Бернгард Келлерман - Пляска смерти Страница 48

Громкие крики «Хайль» послужили наградой оратору, вытиравшему пот с лица.

«Ну, а у нас? Как обстоит дело у нас? Великие державы отняли у Германии те жалкие колонии, которые сколотил для нее Бисмарк, хотя нам с нашей ужасающей перенаселенностью, видит бог, не приходилось ввозить негров! Когда слона повергли наземь и он потерял способность сопротивляться, – орал Румпф, – победители отпилили ему клыки – наши колонии! И что же они оставили нам? – Лицо гаулейтера налилось кровью. – Ничего не оставили, даже грязной лужицы, даже мертвого негра!»

Эти выражения уже были продуктом его собственного творчества.

«Почему? Я вас спрашиваю: почему? – вопил гаулейтер, и слова его разносились по площади, где люди стояли вплотную друг к другу. – Потому что у нас не нашлось сильного человека, который дал бы отпор этим разбойникам! Теперь они уж ни на что подобное не решатся! Теперь, теперь у нас есть этот сильный человек!»

Он замолчал в изнеможении и переждал, покуда не затихли неистовые крики «хайль».

После этого он уже быстро закончил свою речь, тем более что по каким-то соображениям выбросил несколько фраз Фабиана.

«Нам осталась только надежда, – кричал он, – надежда на будущее. Дурак тот, кто верит, что раздел мира совершен раз и навсегда. Приходят новые поколения, поколения отважных людей, не боящихся смерти, умеющих держать оружие в руках, – эти люди установят новый порядок в мире. Вам же я говорю: не теряйте надежды и будьте всегда наготове!»

Он кончил. Нескончаемое «хайль» разнеслось далеко вокруг. Одновременно заиграли все оркестры. Толпа запела «Германия превыше всего», и взволнованный Фабиан, подняв руку, присоединился к поющим. С юных лет он восхищался этой песней.

К площади подъехали серебристо-серые автомобили, которые тотчас же были окружены офицерами в черных и коричневых мундирах; офицеры поздравляли гаулейтера с успехом и выражали ему свое восхищение.

Позднее гаулейтер, стоя на балконе епископского дворца, принял еще парад коричневых и черных отрядов. Он стоял совсем один и удалился лишь после того, как прошла последняя колонна.

Фабиан продолжал стоять на площади перед дворцом, болтая с начальниками отрядов. Полковник фон Тюнен, в форме штандартенфюрера, высказывался как специалист о различных подразделениях, возвращавшихся с парада.

– Великолепный материал! – восклицал седой полковник, размахивая руками. – Подобного ни у какого другого народа нет. Обратите внимание, какая воля к борьбе! Разве ее обуздаешь? С такой молодежью мы завоюем мир. Смотрите, вот ваш отряд, господин правительственный советник! – закончил он, указав на колонну нацистов в коричневых рубашках, приближавшуюся с громким топотом. Это был отряд Габихта, который вместе с другими подразделениями был подчинен Фабиану.

Габихт некогда служил унтер-офицером в Потсдаме и теперь прилагал все усилия, чтобы обучить военной выправке эту кучку ландскнехтов. Узнав Фабиана, он только бросил взгляд на своих молодцов, и те сразу подтянулись; знамя, древко которого один из них небрежно положил на плечо, молниеносно взметнулось вверх и поплыло в воздухе, как на параде.

Фабиан шагнул вперед и вскинул руку.

Габихт стал смотреть на Фабиана, его примеру последовали остальные, отряд, равномерно и глухо шагая, прошел мимо. Тогда Фабиан опустил руку. Он был взволнован.

X

Мать и дочь Лерхе-Шелльхаммер вернулись на несколько дней раньше, чем предполагали. Их американские друзья поехали на машине до Генуи, чтобы там сесть на пароход, и они решили присоединиться к ним. Но в Генуе стояла невыносимая жара, и они поспешили на север. Ехали день и ночь и прибыли домой в полном изнеможении. Почти весь первый день они чувствовали себя настолько усталыми, что оставались в постели. Впрочем, к вечеру Криста уже отдохнула и поехала в город в своем маленьком автомобиле.

Прежде всего она направилась к гостинице «Звезда», чтобы узнать что-нибудь о Фабиане. Он был на майском параде. Что ж, он городской чиновник и волей-неволей обязан принимать участие в празднестве! Затем она поехала на Бухенштрассе взглянуть на дом номер шесть. В своем последнем письме Фабиан упоминал, что собирается приобрести этот дом. Нетрудно было догадаться, зачем он ему понадобился. Криста не сомневалась, что дом покупается для нее.

Да, если быть честной, то надо признаться, что Фабиан ей более чем симпатичен – она любит его. Он несомненно человек одаренный, выше среднего уровня, в этом она отдавала себе отчет. Прежде всего она ценила его ясный ум и понимание искусства. Кроме того, он красив, с прекрасными манерами, ужиться с ним ей будет нетрудно. Кристе нравилось и то, что он в свое время собирался стать священником. Такое желание могло возникнуть только у хорошего человека.

Она засмеялась. Да разве можно выразить словами, отчего любишь?

Дом номер шесть понравился Кристе, хотя и показался ей слишком большим. Удовлетворив свое любопытство, она снова отправилась в центр города, чтобы повидаться с Марион.

Вид Вильгельмштрассе ужаснул ее. Домов почти не видно за сплошной стеной этих мерзких флагов со свастикой, которые она всегда ненавидела. Криста постаралась как можно скорей уехать с этой улицы. Кроме того, ей сказали, что еврейскую школу перевели куда-то поблизости. Она попросила вызвать Марион и довольно долго с ней проговорила.

– Интересные новости, – смеясь, сообщила ей Марион. – Произошли невероятные, ошеломляющие события. – Марион то и дело краснела и смеялась так громко и радостно, что ученики выглянули в коридор посмотреть, что случилось. Но и плакала Марион тоже.

– Слава богу, что ты вернулась, Криста! – воскликнула она. – Мне необходимо с тобой посоветоваться. Конечно, тебе это покажется невероятным, это похоже на сон, но… знаешь, в меня влюбился гаулейтер – Последние слова Марион проговорила таинственным шепотом.

Ребятишки в классе что-то запели, и Марион поспешила к ним.

– Я приду к тебе, Криста, и все расскажу! – крикнула она, исчезая за дверью.

Свидание с Марион обрадовало Кристу: Марион, которая совсем было впала в отчаяние, опять на что-то надеется.

Криста сделала кое-какие покупки, но отряды нацистов в коричневых и черных мундирах преградили дорогу ее машине.

Наконец, она решила кружным путем добраться до «Резиденц-кафе»; ей хотелось за чашкой чая поразмыслить о том, что рассказала Марион, и о доме номер шесть.

Таким образом она очутилась неподалеку от епископского дворца и остановила машину в переулке, чтобы не попасться на глаза группе нацистских офицеров, стоявшей на площади.

Когда она уже собралась подняться по лестнице в кафе, ей бросился в глаза один из этих офицеров – седой, подвижный, он что-то рассказывал, сопровождая свой рассказ оживленными жестами. Криста сразу признала в нем полковника фон Тюнена. Ее мать называла Тюнена паяцем, так как он ни минуты не мог оставаться спокойным и всегда разговаривал руками. Полковник Тюнен беседовал с молодым, очень стройным офицером; они чему-то смеялись, но у Кристы вдруг остановилось дыхание, и она отдернула ногу от ступеньки.

Этот стройный смеющийся офицер показался ей знакомым, но она не верила себе, не хотела верить.

– Не может быть, – прошептала Криста, бледнея.

В это время одна из колонн строевым шагом прошла через площадь, и стройный офицер шагнул вперед, подняв руку в знак приветствия.

При этом он обернулся к ней лицом, и она узнала его. Сомнений не было! Это Фабиан!

Она отпрянула и прислонилась к какому-то деревцу, затем, с трудом передвигая ноги, перешла через дорогу и вошла в только что открывшуюся лавчонку. Здесь она обычно покупала перчатки.

– Что с вами? – участливо спросила ее пожилая, седовласая женщина, владелица магазина. – Вам дурно, фрейлейн Лерхе-Шелльхаммер?

– Простите, я, правда, почувствовала себя нехорошо! – Криста присела на стул, у нее дрожали колени. Она была бледна, как смерть. – Не может быть! Не может быть!

Ей подали стакан воды, и мало-помалу она пришла в себя.

– Успокойтесь, фрейлейн Лерхе-Шелльхаммер, вы испугались чего-то? – допытывалась женщина.

– Испугалась? Да, я испугалась, – едва слышно ответила Криста. – Эта толпа испугала меня. – Ее руки повисли, как плети. – Разрешите мне отдохнуть еще минутку. – При этом она не отрывала глаз от окна.

XI

Улица опустела. Отряд коричневорубашечников, сопровождаемый толпой любопытных, с шумом и смехом протопал мимо магазина. Наконец, все стихло. Затем промчалось несколько автомобилей. Теперь, кажется, уже можно выйти на улицу. Криста огляделась по сторонам, не видя никого поблизости, прокралась к своей машине и медленно, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, поехала домой. Она была так подавлена, что долго стояла перед домом, не понимая, что она уже у цели. Тяжело ступая, как старуха, взобралась она по лестнице.