. Подвалы были устроены со сводами. Кроме того, для братских келий были основаны двухэтажные и трехэтажные корпуса.

Не знавший сам ни усталости, ни упадка сил, Филипп заботился о немощах других и создал при монастыре не только больницу, но и помещение для престарелых монахов, не имевших сил к труду и нуждающихся в покое и отдыхе. Зная по себе, что есть люди, чувствующие непреодолимую потребность полного уединения, он создал пустыни, построил отдельные келий на Заяцком острове.

Но всего этого казалось ему мало.

Едва успели окончить призванные из Новгорода мастера постройку Успенского собора, как неутомимый игумен решился начать постройку еще более обширного храма Спаса Преображения. Он созвал братию для совещания. Лицо его было радостно и, спокойно. Огромное дело пересоздания обители было совершено им с неожиданным успехом, и душа была полна надежд на Божию помощь во всех его начинаниях. Он излагал братии свой новый план.

Их охватило тогда невольное смущение. И то, что было уже сделано, казалось им каким-то необъяснимым чудом, а тут еще задумывается новая страшно дорогостоящая постройка великолепного храма. Совсем разорится обитель, и храма не удастся достроить.

Тихо простирая беседу, один из братии решился заметить:

– Кто от вас, хотяй столп создати, не прежде ли седь разчтет имение, аще имать, еже есть на совершение, да не когда положить основание и не возможет совершити, вси видящи начнут ругатися ему?

Филипп удивился, услышав эти знакомые ему слова. Но прежде чем он успел сказать что-нибудь, другой из сидевших с ним старцев откровенно объяснил ему то, что пугало монахов:

– Отче! Киновия терпит всякие недостатки, казна ее в оскудении, от городов мы удалены: помысли, откуда возмем злата на совершение храма огромного?

Филипп спокойно и твердо ответил:

– Братие, упование на Бога не обманчиво. Если угодно Господу дело наше, он невидимо подаст нам от нескудных сокровищ своих и дом святому имени его воздвигнется несомненно.

Старцы вздохнули и тихо согласились:

– Да будет, как изволишь, отче честный, вся бо еже просиши у Бога, даст ти Бог.