Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель Страница 42

Он опоздал. Двадцать первого августа шотландцы перешли Тайн, беспрепятственно вторглись в Англию и уже двадцать восьмого августа разгромили при Ньюбори плохо дисциплинированную, ещё хуже вооружённую и одетую, а главное, не желавшую воевать королевскую армию. Нигде не встречая сопротивления, они двинулись дальше. Без промедления выяснилось, что бестолковая, но упрямая политика короля успела сделать своё чёрное дело: англичане с распростёртыми объятиями встречали шотландцев. Рекрутов, завербованных в королевскую армию, оскорбляли на улицах, презирали друзья, с осуждением встречали в семье. Случалось, что некоторые из них уродовали себя, лишь бы отказаться от службы. Пуритане, попавшие в армию, расправлялись с офицерами по одному подозрению в их приверженности папизму. Сближаясь с шотландцами, они издалека слышали бой барабанов, которые призывали на проповедь, запрещённую в Англии. Там были их братья по вере. Многим начинало казаться, что их гонят на войну против Бога. С таким настроением они не могли воевать. Королевская армия разваливалась на глазах Страффорда и короля. Шотландцы без боя овладели Ньюкаслом и подступили к Дорхему. Остатки королевской армии сосредоточились в Йорке, но уже было понятно, что горцы не встретят сопротивления и в Йорке. Больше того, их ждали в Лондоне, надеясь, что Страффорд и король образумятся только с падением Лондона.

Страффорд выходил из себя. Он плохо скрывал гнев, презирал офицеров и строго наводил дисциплину. Его презрение настраивало офицеров против него, его строгости раздражали, но не устрашали солдат. Воевать никто не хотел. Из графств приходили петиции, в которых короля вежливо, но непреклонно просили заключить с шотландцами мир. Двое лордов заговорили о мире в лагере короля, Страффорд приказал арестовать их и судить военным судом за измену. Открыв суд, он потребовал приговорить обвиняемых к смерти и расстрелять их перед строем как зачинщиков бунта. Судьи молчали. Страффорд выходил из себя. Его угрозы не действовали. Наконец лорд Гамильтон задал вопрос:

— Милорд, когда мы утвердим приговор, ручаетесь ли вы за солдат?

Страффорд задрожал, отвернулся и ничего не ответил. Обвиняемые были освобождены. Это было полное поражение, однако этот человек не сдавался и попробовал привлечь на свою сторону архиепископа Лода, этого главного виновника неурядиц в Англии и Шотландии. Он писал: «Королю стоит произнести своё веское слово, и я выгоню отсюда шотландцев скорее, чем они вошли сюда, отвечаю головой. Нужно только, чтобы распоряжения шли от кого-нибудь другого, а не от меня».

Всё было напрасно. Карл растерялся. Он более трусил, чем сознавал, что собственным легкомыслием и неумением управлять готовит восстание, отстранился от Страффорда, крутые меры которого запоздали и вызывали обратное действие: неповиновение и негодование. Монарх с недоумением наблюдал, как из казны исчезают последние деньги, солдаты не подчиняются офицерам, дезертируют толпами, народ волнуется, заговоры плетутся прямо в лагере короля.

Между тем шотландцы избрали мудрую тактику. В захваченных графствах вожди повстанцев удерживали солдат от грабежей, неизбежных во время войны, щадили пленных, уважали честь оказавшихся среди них офицеров, пользовались каждым случаем выразить свою преданность королю, говорили о мире и в качестве платы за него просили только парламент.

С каждым днём становилось всё очевидней, что государю следует отступить и примириться с парламентом, который пока что не посягает на его власть, а только пытается ограничить её в полном согласии с английской традицией. Но Карл упрямился и не желал уступать. Он всё ещё искал способ как-то выйти из затруднительного положения и при этом сохранить власть.

Казалось, он такой способ нашёл. В далёкие времена английский король в затруднительных случаях собирал на совет лордов всего королевства. Правда, советы лордов не собирались уже четыреста лет. Это обстоятельство не смущало. Карл предложил лордам спешно съехаться в Йорк, не имея ясного представления, что бы хотел от них получить, думая только о том, что те окажут ему должное уважение и тем успокоят народ. Кроме того, ему представлялось, что совет лордов заменит ненавистный парламент и без проволочек и прений утвердит субсидии на войну.

От аристократов монарх получил ещё один и, может быть, самый жестокий урок. Если общество не способно к развитию, то может остановиться, закиснуть, загнить, но никакой социум не может возвратиться назад на четыреста лет. За истекшее столетие лорды стали другими. Не успели они съехаться в Йорк, как двенадцать наиболее влиятельных, наиболее известных предложили королю вместо совета созвать всем привычный парламент, указав на слишком тяжёлое экономическое и политическое положение Англии. Почти в те же дни о том же просил короля лондонский Сити, представив петицию от имени жителей Лондона, под которой стояло около десяти тысяч подписей.

Узнав об этом, Страффорд заторопился и двинул преданные ему части. Нападение было столь неожиданным, что шотландцы понесли потери и отступили. Страффорд намеревался развить этот незначительный и частный успех, однако получил повеление возвратиться на исходные рубежи. Стало очевидно, что война окончена и что его политика потерпела полное поражение. Он воскликнул, всё ещё с чувством превосходства:

— Я имею честь состоять членом Тайного совета его величества, но я не состою членом совета всемогущего Бога, чтобы заранее предсказать ход войны.

На него уже не обращали внимания. Совет лордов собрался двадцать четвёртого сентября. Король объявил, что созывает парламент, а от лордов ждёт только совета о том, как начать и вести переговоры с шотландцами.

Переговоры без промедления начались. Шестнадцать лордов представляли английскую сторону. С первых же слов договорились о том, что Англия и Шотландия сохраняют свои войска и что английские и шотландские солдаты жалованье будут одинаково получать из королевской казны. Правда, казна пустовала. Выход скоро был найден. Король и лорды под своё честное слово испросили заем в лондонском Сити, и двести тысяч фунтов стерлингов были получены. Тотчас в Риппоне были получены предварительные статьи. Король поспешно выехал в Лондон. Он искал утешения у королевы, а точнее бежал в Уайт-холл от стыда.

Переговоры о мире с шотландцами продолжились в Лондоне. По всей стране шли выборы в новый парламент. Повсюду в графствах терпели поражение представители короля. В палату общин нация почти без исключения избирала вождей оппозиции. Открытие было назначено на третье ноября 1640 года.

Эта дата вызвала панику у людей суеверных. При короле Генрихе VIII в этот день началась английская реформация, казни монахов и разрушение монастырей. Такое совпадение не могло не представиться роковым. Кое-кто из влиятельных лиц бросился к архиепископу. Его уговаривали перенести открытие парламента на день раньше или позже. Лод равнодушно выслушал эти советы. Как и Томас Уентворт граф Страффорд, он устал от напрасной, безуспешной борьбы, разуверился в собственных силах, разуверился в короле и был не в состоянии что-нибудь предпринять.

Между тем третье ноября стремительно приближалось.

2

Король на этот раз был растерян и сломлен. Благоразумие подсказало ему отказаться от пышности, с какой он обыкновенно являлся в парламент. Утром третьего ноября Карл подплыл к Вестминстеру в простой лодке по Темзе, почти без свиты, в скромном наряде, намеренно избегая показываться на улицах Лондона, где толпа вместо привычных приветствий могла встретить его проклятиями и бранью: видимо, помнил о десяти тысячах подписей под петицией торговых и финансовых воротил. Открывая заседание палаты общин, говорил нерешительно, произносил ни к чему не обязывавшие общие фразы, обещал рассмотреть те требования, которые в этот парламент принесли с собой представители нации. Однако он продолжал именовать шотландцев бунтовщиками и считал необходимым изгнать их из королевства, будто они не были его подданными. Мир ещё не был подписан, и не мира с шотландцами в первую очередь желали многие в Англии.

Его неискренние, путаные, уклончивые слова были выслушаны в холодном молчании. С ответной речью выступил председатель палаты Уильям Лентолл. Как и было положено, она была полна лести и уверений в преданности представителей нации своему королю. Но и председатель не смог до конца выдержать этого дежурного тона, так накалена была обстановка в палате. Он закончил свою речь двумя просьбами. Во-первых, королю следует даровать свободу слова членам парламента. Во-вторых, королю следует согласиться с теми реформами, которые парламент намерен представить ему в соответствии со своими старинными привилегиями.