Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 3 Страница 43

Толпа торопливо посадилась на коней; застоявшиеся лошади под всадниками нетерпеливо переминались, вырывая поводья. Зависшая было тишина разом нарушилась, звякнули удила, зачастил глуховатый топот копыт на сухой, щебнистой земле, раздался сдержанный гомон голосов.

Хан начал совет перед походом. Он, сидя в седле, повернулся к толпе нойонов, и те полукругом окружили его. Первым хан отдал приказ Джаха-Гамбу.

– Ты будешь левой рукой и поведешь свой тумэн под южными склонами Хэнтэя. Когда достигнем Керулена, перейдешь на левый берег и двинешься вниз по реке.

Тот склонил голову, прижав правую руку к груди. Тогорил посмотрел на Илга-Селенгийна и ему приказал:

– А ты будешь правым крылом, пойдешь по южной стороне.

Тот так же поклонился.

– Ну, а в середине буду я сам с двумя тумэнами. Когда подойдем к кочевьям джадаранов на среднем Керулене, я дам знак, и мы всем войском повернемся на север. Джаха-Гамбу, ты развернешь свой тумэн и станешь на месте. Илга-Селенгийн, ты обойдешь мои тумэны и встанешь на восточной стороне…

Тэмуджин впервые видел, как направляются войска в поход. Он внимательно следил за всем, слушал указания хана и старался все запомнить.

Потом Тогорил называл по именам нойонов, которые должны были идти с его братьями. Те покорно кланялись и отходили каждый в свою сторону – одни к Джаха-Гамбу, другие к Илга-Селенгийну.

– Беречь силы коням, – наставительно выговаривал хан, – не нужно без нужды скакать, доведите это до всех. Двигаться будем днем, ночами кони пусть отдыхают и кормятся. Если на пути увидите большие стада дзеренов, оставляйте нужное количество людей для облавы, а сами двигайтесь дальше. Не нужно задерживаться на малом и упускать большое, а мясо добывать только на прокорм войска. Тумэны левой и правой руки не должны отдаляться от середины больше чем на один харан. Боковые дозоры тумэнов должны видеть дозорных соседних тумэнов. Ну, кто хочет что-то сказать или спросить, говорите сейчас.

Все молчали.

– Совет окончен, двигайте войска!

Все поклонились и, тут же повернув лошадей, порысили по низине в разные стороны – одни за Джаха-Гамбу, другие за Илга-Селенгийном. Сзади оглушительно забили боевые барабаны.

XXXIII

Прибытие в долину Керулена хана Тогорила с четырьмя тумэнами войска оказалось полной неожиданностью для здешних родов. Слухи об этом с быстротой ветра разнеслись по куреням.

Немногие очевидцы, издали видевшие идущие с запада кереитские колонны, передавали по-разному. От одних слышали, что идет не меньше пятидесяти тысяч всадников; другие говорили о шестидесяти тысячах, а третьи и о семидесятитысячном войске, черными волнами покрывающем керуленскую степь.

Вести, обрастая все новыми подробностями, летели с гонцами все дальше на восток, от одних к другим. До дальних куреней доходили слухи уже о ста тысячах кереитского войска.

Вновь безудержный страх и растерянность охватили рода южных монголов. В куренях вновь примолкла жизнь, женщины и дети хоронились по юртам, дрожали втихомолку у очагов, а воины зорко осматривали дальние сопки на западе и без зова сходились на собрания.

Всюду слышалось одно и то же:

– Все верховье захватили, скоро и до нас дойдут.

– Сто тысяч кереитов – это вам не борджигины, не татары с онгутами…

– Людей, говорят, толпами угоняют в плен, а из Китая уже идут купцы, чтобы скупать их.

– Да что там плен, говорят, они сами человеческим мясом питаются – как война, так на человечину переходят.

– Недаром кереиты[19], у них это в крови должно быть.

– Надо спасаться, пока не поздно!

– Бежать, хоть к борджигинам, хоть к татарам!..

Народ и без того изведенный, издерганный страхом за последний год смуты и войны, на этот раз доходил до отчаяния. Оставалось какому-нибудь нойону, хоть самому захудалому, только крикнуть, как все бросились бы срывать войлок с юрт и запрягать быков и верблюдов.

Однако вскоре после первых слухов ко всем основным керуленским нойонам стали прибывать гонцы от самого Тогорил-хана с его словами: «Иду к вам с миром! Не нужно поднимать против меня оружие, не нужно и бежать от нас, если хотите быть моими друзьями…».

Керуленские нойоны, еще не понимая до конца смысла услышанных слов, но уразумев, что опасности пока нет, притихли в ожидании.

XXXIV

Два с половиной тумэна Тогорил расставил по южной стороне долины, основными силами охватив курени крупнейших родов – джадаранов, джелаиров и некоторых других. Несколько тысяч воинов отправил он на восточную сторону – присмотреть за мелкими низовыми родами. Джаха-Гамбу с тумэном он оставил на западной стороне, у верховий реки, угрожая керуленским сбоку и сзади.

Тэмуджин неотлучно был рядом с ханом. Наблюдая за ним, он изумлялся тому, как хорошо Тогорил-хан знает расположение урочищ на Керулене и то, где какие рода стоят, какие у них силы.

«Видно, неспроста он задержал с походом и все эти дни не терял времени даром, – обдумывал он, – разузнавал все о нынешних кочевьях монголов. А ведь это очень разумно: заранее все разведать – что и как расположено сейчас у противника. Есть чему поучиться у такого человека…».

Сам же Тогорил с отрядом в полторы тысячи всадников, взяв с собой Тэмуджина, направился к месту бывшей ставки Хара Хадана, где теперь стоял маленький курень брата покойного – Ухэр-нойона, вместе с которым ютился теперь Джамуха с матерью и младшими братьями.

Этого дня Тэмуджин ждал с нетерпением: наконец, он окажет своему анде поистине ханскую услугу! Вернуть ему в целости разграбленный улус – это будет достойная плата за то, что минувшим летом отец анды помог ему забрать невесту у хонгиратского Дэй Сэсэна. Тэмуджин был уверен, что сам Хара Хадан сейчас смотрит с неба и воочию убеждается в том, что не зря тогда поверил неимущему, почти что нищему сыну Есугея и поддержал его. Теперь этот нищий отплачивает тысячекратной ценой – спасением его улуса и семьи, спасением того, на что он положил всю свою жизнь ради детей и потомства. Тэмуджин думал обо всем этом и ощущал, как на сердце у него разливается приятное чувство удовлетворения и восторга от свершаемого им сейчас по-настоящему большого, значительного дела.

В ясный солнечный полдень они подъехали к урочищу, где вдали у горизонта чернели немногочисленные юрты куреня. Снег здесь почти всюду растаял. Вокруг куреня, далеко разбредаясь по склонам, кормились табуны отощавших лошадей, перемешанные со стадами коров и овец.

Став на гребне холма, хан отправил вперед гонцов с предупреждением, что в гости к Джамухе, сыну Хара Хадана, подъезжают его анда Тэмуджин вместе с кереитским ханом Тогорилом. Подождав немного и расположив тут же под холмом сопровождавший их отряд, сами с охранной сотней неторопливо двинулись следом. Навстречу поддувал легкий весенний ветерок.

Тэмуджин в предвкушении радостной встречи с андой сдерживал нетерпение и удерживал на лице холодную суровость. Помнил, что соплеменники будут смотреть на него, приведшего на свою землю кереитского хана, – потом они многие годы будут рассказывать всем, какой у него был при этом вид.

Через малое время перепуганное семейство покойного Хара Хадана и младшего его брата Ухэр-нойона встречало у своих коновязей одного из самых могущественных властителей во всей степи. За чертой айла толпились жители куреня. Там, перед всполошенной разношерстной толпой, стояли нукеры с кнутами в руках, оттуда то и дело доносился тонкий свист плетей: утихомиривали шумных, сдерживали любопытных, отгоняли подальше грязных и оборванных.

Джамуха и Ухэр не ожидали подобных гостей, наверно, в своих даже самых невероятных снах. Красные от волнения, они лихорадочно суетились перед ними в многократных поклонах. Услужливо принимали поводья, помогали сойти с седел и привязывали коней к коновязям. Тут же в ряд выстроились младшие братья Джамухи и сыновья Ухэра. Подталкиваемые сзади матерями, они раз за разом низко кланялись.

Сам Джамуха, как увидел Тэмуджина, то и дело кидал на него изумленно-благодарные, приветственные взгляды, радостно кивал ему. Тот держался по правую руку Тогорила. Джамуха, было видно, еле удерживался от того, чтобы броситься к нему с объятиями и, принужденный соблюдать приличия, стоял рядом со своим дядей и вежливо кланялся кереитскому хану.

Хозяева расступились перед высокими гостями и, с поклонами разводя руками, приглашали их в большую юрту.

– В этой юрте жил наш старший брат Хара Хадан, – говорил Ухэр Тогорилу, почтительно ведя его за руку к двери, – и для нас великая честь, что вы приехали в такую даль почтить его память. Брат наш, глядя с неба, наверно, сейчас преисполнен счастья и гордости.

Джамуха вслед за ними вел Тэмуджина. Наконец, оказавшись с ним рядом, он порывисто обнял его за плечи и они коротко перекинулись словами. Джамуха взглянул ему близко в лицо, не удерживая слезу в глазах, дыша жаром, зашептал: