Джордж Бейкер - Тиберий. Преемник Августа Страница 48

Прежде чем окончательные результаты наступления христианства могли оказать влияние на римские владения, эти владения, если иметь в виду Западную Европу, превратились в обломки, и церковь, сознательно или бессознательно, начала новое паломничество для воссоздания иного и более понятного мира. Здесь не место для подробного его разбирательства. Давайте вернемся к наследию Тиберия — остались одна или две темы, о которых стоит напомнить.

Борьба Тиберия с его врагами, касаясь разрушения дома Цезаря и паралича сенатской олигархии, повлияла на дальнейшее развитие римского мира и заслуживает того, чтобы подробнее ее рассмотреть.

Коренная проблема этой борьбы заключалась в невозможности найти действенный способ остановить ее. Ни моральные обязательства, ни материальные интересы не могли адекватно справиться с ситуацией. Эта проблема стала причиной того, что римская политическая жизнь, как и греческая, пришла к своему концу. Довести общественную борьбу до определенного предела — значит разрушить или уничтожить цивилизацию! Но где этот предел? Как его обнаружить? Как заставить людей остановиться перед критической отметкой? Современный человек также не проявил умения в решении этого вопроса. Нашу мудрость все еще только предстоит доказать.

Цивилизация покоится не только на компромиссе; она сама — как брак между людьми — является компромиссом, который действует постоянно и час от часу возобновляется. От действенности этого компромисса зависит продолжительность жизни общества. Легко его не соблюдать, легко следовать идеям в их крайнем логическом решении, но в этом случае и победители и потерпевшие теряют все, ничего не приобретая взамен. Должен быть «консенсус на риск потерь». В отсутствие такого консенсуса не существует альтернативы, кроме как создание жесткой общественной структуры, где соперничество абсолютно исключается. Однако еще вопрос, не хуже ли такое лечение самой болезни. Итак, мы сталкиваемся с очевидно тупиковой и неразрешимой проблемой, которую следует рассматривать с совершенно иного угла зрения: а именно сосредоточившись на изменениях в умах самих людей — не таких переменах, которыми мы себя воспитываем, но таких, которые сами воспитывают нас.

Одной из существенных особенностей христианства была такая способность изменить нас самих. Число таких людей всегда было небольшим, но они были солью земли и сохранили эту способность. То, что природу человека изменить нельзя, вряд ли будут оспаривать многие. Но если определенное число людей не может освободиться от пристрастий обычной чувственной жизни, мы должны быть готовы учитывать возможность того, что каждая цивилизация имеет свой конечный срок.

В отсутствие этого решением будет ужесточение и окостенелость организации общества. Военные римские императоры применили это ужесточение к римскому обществу, и оно постепенно разрушило жизнестойкость римских производства и торговли, а это, в свою очередь, подорвало основы, на которых зиждился военный порядок. В определенной степени Римская империя разделила эту окостенелость со всеми ее предшественниками. Необходимость контроля над всеми сродни той же тенденции, что в системе кастового общества, — та же изоляция одного класса от другого, строгое разделение профессиональной деятельности, система регулирования и закрытость гильдий в промышленном производстве. Это вопрос не только теории. Мы обсуждаем не абстрактный случай. Центральная власть действовала в древней цивилизации в соответствии с крайней необходимостью, соперничество, усталость и выживание сильнейшего оставляли победителями тех, кто признавал необходимость управления, и уничтожали тех, кто им пренебрегал. Римское государство было победителем, который из большого числа стартовавших в одиночку неверной походкой брел к победному финишу.

Опасность для общества такого жесткого устройства заключается в том, что государство, организованное подобным образом, может быть легко, а порою и неожиданно разрушено. Чтобы прорвать серьезную дыру в этой материи, надо ее хорошенько рвануть. Именно такая судьба и была уготована цивилизации позднего Рима. Он так и не оправился от катастроф III века. Он и не мог этого сделать, потому что в жесткой системе общественной организации нет места для дополнительных резервов умных любителей. Когда ирландцы и англичане совершили первые нападения на Римскую Британию, просто разрушив там все, что могли, а затем ожидали, пока политическая структура истечет кровью, они использовали метод, который позже турки применили в отношении Византийской империи.

Политика Тиберия в отношении рейнской границы, отчасти обусловленная политической борьбой, была мудрой для того времени, когда она проводилась, однако оставила много нерешенных вопросов. Завоевание Британии должно было стать задачей римских полководцев после отзыва Германика. Однако внутренняя политика сложилась так, что до осуществления этого замысла прошла жизнь целого поколения.

После отъезда Германика с Рейна фризы были спровоцированы на восстание и сумели стать независимыми. Именно после этого события можно проследить самое начало движения, которому суждено было развиться и зайти столь далеко, что оно имело огромные последствия. Хавки стали предпринимать небольшие набеги. В 47 г. они дошли до побережья Галлии во главе со своим вождем фризского происхождения Ганнаском, дезертировавшим из римской армии. Они нашли, или открыли, прежний морской путь на юг, который Друз и Германик столь успешно в свое время использовали. Гней Домиций Корбулон подавил их пиратские вылазки и вновь занял Фризию.

Корбулон намеревался прекратить эти набеги; но, чтобы это осуществить, ему надо было переправиться через Эмс, а такое возвращение к германскому вопросу было прерогативой имперского правительства, которое для этого должно было пересмотреть всю эту политику. Политика, проводимая Друзом и Германиком и остановленная Тиберием, теперь пересматривалась, и было решено возвратиться к политике Гая Юлия Цезаря. Корбулона отозвали из Фризии, и северный берег Рейна, хотя и оставался под римским присмотром, был полностью покинут. Внимание было перенесено с внутренней территории Германии к Северному морю.

Завоевание Британии отметило следующий этап перемен, которые сначала развивались медленно, но затем все быстрее. Набег хавков в 47 г. стал началом эры кораблестроения на севере и постепенного переноса главных стратегических задач с суши на воду. Двести пятьдесят лет спустя хавки превратились в мореходов саксов, против которых на юго-востоке Британии была сооружена сеть фортификаций, которые никогда не возводились против испанцев и французов в последующие времена. Африка так и не нашла способа защиты от римских легионеров. Азия частично вышла из положения за счет горных лучников. Северная Европа нашла полный и действенный ответ против завоеваний римлян — морские корабли. Британия стала и долгое время оставалась основным форпостом против северных флотов — главным стратегическим пунктом, за который они сражались и обладание которым означало стратегическое превосходство.

Завоевание Британии, таким образом, было не случайным проходным эпизодом. Это была серьезная политическая мера, тщательно продуманная и исполненная. Предвидел ли ситуацию Гай Юлий, или же действовал по наитию — мы никогда не узнаем, но в любом случае он оказался прав. Каковы бы ни были взгляды на причины завоевания римлянами Британии, ясно одно — это предоставило Риму контроль над рейнской границей, остававшейся, пока римляне не утратили Британию. Несколько раз границы нарушались в Галлии, Испании и даже в Африке, но, пока римляне удерживали Британию, они всегда восстанавливались вновь.

Саксы не смогли завоевать Британию. Эту задачу сумели выполнить англы в те дни, когда остгот Теодорих совершил набег на Италию на телегах, запряженных волами, вандалы правили в Африке, а франк Хлодвиг неудачно пытался основать королевство на территориях вдоль Рейна. Поначалу неполный успех англов вылился в распад всей системы защиты западных провинций Рима. Империя сумела отбить вандалов и вновь отвоевать Италию от преемников Теодориха, однако Галлия так и не была возвращена. Хлодвиг был человеком более низкого уровня, чем его предки, которым не удалось этого добиться. Его нельзя сравнить с такими людьми, как Арминий или Маробод. Тем не менее, когда Британия оказалась в руках англичан, он сумел основать франкское королевство, которому суждено было сыграть столь важную роль в последующей истории.

Итак: правление Тиберия и события, тогда происходившие, обусловили многие последующие исторические события. Это время стало свидетелем возникновения новой системы социальных ценностей, основанных христианством; и, хотя оно не стало свидетелем завоевания Британии, оно сумело подготовить его в ходе попытки вовлечь Германию в орбиту римской мировой империи. В правление Тиберия попытки основать стабильное наследование или назначаемую монархию в Риме провалились, поэтому монархия оставалась в основе своей выборной. Из этих трех составляющих проистекали некоторые из тех определяющих сил, что создали цивилизацию, в которой мы теперь живем. Первая составила основу новой и более широкой цивилизации, вторая способствовала установлению стратегического военного положения, давшего этой новой цивилизации возможность существования и распространения по земному шару, а третья составляющая не оставила сомнений в том, что древняя цивилизация Рима должна была прийти к своему концу и исчезнуть. Эти результаты никак нельзя назвать случайными. Они появились вследствие ужасающей логики предшествующих обстоятельств и взаимоотношений людей.