Александр Струев - Царство. 1955–1957 Страница 46

В 1954 году этот вопрос пробовал поднимать Маленков, который в то время занимал пост председателя Совета министров, надеясь сосредоточить в своих руках абсолютное руководство, но на Президиуме он не получил поддержки. Позднее об этом задумался председатель правительства Булганин, ему так же не терпелось стать главным среди маршалов, у него тоже вышла осечка, и тут, Никита Сергеевич решил перехватить инициативу. Он обстоятельно переговорил с Ворошиловым, который номинально являлся руководителем государства, потом в течение недели обрабатывал Булганина, чтобы тот соглашался на заместителя председателя Высшего Военного Совета, объясняя, что его председателем ни при каких обстоятельствах не изберут, так как по должности пост этот должен занять Ворошилов, но Ворошилов обещал отказаться от места только в пользу Хрущева. В Положении о Высшем Военном Совете говорилось, что в случае войны Совет принимает руководство страной, сосредоточив всю полноту власти, а это означало, что одиозные фигуры, а именно: Молотов, Каганович, и чего греха таить, и воинствующий маршал Жуков, который пользовался огромным авторитетом не только среди военных, но и у гражданского населения, будут отстранены от принятия кардинальных решений. Маршал Жуков, возомнив себя вершителем судеб, уже мало кому подчинялся. Булганина он в грош не ставил, не указом для него были ни Ворошилов, ни Молотов, и даже сердобольный Никита Сергеевич не всегда вызывал у маршала угоднические чувства. Булганин дал согласие обсудить на Президиуме Центрального Комитета предложение о создании Высшего Военного Совета, и смирившись дал согласие на заместителя. По разумению Хрущева в Высший Военный Совет должны были войти: Первый Секретарь Центрального Комитета, председатель Совета министров, его заместители, Председатель Президиума Верховного Совета, министры обороны, оборонной промышленности, среднего машиностроения, иностранных и внутренних дел, председатель Комитета государственной безопасности и Секретарь ЦК по идеологии.

Никита Сергеевич проговорил тему с Микояном, и даже Маленков отозвался о целесообразности Совета положительно, однако, обсуждение вопроса пошло вкривь да вкось.

— Война еще не началась! — язвительно заметил Каганович.

— Наша страна изо всех сил выступает за мир, — поддержал Молотов. — А мы какие-то военные советы создаем!

— Не пришло время! — поддакнул Маленков, хотя еще вчера высказывал прямо противоположное мнение. — Если предпосылки к близкой войне появятся, то сразу такой Совет образуем. А сегодня, какая угроза?

— Явной угрозы нет, — дал ответ Молотов.

— Вот видите, явной! — вступил в схватку Хрущев. — А неявная есть. Нам следует обязательно иметь высший орган управления страной на случай войны, он обязательно должен появиться, я это чувствую!

— Мы тоже чувствуем, — с ехидцей выдавил Молотов, — только для создания подобного механизма момент не настал.

— Вы что, Никита Сергеевич, себе очередное военное звание хотите? — резко спросил Жуков. — Если в этом вопрос, так давайте его рассмотрим!

— Дело не в звании, — смутился Хрущев, хотя высокое военное звание ему безумно хотелось иметь. Он мечтал стать хотя бы генерал-полковником. Дружок Булганин вышагивал с маршальскими звездами, Ваня Серов был генералом армии, а у Хрущева в шкафу висел скромный генерал лейтенантский мундир.

— Не стоит народ пугать! — поддержал Молотова Ворошилов. — Товарищ Жуков, — он обратился к министру обороны. — разве на боеготовности Вооруженных Сил как-то скажется создание в настоящее время такого органа?

— Никак не скажется, такое только запутать может. Сейчас в армии абсолютный порядок. Армия готова отразить удар любого противника, а если потребуется, и напасть на врага! Создание Высшего Военного Совета бессмысленное и бесполезное дело, — заключил маршал.

— Видите, Никита Сергеевич, военные, да и члены Президиума считают, что нецелесообразно создавать, — подытожил Молотов. — Предложение опрокидываем!

В особняке на Ленинских горах, 40, Алексею Ивановичу Аджубею и его жене Раде отвели просторную комнату с видом на Москву-реку. Комната эта была смежной с другой, поменьше, где в детской кроватке спал малыш Никита, во внуке дедушка души не чаял. Между этими двумя комнатами имелись небольшая ванная и туалет. Удобно, но Алексей Иванович очень жалел, что в громадном хрущевском особняке не нашлось для него рабочего места. Единственный шестидесятиметровый кабинет принадлежал хозяину правительственной резиденции Никите Сергеевичу, который им совершенно не пользовался, лишь изредка заходил туда, приспособив помещение под склад бесполезных вещей. Но ведь не придешь к Радиному отцу, не скажешь: «А можно мне в вашем кабинете поработать?» Бред. Не могла в голову заместителю главного редактора газеты «Комсомольская правда» подобная ахинея прийти. В спальне, против окна, Алексей Иванович поставил столик и стал работать за ним.

— Леша себе в спальне рабочее место организовал, день и ночь трудится! — с восхищением сообщила мужу Нина Петровна.

— Из этого парня, чувствую, толк будет! — отозвался Никита Сергеевич. — А как там Никитка?

— Такой хорошенький стал, округлился! — заулыбалась супруга. — Щечки румяные, всем улыбается, просто чудо!

— На меня похож! — расплылся довольный дед.

— Копия! — подтвердила Нина Петровна и отложила в сторону спицы. — Говорят, Анька серовская родила?

— Да, у них девочка.

— Как они живут?! — всплеснула руками хозяйка. — Какая они пара?!

— Пара, не пара, а поженились и живут! — буркнул Хрущев.

— Девке-то двадцати нет, а ему?! — все больше сокрушалась Нина Петровна. — Он ей в отцы годится!

— Ну что такого, Нина, что?! — проворчал муж.

В этот момент в комнате появился Аджубей.

Нина Петровна и Никита Сергеевич замолчали. Хрущев только сел завтракать.

— Приятного аппетита! Не помешал?

— Заходи, Алексей Иванович, присаживайся!

— Благодарю! — отозвался зять и присел сбоку стола.

— Расскажи, как дела?

— Я, Никита Сергеевич, курить бросил, — похвалился Алексей Иванович.

— Курение — отрава из отрав! — назидательно заключил глава семейства. — Ненавижу тех, кто курит.

— Я вторую неделю не курю и чувствую, как организм от дряни освобождается.

— Посмотришь, что через полгода будет! — одобряюще кивал Никита Сергеевич. — Летать будешь!

Аджубей всегда выглядел аккуратно, причесанный, одежда чистая, отглаженная, сидит точно по фигуре. Недаром его мать считалась в Москве портнихой номер один, видно, унаследовал сын от матери чувство изящества — одеваясь просто, выглядел достойно и даже модно.

— Я, Никита Сергеевич, приказ по редакции пробил, чтобы курить ходили на лестницу, чтобы не травили друг друга в помещении.

— Разумно, Алексей Иванович, очень разумно! — похвалил Хрущев. Он называл зятя не иначе, как по имени и отчеству, не допуская фамильярности.

— Сейчас в редакции дышать можно, а раньше — клубы дыма, хоть топор вешай! Я домой приходил с ног до головы прокуренный, точно пепельница, а ведь с нами в комнате грудной ребенок. Теперь за Никитку я совершенно спокоен.

— Никитка загляденье! — вспомнив про внука, просиял Первый Секретарь. — А курево — дурь! Кого про курево ни спрошу, все, что дело дурацкое, соглашаются, а отойдешь в сторону, папиросу в рот тянут! Намедни Родиона Малиновского ругал, а он все равно без табака ни шагу. Народ от курева хрен отучишь! — посетовал Хрущев. — Ты, Алексей Иванович, пригласительный на Съезд получил?

Четырнадцатого февраля в Москве открывался очередной Съезд Коммунистической партии.

— Большое спасибо, передали, — благодарно отозвался зять.

— ХХ Съезд — рубеж между прошлым и будущим! — определил Хрущев. — Скоро в стране все повернется, в лучшую сторону переменится. И ты, Алексей Иванович, станешь свидетелем этих великих событий. Может, напишешь потом, как мы за счастье боролись.

— Обязательно напишу.

— Чай с нами попей. Или тебе кофе? Индусы хороший кофе передали, Микоян расхваливал.

— Мне лучше чай. Я вам еще вот что сказать хотел, — зять робко взглянул на Никиту Сергеевича. — Рада беременна.

— Беременна?! — в один голос отозвались мать и отец.

— Да.

— Ну, друзья! Ну, мо-лод-цы! — выкрикнул Никита Сергеевич и, встав из за стола, принялся обнимать зятя.

Нина Петровна беззвучно всплеснула руками.

— Не сиди, Нина! Давай рюмки, обмоем это дело! Ай, молодец, Алеша! Ай, молодец!

Леонид Ильич Брежнев приехал на Съезд в приподнятом настроении. Он работал уже первым секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Казахстана, был руководителем одной из шестнадцати союзных республик, доверенные люди передавали, что его включили в список Президиума ЦК. Разговоры такие велись давно, а в понедельник ему позвонил сам Хрущев и лично сообщил об этом.