Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1 Страница 45

– Сейчас решится наша судьба.

Когда отец распахнул дверь и они вошли внутрь, девочку, прежде всего, поразило то, что Сталин не похож на те свои портреты, которые ей доводилось видеть и в газетах, и на стенах учреждений, да и в ее собственной родной школе. Странно, и усы, и зачесанные назад волосы, и серый военный китель – все было на месте. Но впечатления величественности, приподнимающей его над всеми прочими людьми, живой Сталин не производил. Девочке представлялось, что он должен быть большим, статным и вообще… А тут оказался совсем обычный человек небольшого роста, со следами оспин на лице. Но почти сразу она ощутила наличие силы, исходящей от этого совсем обычного человека.

Прием начался немного неожиданно для Нины, да, пожалуй, и для ее отца тоже. Сталин, сурово взглянув исподлобья, с явным неудовольствием спросил генерала, тяжело роняя слова:

– Ты зачем сюда явился?

Такое начало не предвещало ничего хорошего. Речницкий стоял ни жив не мертв, судорожно стискивая руку Нины с такой силой, что она даже испугалась – а вдруг сломает? Многие боевые командиры немалых рангов, прошедшие огонь, воду, да и медные трубы, оказавшись лицом к лицу со своим Верховным Главнокомандующим, при таком обороте запросто могли бы растеряться. Якову было страшно, что не удивительно – удивительно было бы как раз обратное, – но голос его был тверд:

– Я готов служить только в том случае, если с этого момента моя дочь постоянно будет со мной.

Иосифу Виссарионовичу, пусть и не очень часто, но приходилось сталкиваться с людьми, которые осмеливались ему возражать и иной раз достаточно упорно отстаивали свою точку зрения. Однако чтобы ему не только возражали, но и начинали с ним, попросту говоря, торговаться? Сталин тут же вспыхнул:

– Какие еще могут быть условия?! Вам Родина приказывает!..

Однако и здесь генерал-майор Речницкий сумел удивить генералиссимуса, председателя Совета Народных комиссаров СССР и секретаря ЦК ВКП(б) товарища Сталина. Яков залепил, как сейчас политкорректно выразились бы, ненормативной лексикой:

– А …(пропущено цензурой)… хотел я вашу Родину. Где была Родина, когда моя семья умирала от голода и без медицинской помощи? А мне регулярно сообщали, что с семьей все в порядке! Короче, либо мы будем служить вместе, либо расстреливайте меня вместе с ней!

Но с замиранием сердца предугадываемый Речницким ответ – «Надо будет – расстреляем» – так и не сорвался с уст генералиссимуса.

Сталин, выслушав тираду Якова, слегка усмехнулся, снял телефонную трубку и кого-то вызвал. Иосиф Виссарионович сам был не трус, и, говорят, иногда, под настроение, любил проявления безрассудной смелости. А вот увидев наглость, проявленную не по делу, становился беспощадным…

Когда в кабинет вошел вызванный человек – рослый офицер с майорскими погонами, – Сталин отдал ему приказ:

– Разберитесь, что там случилось с семьей генерала Речницкого и немедленно доложите, кто виноват! – затем и секретаря ЦК покинула обычная его выдержка, и он добавил несколько крепких слов на великом и могучем русском языке. А Нина едва понимала, зачем отец матерился на Сталина и зачем теперь Сталин начал материться (с прорезавшимся вдруг заметным грузинским акцентом) на вызванного майора.

Затем Нина с отцом сидела некоторое время в приемной на диване. Майор, переговорив несколько раз с кем-то по телефону, принес им чай с лимоном. Лимон Нина видела первый раз в жизни – тогда их в Средней Азии еще не выращивали, и они в Ташкенте были деликатесом, весьма редко появлявшимся на столах, и, разумеется, далеко не у всех. Запах был очень привлекательным, но она побоялась пить чай, сделав осторожно лишь один маленький глоточек, не в силах сдержать любопытство. Чувствуя постоянно преследующую ее тошноту, девочка опасалась, что ее вырвет прямо на расстеленные вокруг ковры.

Затем снова было долгое путешествие по лестницам и коридорам, и они с отцом вновь оказались в большой черной машине. Но повез их лимузин не в ЦДКА, как надеялась Нина, а куда-то совсем недалеко от Кремля. Эта поездка почти не запомнилась: усталость наваливалась все сильней и сильней, и девочка думала только о том, чтобы продержаться на ногах. Опять был какой-то кабинет – куда меньше сталинского – и Яков беседовал с человеком в мундире, кажется, тоже с генеральскими погонами. О чем? Слова пролетали мимо, не откладываясь в сознании. Запомнилась лишь одна фраза отца:

– Знакомься, Нина. Это Иван Иваныч, мой начальник. А теперь, получается, – и твой.

На следующий день с утра за Ниной пришла машина – правда, на этот раз обычная «эмка». Отец еще с вечера объяснил ей, что теперь ей предстоит учеба:

– Будешь учиться воевать.

– Папа, но ведь война уже кончилась? – удивилась девочка.

– Война кончилась, а военная служба осталась, – ответил Яков, – и чтобы служить рядом со мной, надо по-настоящему этой наукой овладеть. Поняла? – девочка кивнула, и Речницкий добавил: – Жить пока, месяца три, будешь, как в интернате. Со мной видеться не удастся. И запомни: ни о чем не расспрашивай. Все, что надо, тебе скажут. А лишнее знать – ни к чему.

2. Дядя Паша и «дядя Вася»

Снова машина везет Нину по Москве, и останавливается перед большим красивым особняком. Сопровождающий, ни слова не говоря, ведет Нину к подъезду. За дверью – дежурный в штатском. Посмотрев бумаги, предъявленные сопровождающим, дежурный указывает на расположенную рядом дверь. За дверью оказываются ступеньки, ведущие вниз…

Первым делом худенькую девчонку решили отвести в столовую, покормить. Но не успела Нина даже притронуться к еде, как от одного запаха пищи ее вырвало. После того как она прополоскала рот под краном, сопровождающий повел ее в другое место – большое помещение, больше всего напомнившее ей физкультурный зал в школе. Подведя Нину к здоровенному гориллоподобному мужику в тренировочном костюме, сопровождающий произнес:

– Вот, дядя Паша, привел тебе новую курсантку, – и, повернувшись к Нине: – Это Павел Сергеевич, твой инструктор по рукопашному бою. Так к нему впредь и обращайся – «товарищ инструктор».

Дядя Паша внимательно разглядывал стоящую перед ним изможденную тринадцатилетнюю пигалицу с косичками, и вдруг по его щекам потекли слезы. Девочка посмотрела на него с удивлением, а он пробормотал:

– Неужели Родине уже совсем некого призвать, что нам присылают таких детей?

– Это приказ, – жестко ответил сопровождающий. – Причем такой приказ, что даже наш, – он показал пальцем в потолок, – не может его отменить.

Оставшись с девчонкой один на один, инструктор вздохнул и со скептическим выражением на лице протянул ей под нос свой здоровенный кулачище:

– Ну, и что ты с этим сможешь сделать?

Нина стояла, едва держась на ногах, перед глазами все качалось и расплывалось. Понимая, что и вправду сделать она ничего не сможет, Нина почувствовала такую ярость на свою проклятую слабость, что от злости резко дернула головой и вцепилась инструктору в запястье зубами. Гюрза она или не Гюрза, в конце концов?

– О! – воскликнул дядя Паша, отдергивая руку, – так ты еще и кусаться можешь! Ладно, мы будем с тобой работать! – и он осторожно потрепал девочку по плечу. – Да, это… забудь ты про «товарища инструктора». Для тебя я – дядя Паша.

Хотя к попытке укусить его за руку инструктор отнесся вполне благосклонно, впоследствии, тем не менее, он неоднократно досадовал на то, что укус этот медленно заживает и мешает работать. Разумеется, о том, чтобы немедленно приступить к занятиям, не могло быть и речи. Того, что дядя Паша видел своими глазами, было ему достаточно, чтобы сделать такой вывод.

Сначала Нину несколько дней подлечивали в госпитале, а затем для нее наступил период интенсивных тренировок, занятий радиоделом, стрельбой, польским языком. Одновременно она продолжала проходить курс лечения. Дядя Паша каждый день прихватывал с собой какую-нибудь конфету или печенье и пытался угостить ими свою малолетнюю курсантку:

– Ниночка, смотри, какую я тебе конфетку принес. Настоящая «Белочка»!

– Дядя Паша… Я на еду смотреть не могу… На любую… Правда!

Нине бывало очень жалко своего инструктора, когда, после очередного ее отказа, у него на лице проступало неподдельное огорчение. Однако она действительно испытывала тогда стойкое отвращение к любой пище, и лишь какое-то время спустя это отвращение немного ослабло, но еще долго не исчезало.

Стрелковая подготовка началась с того, что инструктор показал Нине как разобрать и собрать пистолет:

– Запомнила?

Нина кивнула.

– Теперь давай сама.

После того как она с первого раза проделала необходимые манипуляции самостоятельно, инструктор скупо бросил:

– Хорошо. А сейчас смотри, как надо чистить пистолет.

Пока инструктор по стрелковой подготовке орудовал шомполом, ветошью, масленкой, он продолжал наставлять курсантку: