Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины Страница 44

– Нет. – Под его взглядом я снова задрожала. В нем не было угрозы, но отражалось все то ужасное будущее, какого я не хотела видеть. – Они сказали, это чтобы ты еще раз подумал… ну, когда Володислав предлагал тебе… стать его воеводой. Они сказали, как только ты поклянешься служить ему, тебе вернут жену…

– А детей все равно не вернут, – закончил он, хотя этого я не собиралась говорить. – Я бы на их месте не вернул. Прятал бы где-нибудь до тех пор, пока война не кончится. А потом убить всех разом – тех, кто уцелеет.

Он говорил об этом почти буднично. Ему ли было не знать, как делаются такие дела!

И он сказал «пока война не кончится» так, будто война уже началась.

Мистина замолчал, глядя перед собой. Всю жизнь он был отважен и верил в свою способность победить в любых условиях. Но сейчас будто сами суденицы раскрыли перед ним оконце в его будущее, и он с ледяной невозмутимой ясностью осознал: судьба толкнула его на дорогу, где «убиту быть». Сколько он ходил вокруг проклятого камня, все надеясь, что голос из-под земли скажет нечто более утешительное! Но нет. Все три дороги ведут к одному и тому же исходу.

И единственное, что ему теперь доступно, – это по примеру своих северных предков встретить злую участь с таким мужеством, чтобы ему позавидовали и более удачливые.

Пройдя мимо замершей на скамье Предславы, Мистина толкнул дверь и выглянул. Звать никого не пришлось: они все сидели и стояли уже здесь, под навесом избы: Сигге Сакс, Эльдьярн Серебряная Борода, Эллиди, Туробор, Несветай. Его напряженный и одновременно отрешенный взгляд встретился с их выжидающими взглядами. Потом он кивнул. Не нужно было спрашивать вслух: «Вы уже знаете?» И отвечать: «Мы все знаем».

Мистина повернулся и пошел назад в избу; пятеро старших оружников покойного Свенгельда прошли за ним и плотно закрыли за собой дверь.

Увидев Предславу, мужчины приподняли брови, но ее застывшее лицо, будто щит, отразило стрелы этих взглядов. Она сидела на скамье, сложив руки, не шевелясь, будто каменное изваяние, и всем видом выражала решимость не двигаться с места, даже если загорится изба.

Сигге Сакс отвел от нее глаза и снова посмотрел на Мистину. Приняв это как знак, прочие забыли о Предславе. Ее присутствие больше не имело значения.

– Кто-нибудь был на Малин-горе, видел святилище изнутри? – спросил Мистина вполне обычным голосом.

– Тебе ведь передали, что детям отрежут головы сразу, как только увидят возле валов хоть одного из твоих людей? – Сигге Сакс вновь бросил беглый взгляд на Предславу.

– Но им не обязательно видеть моих людей. Я не был на Малин-горе, но повидал немало таких мест.

– Мы не станем в этом участвовать, – прямо заявил Эльдьярн. – А без нас у тебя не хватит людей.

– Мы считаем, что Володислав хорошую долю предлагает, – добавил Эллиди. – Мы готовы быть его дружиной. А ты будешь нашим воеводой.

Мистина отвел глаза. Теперь он понял все до конца. Вот откуда Гвездобор малинский узнал о поездке его семьи и успел подготовиться. Ранобор и отроки не просто сдались, попав в засаду. Они сами привели в засаду его семью! Просто сдали на руки древлянам! И сделали это потому, что им предложение Володислава понравилось. Он, Мистина, его отверг. И они нашли способ его заставить. Очень легко нашли. Потому что он слишком полагался на их верность… кому? Памяти его отца? Ему-то, Мистине, они никаких клятв не приносили. Они даже хотели, но он не принял. Потому что в таких случаях вождь и дружина взаимно обмениваются клятвами. А Мистина точно знал: он не сможет дать им то, чего они хотят.

А раз обмена клятвами не было, ни честь, ни долг не запрещали им заботиться о себе так, как они считают нужным. Ему даже не в чем их упрекнуть. Разве что в глупости.

– Но вы-то… понимаете, что толкаете меня – и себя! – на войну с Киевом и Ингваром? – Он уперся ладонями в стол, наклонившись вперед и глядя на всех по очереди с высоты своего роста. И в Свенгельдовой дружине не было ни одного человека выше Мистины.

– Очень удачно, что твоя жена не доехала до Киева, – заметил Эллиди. – Теперь Ингвар не сможет взять ее с детьми в заложники и тем принудить тебя к повиновению.

Мистина подумал, что Ингвар, а главное, Эльга не отрежут его детям головы, даже если он явится к киевским горам во главе целого войска. Но что толку говорить это сидящим перед ним? Уж точно не ради заботы о его детях они все это затеяли.

Они взяли его за горло. И держали, будто волки: живым не выпустят. Бестолку кричать на них, стыдить, грозить… просить… Ему ли их не знать? Да он пятнадцать лет назад преотлично знал, что это за люди и на что они способны.

«Смотри, не убей!» – как наяву услышал он хриплый голос своего побратима Ингвара, увидел его кулак, предупреждающе поднесенный к самому носу Сигге Сакса.

Тогда Ингвар был моложе на одиннадцать лет, и Сигге был моложе, стройнее, и этого шрама у него еще не было, а два нижних зуба еще сидели на своих местах. А вот глаза были почти те же: умные, холодные и веселевшие в предчувствии крови. «Не убей! Он мне родич. Я на себе родной крови не хочу!» – «Как скажешь! – весело ответил тогда Сигге. – Твой родич, тебе и решать».

Олег Моровлянин тогда остался жив. Он и сейчас еще жив. Наверное, помнит взгляд этих самых глаз в последний миг перед тем, как блеснул клинок над головой и наступила глухая тьма…

– И у нас развязаны руки! – подхватил Сигге. – Ты очень верно поступил, что увез жену и детей из Киева. Да, мы знаем, что это удалось не без трудностей. А значит, здесь у тебя друзей больше, чем там.

Кто-то из дружины проболтался… Да, но он ведь и не приказывал держать выходку киевских бояр в тайне.

– Ты сам убедился, что в Киеве им было оставаться опасно. А теперь все сложилось очень удачно. Когда вы заключите договор с Володиславом…

– Сначала ты заключишь договор с нами, а потом – с Володиславом, – поправил Туробор.

– Да, сначала с нами, потом с Володиславом, – кивнул Сигге. – А потом получишь назад всех своих домочадцев. Целыми и невредимыми.

– Недолго они будут невредимы! – Мистина едва не сорвался. – Вы же толкаете меня на войну с Ингваром!

– А почему бы нам не выиграть эту войну? – оживленно воскликнул Сигге, будто дело наконец-то дошло до важного. – Ты знаешь, чего стоим мы. Твоих три десятка тоже не в дровах нашли. И за нами будет все войско Деревляни! Если мы начнем сражение, то легко найдем помощь у дреговичей. У волынян. А еще есть угры!

– Да к лешему угров! – воскликнул Туробор. – Ведь у Ингвара больше не будет его старшего воеводы – тебя! Его не уязвить сильнее, даже отруби ему кто правую руку!

– Мы победим, и ты еще сядешь князем в самом Киеве! – с уверенностью закончил Сигге. – У тебя есть для этого все права: ты сам – княжеской крови, и жена твоя – племянница Вещего, так что у полян и не будет причин возражать!

– Но Ингвар – мой побратим, – напомнил Мистина о том, что они и так прекрасно знали.

У него кружилась голова: уверенная речь Сигге гудела в ушах, будто речная стремнина, уносящая его все дальше. Уже не выбраться на берег, не оглянуться. Что бы он ни сказал сейчас – поток судьбы глух к его мольбам и доводам.

– Если я предам его, попытаюсь отнять хотя бы эту йотунову Деревлянь, не говоря уж о Киеве, меня проклянут боги и предки! Какой удачи вы ждете на пути предательства?

– Ты так думаешь? – умехнулся Сигге. – Ну, мы знаем, как тебя утешить.

Он взял со скамьи холщовый мешок, который принес с собой. Развязал веревку; в мешке что-то звякнуло. Сигге извлек два куска железа, поднялся, подошел к столу, над которым стоял Мистина, и положил перед ним на доски.

– Что это? – Мистина в недоумении воззрился на отломанный наконечник охотничьей рогатины.

В мыслях мелькнуло какое-то недавнее воспоминание, связанное со сломанной рогатиной, но ускользнуло.

– Это копье твой отец держал в руках на том лову, когда погиб. Мы тогда, перед погребением, не стали тебе его показывать, потому что еще не знали, как обернется дело.

– И как же оно обернулось?

– Ты видишь здесь раковину? – Палец Сигге уперся в слом.

– Вижу.

– И ты видишь, что ее заварили и отшлифовали, чтобы ничего не было заметно?

Мистина взял обломки в руки, повернулся к свету, вгляделся.

– Да.

– Ну вот и все. Эту рогатину твой отец получил из рук Хакона, сына Ульва. Он собирался ехать на лов со своей старой – ты ее наверняка помнишь, он с ней всю жизнь не расставался и забрал с собой на тот свет. Но перед самым ловом, накануне вечером, Хакон предложил поменяться: дескать, у него новое оружие, оно еще не опробовано, и неизвестно, насколько оно удачливо. Тогда Свенгельд отдал ему свою рогатину, а эту взял себе.

– И что?

– Зачем Хакон сюда приезжал? – Сигге вопросительно глянул на Мистину.

– Ингвар хотел… чтобы он познакомился… – не сразу ответил Мистина, вспоминая тот разговор в Киеве.