Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век Страница 44

Великий князь поднял взгляд от карты.

— Передай, чтобы князь Василька Константинович со своими воеводами порубежье крепил, дружину множил, а когда время придет на булгар идти, я дам знать.

Как ни горел желанием великий князь владимирский отомстить за дерзостный набег своим восточным соседям, лишь летом тысяча двести двадцатого года он решился идти походом на Камскую Булгарию. От княжеского крыльца во все уделы владимирские поскакали гонцы с повелением исполчить войско, собирать подымовых людей. В Муром и Рязань великий князь отправил бояр в посольском чине с предложением принять участие в походе на булгар.

Юрий долго думал, кому же доверить поход и многотысячную дружину, и в конце концов избрал для этого непростого дела Святослава, князя юрьевского. К началу июля в устье Оки на Стрелице собралось войско: полки владимирские и переяславские, юрьев-польские и суздальские, городецкий полк привел воевода Устин Микулич, муромские полки — старший сын князя Давыда — Святослав и князя Олега — Юрий. Ждали только рязанцев, но те не пришли. Не появились на Стрелице и полки ростовские. По приказу великого князя Василька Константинович повел дружину в верховье Камы.

Погрузились на лодии, лодки, насады, и тысячи весел вспенили волжскую воду. Шли вверх по реке шумно, весело, разрывая тишину трубным ревом.

Старые, бывалые дружинники осуждающе покачивали головами:

— Не дело затеял князь: будто пировать идем, а не головы класть. Тихо надо бы.

Услышав недовольные речи ратников, Устин Микулич пояснил:

— Не татями идем на булгар, не за златом-серебром, а помститься за обиды, нам чинимые, чтобы отвадить булгар ходить на Русь за полоном. А идем шумно намеренно, чтобы булгары загодя о нас знали и города свои воинской силой крепили, войско свое по крепостям разделили, а нам того и надобно.

Тяжело идут груженые речные суда против течения, медленно, да и не спешит князь Святослав, знает, что город Ошел обречен. Обозревая взглядом растянувшиеся по речному простору лодии и насады, Святослав Всеволодович не без гордости говорит молодым муромским князьям:

— Сердце радуется от вида войска, ибо сильна Русь единением и единство то — в нас. Отцы наши помнили о том и не раз плечом к плечу вставали супротив ворога. Давайте же и мы поклянемся в верности друг другу.

В едином душевном порыве князья обнялись, расцеловались троекратно, поклялись на кресте. Еще долго, положив руки на плечи друг другу, они стояли на носу, обдуваемые горячим июльским ветром, с восторгом и надеждой всматриваясь в речную волжскую даль.

Вот и Ага-базар — пристань и торг, ныне пустующие. Видимо, упрежденные заранее, булгарские купцы укрылись в Ошеле. За зарослями лозняка и небольшим перелеском виден и сам город, вернее, вознесшиеся к небу, словно наконечники копий, крыши минаретов.

Тысячи лодий, лодок и насадов повернули к пристани. Одетые в кольчуги и шлемы, ощетинившись копьями, строились полки. Но булгары и не помышляли о нанесении удара по высаживающимся русским воинам. Они заперлись к крепости, лишь кое-где мелькали в перелеске всадники, видимо, дозор. Без помех полки прошли перелесок, и взорам воинов открылся Ошел. Опоясанный дубовой крепостной стеной, валом, под которым чернел ров, город возвышался на горном кряже, казался огромным и неприступным.

Воцарилась тишина. Лишь потревоженные птицы верещали в листве перелеска да кузнечики цокотали в разноцветье расстилающегося до самого рва луга.

— Вот это да-а-а! — озадаченно почесав затылок, покачал головой один из владимирцев. — Покриком да посвистом этих стен не взять.

— Посвистом мы баб булгарских пугать будем, а для ворот и стен пороки припасены. Вона суздальцы тянут, — показал рукой другой воин в сторону согнувшихся под тяжестью огромного дубового бревна с железной головой на конце суздальских мужиков, ведавших осадным снаряжением. — Да и лестниц, чтобы взбираться на стены, немало с собой взято. Осилим с божьей помощью ворога.

Запели призывно трубы, забегали сотники, выстраивая войско для штурма. Своих юрьевцев Святослав поставил по правую руку, переяславцев — по левую, с владимирцами, суздальцами и муромцами стал по центру, напротив главных городских ворот. Под прикрытием навеса и поднятых над головами щитов суздальцы подступили с тараном к крепостным воротам. С первым ударом железной головы в обшитые медными полосами дубовые створки Святослав подал сигнал к штурму. Полки, убыстряя шаг, с криками «Русь!», «Владимир!» устремились к стенам. Через ров были перекинуты мостки, и по ним с лестницами в руках воины устремились на штурм. Осыпаемые сверху стрелами, камнями, золой, поливаемые кипящей смолой, они лезли на стены. Не менее упорны были и защитники города. С надвратной башни на навес тарана было сброшено несколько глиняных горшков с горючей смесью. Навес вспыхнул, загорелся и сам таран. Вселяющие уверенность мерные его удары стихли, воины, оставив под стенами сотни убитых и раненых, отхлынули.

— Давай горшки с горючим маслом! — раздались требовательные крики со всех сторон. — Они нас огнем, и мы их! Неча жалеть!

Принесли из лодий горшки с маслом, вызвались охотники до опасного дела, и вот уже запылали ворота, взметнулось пламя еще в двух местах, но ошельцы были наготове, и пламя, не успев разрастись, угасло.

— Князь, разреши с подветренной стороны запустить красного зверя. Брать надо город сейчас, в осаду нам садиться никак нельзя. Смерть то для нас! — с молодой горячностью подступил к князю воевода городецкий Устин Микулич. — Таких стен пороками не разбить. Дозволь, я со своими молодцами мигом управлюсь. Стоит только войти в город, а там булгарам не устоять.

Как ни жаль было Святославу города, его богатств, но победа была важнее.

— Хорошо, Устин Микулич. Ежели ворота одолеете, пришлю к тебе переяславцев.

Городецкая дружина ушла, и вскоре потянулись над Ошелом дымы, взметнулось к небу пламя.

Муромцы, юрьевцы, переяславцы подступили к городу. В ворота полетели глиняные горшки с маслом, пылающие факелы. Языки пламени змейками поползли по створкам, захватили воротную башню. Ошельцы принялись тушить пылающие ворота и почти загасили огонь водой, как пламя всколыхнулось с новой силой.

Увидев это чудо, нападавшие закричали:

— Сама заступница с нами! Богородица Володимирская помогает одолеть ворога!

Но ни суздальцы, ни муромцы, наседавшие на стены близ ворот, не ведали, что чудо это рукотворное и сотворили его рабы — простые русские мужики, угнанные в полон, порабощенные, но не смирившиеся со своей скорбной участью. Согнанные к воротам, они стояли наготове с берестяными ведерками и медными чанами, заполненными водой. Когда запылали ворота, то несколько ведер было подменено, и вместо воды булгарские воины на дубовые плахи выплеснули горючую смесь. С остервенением набросились на рабов булгарские воины, кроша их изогнутыми дугой мечами. Только одному из обреченных — владимирскому купцу Ермиле Лукичу — удалось укрыться за клетью с камнями и потом незамеченным пробраться на чей-то двор и там затаиться.

Одного удара тарана оказалось достаточно, чтобы обуглившиеся ворота рассыпались. Когда владимирцы и муромцы ворвались в Ошел, на другой его окраине уже громили защитников города, ведомые своим воеводой, городчане. Ошельцы сражались отчаянно и гибли десятками, сотнями на стенах, площадях, улицах, в огне, задыхаясь в дыму. Огонь, гонимый ветром, расползался быстро, захватывая все новые и новые дома, тесно жавшихся друг к другу в узких кривых улочках ремесленников, подбираясь к дворцам ошельской знати и царя Ошела Росу, который в окружении сотни телохранителей-нукеров прорубился сквозь строй городчан и бросил пылающий город на волю Аллаха, ускакав в Биляр.

Казалось, что горит даже воздух. Спасения от огня искали не только ошельцы, но и ратники, зашедшие далеко от спасительных ворот в поисках добычи. Кольчуги и шлемы жгли, одежда тлела, дышать было нечем. Из-за рева пламени воины не слышали призывного пения труб, но они и сами поняли, что надо выбираться из обреченного города.

Вместе с суздальцами через пролом в стене вышел из города и Роман Федорович, два года томившийся в ошельской тюрьме, куда он был брошен по тайному указу визиря и к немалому удовольствию царя Ошела Росу.

На берег Волги согнали многочисленный полон. Черные, в копоти, булгары жались друг к другу, ревели испуганные дети, неистово клали поклоны в сторону падающих в огонь башен минаретов старики. Оглядев пленных булгар, Святослав приказал:

— Отберите только баб помоложе, девок да мужиков покрепче. Остальных же гоните прочь!

— Да как же, князь? — подал голос один из сопровождавших его воевод. — Пустующих земель немало, всех разместим.