Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью Страница 44

— Што бриг-то твой в Голландию повез?

— Хлеб, воевода, древесину да смолу.

Напоминал шкиперу о матросах:

— Выискивай, Гендрик, матросов среди своих-то замляков.

— Смотрю, воевода. Мало их, заманить деньгами можно.

— Заманывай…

С наступлением зимы наблюдать за стоянкой судов Апраксин вменил ему же. Номен по-хозяйски взялся за дело, сразу затребовал много холста, грубой парусины.

— Чего для тебе столько, Гендрик? — недовольно спросил Апраксин.

— Корабли, воевода, укрыть надобно от снега. Наметет зимой на палубу, забьется по углам, а в тепло растает, вода в щели затечет. А как мороз ударит, худо будет. Разорвет лед древесину, судно негодным станет.

— Откуда сие проведал?

— Так у нас в Амстердаме делают…

Апраксин был доволен: «Молодец Гендрик, о добре печется».

Но морское дело многосложное, всего сразу не охватишь. Гендрик кое о чем позабыл вовремя предупредить воеводу. Помог случай.

Как-то заглянул он в контору начальника таможни, разговорились. Апраксин по старой привычке вникал в дела конторы, расспрашивал все до тонкости.

Услыхал вдруг, что каждый иноземный корабль обязан предъявлять паспорт на таможне.

— Какой такой паспорт? — поинтересовался воевода.

Таможенник недоуменно посмотрел на Апраксина:

— Обныкновенная цидулька на каждом судне заведена в той земле, откуда пришло оное. По всей форме, што за судно, позвище, чьего государя, кто владеет оным.

— Погоди-ка, поведай толком, — прервал его Апраксин, чувствуя, что это прямо касается и его «Святого Павла».

— Да што, воевода, толковать-то. Прежде чем пуститься в море, каждый шхипер получает на руки цидульку, где прописано все, по всей форме. И та цидулька печатью скреплена. А этак любой капер уворует судно да и будет разгуливать за честного шхипера.

Апраксин опешил, но виду не подал, а на следующий день написал подробно царю, как обстоит дело, и заодно просил прислать паспорт.

В Москве отозвались не сразу, видимо, дьяки разбирались, что к чему, первый раз отправляли российское судно за пределы державы.

«Min Her! Письмо ваше выразумев, соответствую, — отвечал царь, видно чем-то недовольный, то ли задержкой отправки фрегата, то ли нерасторопностью своего воеводы, — что корабль, как при мне наряжен был к отпуску, и сары хотя сперва и не хотели ехать, однако после обещалися. А о товаре, какой в него класть, на то мне здесь, в таком будучи расстоянии, делать невозможно; да и там будучи, я говорил: с чем лучше, с тем и отпускай, потому что товар, что класть, и иноземцы, кому то купить, все там, и тебе удобнее то зделать, о чем и я пространнее говорил. А пашпорт прислан будет вскоре, а корабль большой, в ту пору положено, что зимовать, а тот отпустить, и дивлюся, что затем отповеди другой требуете. Piter».

Письмо пришло накануне Рождества.

Так уж сложилось у Апраксина в Архангельском, что все праздники и воскресенья, вечера он проводил в архиерейском доме.

— Вишь, государь-то на меня гневается, — переживал Апраксин, разделяя рождественскую трапезу с Афанасием, — и то не так, и это не эдак. Ты-то, владыко, сам ведаешь, каково мне.

— А ты не серчай на государя. У него дел невпроворот. Совесть-то твоя чиста. А потом, как молвят в людях, до Бога высоко, а до царя далеко. Давай-ка пригубим винца, с Рождеством Христовым тебя.

Вскоре после Крещения Афанасий первым узнал о сборе войска для похода в Крым.

— С патриаршего двора вести дошли, — сообщил он Апраксину, — на Постельном крыльце был указ государев — служилым людям сбираться в Севск да в Белгород к боярину Шереметеву для промысла над Крымом.

— Крым Крымом, а государь мне по осени поведал, што воевать Азов сбирается, — задумчиво ответил Апраксин, оглядываясь на притворенную дверь. — Может, что переменилось.

За год пребывания воеводы в Архангельском у него с архиепископом установились вполне доверительные отношения двух близких по взглядам на жизнь людей. И разговоры их всегда были открытыми.

На масленицу пришел черед Апраксина в своих палатах оповестить сотоварища о новости из столицы.

— Братец Петрушка письмецо секретное переслал с верным нарочным. Государь удостоил его чести, отобедал у него в доме, а после не раз приглашал к себе. В полковниках он состоит и отписывает, таки собираются в поход на Азов. В Воронеже да в Дединове струги нынче ладят, водою поплывут по весне.

Афанасий одобрительно встретил известие из Москвы.

— Пора нечестивых басурман к ответу призвать. Сколь тысяч пленников в Крыму томится, каждый год полную дань платим хану. — Афанасий вздохнул. — Веру нашу христианскую поганят, а прошлым годом набежали на Малороссию, опустошили земли, в полон увели тысячи наших собратьев…

Всю зиму за стоянкой судов присматривал Номен. Почти каждое утро, особенно после снегопада, появлялся он на Соломбале, заставляя плотников, немногих матросов сбрасывать снег с парусины, укрывавшей палубу, скалывать ледяные сосульки. К вмерзшим судам воевода наряжал посадских людей обкалывать пешнями лед вокруг них. В амбарах перебирали снасти, осматривали и чинили рангоут, в швальнях шили новые запасные паруса.

Паруса кроил сам Номан, как заметил Апраксин, на свой манер.

— Пошто паруса другие ладишь?

— Так будет лучше, воевода, каждый шкипер имеет свою задумку, чтобы судно на море лучше управлялось.

— Раз так, пусть по-твоему будет. Тебе ответствовать, — согласился воевода.

Мартовское солнце в этом году пробивалось сквозь туманы тускло, невесело, весна запаздывала. В город тянулись по санному пути последние обозы с товарами для отправки на «Святом Павле». От Бажениных везли деловую древесину, из Вологды хлеб, из Сольвычегорска поташ. Запасали сразу впрок товары и для «Святого пророчества». Вслед за «Святым Павлом» в Голландию должен был отправиться и Ян Флам на этом фрегате.

В Архангельском готовили к отправке первые купеческие суда за границу, а Белокаменная провожала в поход войска пробивать путь к морю на юге.

Перед Пасхой царь уведомил Апраксина: «Min Her Guverneur Archangel, — обращался доверительно Петр в письме от 16 апреля, — понеже ведает ваша милость, что какими трудами нынешней осени под Кожуховым чрез пять недель в Марсовой потехе были, которая игра, хотя в ту пору, как она была, и ничего не было на разуме больше, однакож после совершения оной зачалось иное, и преднее дело явилось яко предвестником дела, о котором сам можешь рассудить, коликих трудов и тщания оное требует, о чем, есть ли живы будем, впредь писать будем. С Москвы на службу под Азов, по их пресветлейшества указу, пойдем сего же месяца 18 числа».

Получил воевода весточку и от брата — «государь держит при себе, поставил командиром над своими любимыми полками Преображенским и Семеновским…».

Все сроки по календарю прошли, а с верховьев все еще тянулись ледяные поля. С нетерпением ожидал воевода, когда очистится Двина…

В первых числах мая Номен подвел «Святого Павла» к Гостиному двору, начал загружать товарами. Шкипер подгонял матросов — набрал-таки экипаж, все из Голландии.

Апраксин обошел с Номеном корабль. Заглянул в трюм, присматривался, как распределяют груз. Внизу, ближе к днищу, доски, потом бочки со смолой, сверху соль, кожи. Последним аккуратно складывали мешки с мукой.

— Груз на судне балласт, — пояснял шкипер, — надо делать так, чтобы в бурю он не «гулял» в трюме. В большую качку беда, если бочки или доски начнут плясать от борта к борту. Судно может перевернуться.

Апраксин понимающе слушал Номена, а потом перевел взгляд на загруженный товар:

— Ты, Гендрик, помни не только о буре, но и каперов не забывай. Поплывешь-то в одиночку, под российским флагом. Гляди востро, не поддавайся разбоям.

— Не бойся, воевода, — заверил Номен, — от каперов я отобьюсь.

— Но ты и француза остерегайся, с ними в стычку не вступай.

Холодным майским утром провожал Апраксин в дальний вояж «Святого Павла». На пристани рядом с ним стоял архиерей. Он благословил загруженный товарами корабль под российским флагом. Свежий попутный ветер с верховьев Двины рвал подобранные к реям паруса. На этот раз не понадобились шлюпки для буксировки. Номен четко подавал команды. Первым подняли фор-марсель, второй снизу парус на фокмачте, потом отдали кормовой швартовый конец. Забегали матросы по реям, поднимали паруса на грот-мачте.

Набирая скорость, подгоняемый речной волной и попутным ветром, «Святой Павел» отправился в дальний путь.

Архиепископ осенил крестным знамением удаляющийся к излучине фрегат.

— Да благословит Господь его плавание в дальних морях и сохранит его от всяких напастей…

Суров край Двинский. Зима долгая, лето короткое. Любое изменение против естественного календаря природы неприязненно сказывается на людях. Не раз в прошлом в этих местах судьба испытывала человека на стойкость. Чума косила под корень целые деревни. На смену чуме наваливался голодный мор. Минуло четыре десятилетия, история повторилась…