Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка Страница 47

— Почему? — спросила Эрмин. Девушка ловила каждое слово Тошана.

— Это странная история, — со вздохом ответил он. — Муж застрелился, жена сошла с ума. Несколько месяцев, до весны, эта женщина жила с нами. Потом отец отвез ее в больницу, в Монреаль. Бедный отец! Он так и не прикоснулся к «проклятым деньгам», но это не принесло ему удачи. Он умер — утонул во время ледохода в апреле 1928 года.

Девушка быстро подсчитала в уме. Несчастье случилось за год до их с Тошаном первой встречи на катке.

— Я никогда никому об этом не рассказывал, — сказал Тошан. — Моя мать сказала, что смерть отца — не случайность. Она верит, что каждый человек идет своим, невидимым путем, который ведет нас туда, где мы будем счастливы. И свободны.

Его последние слова эхом отозвались в сердце девушки.

— Мой путь привел меня в Валь-Жальбер! Только здесь я могу быть счастлива. И я все еще жду своих родителей. Они мне часто снятся. Я уверена, что они живы и придут за мной.

— Надо верить снам, — серьезно сказал Тошан, кивая.

— Никто, кроме вас, так не думает, — растроганно сказала девушка. — Спасибо.

— Давайте пройдемся, — предложил он, вставая.

Он взял ее за руку, словно это была самая естественная вещь на свете. Они шли по лугу, и высокая, отливающая синевой трава стелилась им под ноги. Песчаный берег ручья от луга отделяла естественная изгородь из верб. Здесь уже была слышна тихая песня воды.

— Скоро я ухожу, — сказал юноша. — Сяду на корабль и поплыву в Перибонку. Этот поселок носит имя реки, которая убила моего отца. Там меня ждет мать. Я ей нужен. Я буду охотиться, чтобы она смогла накоптить побольше мяса, и рубить дрова, чтобы ей хватило на зиму. Но будущим летом я вернусь. И тогда останусь дольше. Вы говорите, что ваш опекун — хороший человек. Я попрошу у него вашей руки. Я решил: если и женюсь, то только на вас, и ни на ком другом.

Эрмин могла бы удивиться, услышав такие речи. Они едва знали друг друга. Но она была польщена. Если Тошан хочет взять ее в жены, значит, он ее уважает, он ее любит. Только непорядочные девушки встречаются с парнями, не рассчитывая впоследствии выйти за них замуж…

— Я не выйду замуж ни за кого, кроме вас, — ответила она с улыбкой. — Год! Он пройдет так быстро! И если Жозеф Маруа не согласится, тем хуже — я все равно уеду с вами. Я пойду по вашему невидимому пути, а не по своему.

— Моя мать будет рада принять вас в своем доме.

Говоря это, юноша улыбался. На подбородке у него появилась ямочка, на смуглое лицо упали тени от верб. Девушке казалось, что она тонет в его черных бархатных глазах. Дрожа от желания, она подалась к нему всем телом. Он осторожно обнял ее за талию. Он догадывался, что она совершенно неопытна в любви, поэтому, из опасения испугать, не стал обнимать слишком крепко. Его губы нежно пробежали по щекам девушки, коснулись кончика носа и только потом — ее губ. У их поцелуя был вкус лета и запах диких луговых трав. Они словно оказались на залитом солнечным светом острове, созданном Провидением для двух любящих сердец, только для них двоих.

Эрмин капитулировала первой. Задыхаясь, она уткнулась лицом в плечо юноши, который стал нежно гладить ее по волосам. Она мечтала только о том, чтобы это мгновение счастья никогда не заканчивалось.

— Этим поцелуем мы скрепили помолвку, — сказал ей на ухо Тошан. — Ты точно меня дождешься?

— Я уже ждала тебя много-много месяцев. Не бойся. Я буду здесь в июле тридцать первого года, возле мельницы. Я так счастлива! Я ведь думала, что ты меня забыл, что я тебе не понравилась…

Тошан взял ее лицо в ладони и долго смотрел на нее.

— Ты мой маленький горностай, белый как снег и такой же чистый, но при этом теплый и нежный.

Она снова прижалась к нему лицом.

— Уходи скорее! — сказала она ласково. — Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится.

Молодые люди расстались. Тошан ушел, смешно размахивая руками на ходу. Эрмин закрыла глаза. Когда она открыла их снова, юноша исчез.

Девушка прикоснулась кончиками пальцев к своим губам. Она никогда не думала, что целоваться — это так приятно. Во всем теле она ощущала приятное покалывание, кровь быстрее бежала по жилам — ее тело получило первое представление о великом таинстве плотской любви.

Шинук не щипал траву. Он дремал посреди луга, и стоящее еще довольно высоко в небе солнце золотило его рыжую шерсть. Эрмин позвала его. Конь ответил радостным ржанием и галопом подбежал ближе.

Его копыта взрывали сухую землю вместе с травой. Буквально из-под ног взлетали маленькие птички, но Шинук их не пугался. Эрмин с улыбкой любовалась гармоничными движениями лошади.

«Какой же он все-таки красивый! — думала она. — Как прекрасен мир — деревья, огромное небо, облака, каждый полевой цветок и каждый листик! Я счастлива! Счастлива! Потому что у меня есть возлюбленный! Слышишь, Шинук, возлюбленный! Самый красивый и самый добрый на свете!»

Конь прижался головой к ее плечу. Она погладила его по шее, провела рукой по гриве.

— Мне некому, кроме тебя, рассказать об этом, — сказала девушка едва слышно. — Скорее бы вернулась Алис! Она приедет в августе, и я все ей расскажу. Я уже рассказывала ей о Тошане.

Школьная учительница была старше Эрмин на два года. Девушки быстро подружились. Черноволосая, коротко стриженная и кудрявая, молодая мадемуазель Паже намеревалась в недалеком будущем принять постриг. Однако это не мешало ей с удовольствием болтать с Эрмин, давать советы в отношении репертуара и поддерживать в решении создать семью.

— Пора домой, Шинук! Идем!

Она привязала веревку, лежавшую тут же, на пеньке, к недоуздку, и пошла обратно к Валь-Жальберу. На сердце у нее было легко. Перспектива долгого ожидания ее не пугала. Сама собой с ее счастливых уст летела песня:

На лестнице дворца, на лестнице дворцаКрасавица стоит, лон-ла, красавица стоит…Так много женихов, так много женихов —Не знает, как ей быть, лон-ла, не знает, как ей быть![42]

Внезапно девушка замолчала.

— А я — знаю. Я не выберу молодого сапожника, нет! Я уже выбрала Тошана, красивого и нежного Тошана.

Ей не было дела до глупостей, которые она часто слышала от взрослых. Ну и что, что ее возлюбленный — метис! Ну и пусть его мать — индианка, а отец был золотоискателем и утонул в реке! Какая разница?

— Тошан — лесоруб, а лесоруб всегда найдет работу, — прошептала девушка на ухо Шинуку, который шел за ней следом. — Все местные мужчины время от времени уходят рубить лес.

Будущее представлялось ей таким же ясным и сияющим, как вода в каньоне, пронизанная утренними лучами солнца. Девушка снова прикоснулась пальцами к губам. Губы Тошана прикасались к ее губам тут и еще вот тут… И к щекам… Воспоминание о поцелуе, который они подарили друг другу у речушки Уэлле, поможет ей терпеливо ждать.

Когда захочешь ты, мы ляжем спать с тобой,Мы ляжем спать с тобой…На ложе золотом в саду из белых роз…И будем почивать — пока не сгинет мир.

Она почти шепотом допела последний куплет. Очень часто в песнях точно описываются чувства, которые испытывает человек. Эрмин давно это заметила. И растроганно повторила:

Пока не сгинет мир…

Глава 9. Дама в черных одеждах

Роберваль, 15 июля 1930 года

Эрмин сидела на переднем сиденье коляски, всем своим видом выражая нетерпение. Жозеф о чем-то разговаривал с грумом — так англичане и американцы называли отельных служащих низшего ранга. Они стояли слишком далеко, поэтому девушка не услышала ни слова. Месье Маруа активно жестикулировал, в то время как молодой служащий только вздымал руки к небу и качал головой.

«Ну что опять случилось? — вертелась в ее голове беспокойная мысль. — Жо ведет себя слишком заносчиво, стоит ему ступить на порог этого отеля. Иногда это просто смешно!»

Шинук в нетерпении бил подкованным копытом о каменную мостовую. Звук получался неприятный. Конь нервничал. Царившее в городе оживление и шум порта его пугали. Красивое животное, привыкшее к спокойным лугам Валь-Жальбера, стремилось поскорее покинуть шумное место. Рокот моторов, запах бензина и сигналы клаксонов заставляли его забыть о привычном послушании.

— Успокойся, Шинук, — сказала Эрмин ласково. — Я знаю, ты не любишь сюда приезжать. Будь умничкой, и скоро ты окажешься в своем стойле, перед полной кормушкой сена. Знаю, ты устал, но скоро отдохнешь.

«В следующую субботу лучше поехать поездом. Только вряд ли Жозеф согласится. Шинук пробегает больше восемнадцати миль в один конец. На дорогу из Валь-Жальбера в Роберваль у нас уходит три часа!»[43]

Она вздохнула. Дорога туда и обратно казалась ей бесконечной, хотя Жозеф говорил о ней как о легкой прогулке. По пути он снова и снова заводил речь о будущих успехах Эрмин, подвигаясь к девушке все ближе и ближе. Это их тесное соседство на сиденье коляски было Эрмин неприятно и вселяло неясное беспокойство, равно как и восторженные заверения, что она станет великой певицей, не хуже самой Ла Болдюк.