Николай Бахрошин - Викинги. Скальд Страница 45

Жесткая, холодная насмешка притаилась у него в уголках прищуренных глаз, заметил Сьевнар. Рорику, наверное, ее не видно издалека…

Позже Сьевнар узнал, что история появления Гуннара на острове во многом похожа на его собственную. Здесь тоже была замешана любовь и знатный, богатый ярл, вставший между Косильщиком и его девушкой. С тех пор знаменитый мечник не любил прибрежных ярлов, кичащихся богатством и властью. Никогда не упускал случая подставить подножку любому из них.

Впрочем, это было потом, пока он просто дышал полной грудью, смотрел на бесконечные переливы волн, уплывал взглядом в бескрайнюю глубину неба и был благодарен братьям острова за их решительную защиту. Особенно – белоголовому Гуннару. «Все будет хорошо! Все будет хорошо несмотря ни на что!» – говорил Сьевнар сам себе. Эта простая мысль радовала и будоражила, как чара крепкого пива, заставляя кровь быстрее бежать по жилам, а сердце – биться сильнее и чаще.

Они так и шли до самого острова – два корабля, один за другим. Впереди – «Лебедь Моря», за ним, на расстоянии в сотню шагов, «Журавль» конунга Рорика. Весла обоих драккаров сильно, слаженно вспенивали волны, гребцы обоих кораблей словно бы похвалялись друг перед другом морским умением.

Подойти к острову оказалось действительно нелегко. Видимо, вокруг этого клочка суши заворачивались какие-то подводные течения, волны, подхватывая тяжелые корабли, явственно тянули их на острые камни, черневшие над водой, как осколки зубов во рту старика. Приходилось с силой налегать на весла, чтобы лавировать между ними.

Да, на лодке он бы здесь не прошел, пожалуй! – понял Сьевнар. Утащило бы в сторону, разбило о камни… Получается, и здесь ему помогли боги, пересадив прямо в море на тяжелый драккар с легкого струга… Получается, боги на его стороне…

Такая мысль придавала уверенности. Он почти успокоился и с любопытством рассматривал знаменитый остров, выраставший прямо из волн каменными берегами.

Издалека Миствельд казался совсем маленьким, просто скала, темнеющая где-то в море, но чем ближе корабли подходили, тем больше он вырастал в размерах. Оказалось, остров не такой уж и маленький. Скоро стали различимы холмы, возвышенности, ступенчатые утесы, пятна мха, низкорослые деревца, расстелившие ветви по ветру. У берегов были сплошные камни, а дальше, вглубь, – земля, трава, какие-то приземистые постройки, сложенные из камней и накрытые дерном…

Надежное место – видел Сьевнар, Вильбур Отважный, первый ярл братства, не зря когда-то выбрал его. Для обороны малым числом против большого войска остров был пригоден как нельзя лучше, словно сами боги сотворили его как крепость, а потом оставили и забыли, занявшись чем-то другим.

Точно, настоящая крепость! Высокие отвесные берега вздымались сразу из глубины, как стены. Гранитные зубы, торчащие из воды перед ними, и буйный, неуемный прибой разбили бы любой корабль или лодку, попытайся они пристать к острову даже в тихую погоду. Только в одном месте могли пройти и пристать деревянные кони, там, где внутрь вдавалась небольшая, подковообразная бухта с пологими берегами из белого песка и мелкой гальки – увидел он. Впрочем, и эту бухту охраняли, как часовые, щербатые скалы, причудливо обточенные ветрами и волнами. Удобное место для обороны – это сразу видно опытному глазу. Узкий проход в бухту могла бы защитить даже горстка ратников, засев на скалах с луками, копьями и камнями. Можно подвести к берегам Миствельда сколь угодно могучий флот, но высадить ратников на твердую землю не удастся никому без разрешения хозяев.

Зато в самой бухте было спокойно. Скалы и камни, охватывая ее полукольцом, одновременно защищали от штормов и ветров. Пожалуй, даже в плохую погоду вода в бухте должна оставаться почти неподвижной – понял Сьевнар. И остроносые боевые корабли, и тупорылые кнары-баржи, неспешные и неуклюжие, как стоптанные сапоги, могут отдыхать у самой кромки воды даже когда море штормит и буйствует.

Сейчас несколько кораблей и барж тоже были вытащены на песок. Вокруг одного возились десятка два островитян. Чадила пара костров, на которых грелась смола, видимо, корабль подновляли. Дальше в скалах были вырублены каменные ноатуны – пещеры, выполняющие здесь роль корабельных сараев, заметил он. Рядом с ними сложены бревна, чтобы закатывать по ним деревянных братьев. От берега вверх уходили широкие каменные ступени, выбитые прямо в камне. Впрочем, было похоже, что вверх можно подняться не только по ступеням. Вокруг широкого жерла одной из пещер было слишком натоптано, это напоминало дорогу…

Тяжелый киль «Лебедя моря» с хрустом врезался в прибрежную гальку. Почти следом за ним в берег воткнулся «Журавль» Рорика. Воины с обоих драккаров прыгали на берег и прямо в воду, перекликались друг с другом. Островитяне быстро смешались с дружиной конунга, кто-то кого-то узнавал, вспоминал, послышались обычная веселая перебранка, раздался смех. Никто уже не вспоминал, что еще недавно оба корабля чуть не сцепились в кровавой схватке на качающихся волнах.

Когда-то маленького раба Любеню поражало, как быстро свеоны переходят от гнева к радости и наоборот. Воины фиордов могут рычать на противника и кусать от злости края щитов, а через небольшой промежуток времени уже сидеть с теми же людьми за одним столом, шутить, улыбаться, сдвигать хмельные чары и радостно хлопать друг друга по плечам. Во многих обитателях фиордов есть что-то от непосредственности детей, способных без перехода менять горькие слезы на веселый смех, думал тогда мальчишка-раб, хотя сам был еще не слишком велик. Не только сильный, но и молодой народ!

Став воином Сьевнаром, он привык к этому. Как все ратники побережья, начал спокойно относиться и к своей, и к чужой смерти. Путь воина угоден Одину и богам-ассам, красивая смерть в бою или в дальнем викинге только веселит небесных богов. Зачем тревожиться о будущем, если в Асгарде умершие продолжают земную жизнь? Кто не знает, что эйнхирии Одина, Бога Павших, каждый день сражаются между собой с утра до вечера, а вечером мертвые воскресают, раненные исцеляются, и все садятся пировать до утра за одним столом? Путь воина угоден богам, и поэтому война никогда не кончится – ни на земле, ни на небе. А что еще нужно воинам?

Когда корабли приставали к берегу, конунг Рорик выпрыгнул из «Журавля» одним из первых, быстрыми шагами направился прямо к нему, видел Сьевнар. Но на пути ярла, словно бы невзначай, встал Ингвар Крепкие Объятия, расправил без того необъятные плечи и обратился к конунгу с каким-то пустяковыми вопросом. Конунг резко бросил ответ, шагнул в сторону, чтобы обойти Ингвара, и почти столкнулся с Косильщиком. Понял, зло дернул головой, коротко сказал что-то и направился в другую сторону.

Поединки на земле братства были запрещены под страхом злой и позорной смерти, это знали даже те, кто никогда здесь не был. Если двум воинам уж никак нельзя было не схватиться, то, с разрешения ярла и старших братьев, их отвозили на большую землю, где они и сражались, пока в живых не оставался один. Это тоже обычай, оставшийся еще от первых братьев.

Честно говоря, Сьевнар был рад видеть своих былых сотоварищей. Знакомые лица и голоса, взгляды, подмигиванья… Он с удовольствием убедился, что его тоже приветствуют без злобы, хлопают по плечу, по рукам. Гулли Медвежья Лапа, добродушный и непосредственный, как всегда, крепко обнял его, встряхнул за плечи. И успел будто бы невзначай шепнуть в самое ухо, мол, берегись Рорика, воин… Конунг поклялся отомстить тебе, а он всегда держит клятву! Берегись!

И Якоб-скальд, глянув со стороны, тоже словно бы предупредил глазами, покивал чуть заметно.

Радостная встреча! И, одновременно, грустная. Потому что именно здесь, в бухте Миствельда, Сьевнар окончательно почувствовал, что для него больше нет и не будет возврата к прошлому. Те, кто посмелее, кто не боялся недовольного взгляда конунга, даже подшучивали, мол, быстро бегаешь, оказывается, воин-скальд… Мол, смотри-ка, добрался до острова несмотря ни на что, Рорик так и не смог перехватить тебя по дороге…

Но что-то изменилось, все-таки, неуловимо, хотя и явно. Как будто некая нить порвалась между ним и его былыми товарищами. Они, его бывшие товарищи-дружинники, по-прежнему были все вместе, одно целое, как пальцы на руке, а его уже с ними не было. И, получается, прошлое уже прошло. А каким оно будет, будущее? Без Сангриль…

«Берегись, воин!»

По сути, это было прощание. Их прощание, и его! Молодость, любовь, радость жизни, струящаяся, как ключ, без всякой причины, – все это осталось на лесистых берегах Ранг-фиорда. Целая жизнь там осталась. Огромная, как его несбывшаяся любовь.

Как когда-то давно осталась в Гардарике его другая жизнь…