Владимир Прасолов - Вангол Страница 44

— Опергруппа на выезд!

Команда застала Сергеева и ещё двоих оперативников за столом в дежурке, где они уминали здоровый шмат сала с чесноком и с дурманяще пахнувшим свежим хлебом.

— Адрес: улица Заречная, 2, квартира 12, Переверзев Степан Семёнович, 1890 года рождения, доставить в отдел следователю Соловьёву. Вот ордер на арест и обыск. — Дежурный передал Сергееву бумаги.

Непрожёванный кусок сала застрял в горле Сергеева, он поперхнулся и закашлялся. Дружеская рука напарника, крепко приложившись к его широкой спине, вернула к жизни, и он, с навернувшимися на глаза слезами, только и успел спросить:

— Чего искать-то?

— А хрен его знает. Как обычно, оружие, переписку, книги. — Дежурный, смачно зевнув, отрезал себе сала и, шаркая по паркету сапогами, ушёл.

Сергеев свернул бумаги, положил их в карман, затем вытащил и, развернув, ещё раз прочёл фамилию и адрес. Нет, он не ослышался, действительно: Переверзев, Заречная, 2. В висках у него застучало, и кровь прилила к голове. Он не просто знал этого человека, он много лет его знал. Более того, Степан Семёныч был как бы родственником. Он уже почти десяток лет жил с его единственной сестрой, правда в гражданском браке. Но что мог совершить простой сапожник, сутками не выходивший из своей махонькой мастерской? Сергеев машинально глянул на свои сапоги. Ладные сапоги сшил ему по-родственному бесплатно Степан Семёныч, весь отдел завидует. Что могло случиться? Как ему быть, как он сейчас должен поступить? Вот дьявол, как же так? Лихорадочно соображая, Сергеев, уже садясь в машину, ничего не мог придумать. Он не мог отказаться от задания, он не мог ничего никому сказать, он ничего, совсем ничего не мог сделать!

Машина, покрутясь по безлюдным переулкам, въехала на знакомую улицу и остановилась у двухэтажного деревянного дома, в котором он столько раз бывал. С тяжёлым сердцем, не зная, куда девать глаза, он вышел из машины и, пропустив вперёд оперов, стал подниматься на второй этаж. Три месяца назад, провожая своего племянника Игоря в экспедицию, он был в этом доме и обещал походатайствовать в своём руководстве, чтобы Игоря направили на учёбу в высшую школу НКВД в Москве. Парень был способный и неплохо учился в институте, он души не чаял в своем дядьке и мечтал о работе в органах. Сергеев сделал всё, что мог, и знал, что со дня на день в институт придёт вызов на имя его племянника в Москву. Правда, Игорь ещё не вернулся из экспедиции, а тут такое происходит. Сестра, единственная родная душа на земле, сейчас увидит, как её мужа, — да, перед Богом и людьми, как она говорила, мужа заберут. Заберёт, вернее сказать, арестует он, как начальник опергруппы. Наденет на него наручники, предъявив ордер на обыск, вынужден будет перевернуть всё вверх дном в квартире. Только бы они не подали виду, только бы сдержались, тогда ещё он сможет как-то помочь Переверзеву. Надо войти первым и дать знак, предупредить, чтобы молчали, а там посмотрим. Громкий стук в дверь прервал мысли Сергеева.

— Открывайте, Переверзев, вам телеграмма, срочная, — нагло и громко, на весь подъезд, орал опер, барабаня кулаком по деревянной, ветхой двери.

Сергеев отодвинув опера, первым вошёл в открывшуюся дверь, чуть попридержав в узком коридоре рванувшихся было внутрь соратников.

— Погодь, мужики, я сам, без шума и пыли, — шагнув в тёмное нутро квартиры, успел, обернувшись к своим, произнести и был ослеплён и оглушён вспышкой и звуком выстрела.

Падая навзничь, он как-то спокойно подумал, какая нелепица произошла, и потерял сознание. Он не видел и не слышал, как грохотали над его головой выстрелы оперов, как, вскрикнув, упал, получив пулю в сердце, сапожник Переверзев, уронив из мозолистых ладоней обрез охотничьего ружья. Как в темноте и неразберихе была изрешечена пулями метавшаяся по комнате сестра.

Резко затормозив у дверей приёмного покоя, машина остановилась. Один из сотрудников выскочил и рванул закрытую дверь, дверная ручка оторвалась и осталась в руке. Ею он и стал стучать, пока не зажёгся свет в окне и сонным голосом кто-то спросил:

— Чё долбите? Нет никого, за дежурным врачом машина приходила, куда-то в военную часть выехал.

— У нас раненный тяжело, мать вашу! Что делать-то? — заорал опер, запустив оторванную ручку куда-то в темноту.

— Чё делать, чё делать, езжайте в городскую.

Прыгая в машину, опер сказал водителю:

— Гони в городскую, скорей.

— Некуда торопиться, скончался майор, — услышал он в ответ и, обернувшись, увидел в бледном свете ночного фонаря, падавшего через открытую дверь в салон воронка, абсолютно спокойное, безжизненное лицо своего начальника и друга.

— Не довезли-таки. Едем в отдел, утром разберёмся.

На столе начальника управления Иркутского НКВД лежал подробный рапорт об операции по задержанию опасного преступника Переверзева, в ходе которой погиб при исполнении служебного долга один из опытнейших чекистов, майор НКВД Сергеев.

— Да, теряем людей, каких людей! Таких, как Сергеев… — Начальник управления замолчал и до хруста сжал кулаки. — Жаль, очень жаль! Сергей Михайлович, — обратился он к сидевшему за столом хмурому человеку в штатском.

Тот поднял голову и вопросительно взглянул на начальника.

— Тут недавно мне бумагу приносили на подпись, покойный просил племянника своего рекомендовать для учёбы в Москву, подготовьте необходимые документы, я подпишу. Найдите его. Если мне память не изменяет, Игорь Сергеев, хочу лично с ним поговорить.

— Память у вас отменная, Виктор Иванович. Мы уже его попытались найти, но, увы, он сейчас в институтской экспедиции, в тайге, вернётся месяца через два.

— Вернётся, пригласите. Документы подготовь сегодня же, а то, как всегда, закрутимся. Надо уважить покойного, он заслужил. Кстати, сестру его нашли?

— Нашли, Виктор Иванович. В той же квартире, где он был ранен.

— Как так? Почему в рапорте об этом ни слова? Как она там оказалась, где она сейчас?

— Нашли труп женщины. В темноте во время перестрелки с Переверзевым её зацепило. Сначала думали, просто его сожительница. Потом соседи опознали, имя, отчество. Как выяснилось, она вообще-то отдельно жила с сыном, а тут сын в экспедиции, она и перебралась к нему. Вчера только к вечеру установили, что это родная сестра майора Сергеева. Поэтому в рапорте и указано, что обнаружен труп женщины, личность устанавливается. Что делать будем?

— То-то, я смотрю, ты кислый сидишь. Да, задал ты мне задачку. Значит, родная сестра майора НКВД Сергеева являлась сожительницей врага народа Переверзева, оказавшего при задержании вооружённое сопротивление, в результате которого погиб майор Сергеев. Да, ёлки-палки, если это в рапорте отразить, много вопросов появится. А на вопросы надо будет отвечать. Нам с тобой, кстати, тоже придётся на эти вопросы отвечать, Сергей Михайлович. Что там на Переверзева-то было?

— Два анонимных письма, в которых сообщено, что у него в мастерской под видом клиентов собираются подозрительные личности, ведут беседы политического характера, в которых критикуют политику партии и правительства.

— Всё?

— Пока всё.

— Твою мать! Найдите этого анонима, из-под земли найдите. До меня только сейчас дошло. Переверзев — это же сапожник, я же, бля, в его сапогах хожу, какая сволочь на него пасквиль накатала?! Найдите мне эту гадину, я его этими сапогами на этом ковре размажу!

Начальник управления был просто взбешён. Его крупное лицо пошло пятнами. Он расстегнул воротник на шее и, с силой ударив по столу кулаком, с негодованием замотал головой:

— Из-за какой-то гниды столько людей положили. Какие на х…р там подозрительные личности, какие беседы? Короче, так. Дело закрыть, всех погибших захоронить, как положено. Майора Сергеева посмертно представить к ордену Красного Знамени. Я о нём всегда был высокого мнения. Образец исполнительской дисциплины и преданности делу. Он, даже зная о том, что его сестра в близких отношениях с Переверзевым, пошёл на его задержание. Какого чёрта тот начал стрелять?!

— Виктор Иванович, если ночью, не дай бог, ко мне вот так же придут, я тоже начну стрелять. Поверь, не потому что я в чём-то виноват, а потому, что я всегда злой спросонья.

— Спасибо, что предупредил, по необходимости будем брать тебя после обеда, ты после обеда всегда добрый.

— Ну, Иваныч, я ж пошутил.

— Я тоже. Ладно, что случилось — уже не изменишь. А племяша его непременно отправим учиться. Лично ходатайствовать буду, друзьям напишу, чтобы помогли парню. Непременно найдите его — и ко мне, как вернётся. Вопросы есть?

— Вопросов нет, всё ясно. Разрешите идти?

— Идите.

Как только дверь кабинета закрылась за вышедшим замом по оперативно-разыскной работе, на столе зазвонил телефон. Начальник управления поправил на себе китель, застегнул воротник, встал и взял трубку.