Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич Страница 46

– Ну-у! – сказал Маркел протяжным голосом. – Царь! Вот ты куда хватил! Тогда это тем более не моего ума. Ты это, про эту челобитную, должен говорить опять ему, боярину Василию, пусть он даст бумаги на царя или велит не давать, это он у нас державный человек, а я кто? Я человек маленький, моего ума дело – это тайная корчма, мне было велено ее сыскать, и вот я ее сыскиваю. Вот я и пришел по Авласку. Авласка в корчму хаживал. А ты, Русин Селиванович, разве тоже там бывал и сиживал и зернь метал?

– Тьфу на тебя! – громко сказал городовой приказчик.

– Вот то-то и оно, – сказал Маркел очень довольным голосом. И продолжал: – вот я и говорю, что ты не моего ума, Русин Селиванович, а моего – Авласка. И я сейчас пойду похлопочу, чтобы его отсюда взяли на двор на правеж, а то Ефрем засиделся совсем, говорит, что прямо руки затекли с безделья.

– А я? – громко сказал городовой приказчик. – А про меня ты им скажешь?

– И про тебя скажу, Русинушка, – сказал Маркел. – И попрошу. И боярин, знаю, на такое милостив. Принесут тебе бумаги, потерпи. А ты, Авласка, – продолжал Маркел, – тоже не спи, дожидайся, и за тобой скоро придут, – и с этими словами развернулся и пошел оттуда.

Выйдя к стрельцам, Маркел сказал:

– Так и не дали свету, ироды!

– Свет там не положен, – ответил всё тот же стрелец.

Маркел на это только гневно крякнул и вышел дальше, уже на крыльцо. Там тот стрелец, который раньше не пускал его, теперь насмешливо спросил:

– Ну, как? Расспросил злодея?

– Расспросил, – сказал Маркел сердитым голосом. – Много чего узнал! И мог бы узнать еще больше, если бы не здесь расспрашивал! Так ты же его не пускаешь, препоны чинишь! Ну так я теперь пойду к боярину и там скажу, что дело спешное и неотложное, но есть такие гады, которые…

– Ладно, ладно, не пугай! – дерзко сказал стрелец, не дав Маркелу досказать. И так же дерзко прибавил: – Не ты его сюда привел и не тебе его отсюда забирать!

Маркел на это только хмыкнул, развернулся и сошел с крыльца. А там прошел еще совсем немного, после чего остановился, осмотрелся… И увидел, что к нему идет какой-то человек. Человек этот шел очень быстро и при ходьбе махал рукой тоже очень решительно. Не к добру это, подумал Маркел.

И, как оказалось, не ошибся, потому что тот подошедший человек сразу спросил, он не Маркел ли. Маркел ответил, что он. Тогда тот человек сказал, что ему надо идти к боярину, и тут же велел идти следом за ним. И повернулся и сразу пошел. Маркел пошел следом за ним и на ходу спросил, к какому это боярину, на что тот человек очень сердито ответил, что боярин здесь один – Михаил Федорович Нагой, и только дурни этого не знают. Маркел ничего на это не ответил, а только головой мотнул, идя за тем человеком.

22

А дальше было вот что: они подошли к хоромам боярина Михаила Нагого, к тому самому крыльцу, что и раньше, и там стояли, может, даже те же самые мордатые сторожа с серебряными бердышами. Когда Маркел с тем человеком поднимались по крыльцу, сторожа молча расступились. А когда Маркел с тем человеком проходили через нижние сени, сидевший там на лавке сторож молча встал. Дальше они прошли наверх в просторные так называемые белые сени, где опять сидели сторожа, здесь уже на мягких лавках, и один из них сразу сердито спросил:

– Куда прёте?!

Тот человек, который вел Маркела, остановился и сказал:

– Боярин звал же.

– Может, и звал, да не так скоро, – сказал тот сердитый сторож. – Боярин еще не пришел. За дверью ждите! – И показал, за какой дверью, то есть у них за спиной.

И тот человек с Маркелом вышли вон, и дверь за ними закрыли. Теперь они, как холопы, стояли обратно на лестнице. Тот человек, с которым был Маркел, сказал как ни в чем не бывало:

– И правда! Служба же еще не кончилась. – И уже с важностью добавил: – Боярин службы соблюдает.

Маркел молчал, только подумал: опять начинается, прошлый раз полдня прождал, и теперь тоже самое, эх, как не вовремя!

Но что тут можно было поделать? Ничего. И Маркел стоял и ждал. А тот человек, который привел его туда, сперва молча стоял и смотрел в боковое оконце на двор, а после сел на ступеньку и снял шапку, и так и сидел, о чем-то думая и время от времени вздыхая. А Маркел ни о чем не мог думать! Да у него частенько так случалось, думал он, что вот, кажется, стой себе (или когда сиди себе) и ничего не делай, а только думай, а вот не думается же! То есть думается только об одном – что он напрасно тратит время вместо того, чтобы делать дело. Так и сейчас, думал Маркел, боярин стоит службу в Спасе – и пусть себе стоит и дальше, а Маркел мог бы пока что сбегать к красному крыльцу да там похлопотать перед Вылузгиным, а то даже и перед самим боярином Василием (хотя тот и запретил даже близко к нему подходить), чтобы Авласку отпустили из губной избы, ведь Маркел сам его туда отдал, чего там, и Авласку отпустили бы, и они с ним вместе пошли бы к Андрюшке, а там Маркел исхитрился бы…

Но тут, как раз на этом месте, внизу послышался шум, и тот человек сразу вскочил, сказал: идут – и Маркел тоже снял шапку, которую было надел, и они оба отошли к стене и там замерли, как два болвана.

А снизу послышались шаги, а после показались оба, Михаил и Григорий, Нагие, а за ними шла их дворня, Маркел и тот человек им низко поклонились, а после распрямились уже только тогда, когда Михаил с Григорием дошли до них. Михаил Нагой сразу узнал Маркела и сказал:

– А, это ты! Хорошо, что ты здесь. Хочу с тобой поговорить. Так что никуда не уходи, жди здесь. А мы сейчас немного пообедаем, и я тебя позову.

И Михаил и брат его прошли дальше. А после прошла и их дворня, и та дверь в сени за ними закрылась. Опять стало тихо. Эх, только и подумал Маркел, да что тут скажешь! И всего только и сделал, что опять надел шапку. А тот человек, при котором он был, опять сел на ступеньку и еще громко зевнул. А после совсем затих и не шевелился. Может, он и в самом деле заснул, думал Маркел, сердито поглядывая на него сверху вниз, потому что самому ему сон даже на ум не шел. Да и ничего другого тоже не шло, была только одна досада и лезла другая дрянь, а из толковых мыслей подумалась всего только одна – что если Андрюшки тогда в корчме не было, когда Авласка к нему приходил еще во время службы в ту субботу, за час до того, когда царевича зарезали, то Андрюшка вполне мог быть тогда в кремле, а то даже в самих царицыных хоромах, потому что, а что, а нужно было человеку, принес лечебной водицы, царевичу она очень нужна, она ему помогает, сама царица часто говорит позвать Андрюшку: царев дьяк напустил на царевича порчу, а травник Андрюшка ту порчу снимает – прямо как рукой берет и вон ее, – вот как царица, небось, говорила, и вот как тогда думал Маркел, вместо того чтобы, взявши Авласку, идти и искать Андрюшку. Да, а что, без Авласки никак, тут же дальше подумал Маркел, усмехаясь, вчера Тит же говорил, что Авласка знает, где искать Андрюшку, который, как все говорят, пропал неизвестно куда еще в тот день, когда царевича зарезали. Тит, еще раз подумал Маркел, закрыл глаза и представил, какой он из себя. И еще представил (правильнее, вспомнил), как изменился в лице Евлампий, когда Тит назвал себя Титом. И за это Тит его и отравил, тут же само собой подумалось. А что, дальше подумал Маркел, а нечего было рожу кривить, если тебя об этом не просили, да и не отравил бы Тит – так прибил бы Фома, а это чем лучше? Да ничто ничем не лучше, уже в сердцах подумал Маркел, а не водился бы ты, Евлампьюшка, с такими приятелями, так был бы жив. Ну да, подумал Маркел дальше, не водился бы Евлампий с кем попало – то и не был бы кабацким головой! Подумав так, Маркел даже сердито крякнул и даже кулаком махнул. Тот человек от этого аж встрепенулся и поднял на Маркела голову. Но Маркел уже стоял как ни в чем не бывало и молчал.

Так он промолчал еще немного, думая опять о том же самом, а после вдруг раскрылась дверь, из нее вышел сердитый сторож и тоже сердитым голосом сказал: