Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси - Александр Ильич Антонов Страница 48

чаяния и надежды государя на третье место не исполнились. Первосвятители христианства строго соблюдали чин: самостоятельная церковь с вековыми традициями, какими были Константинопольская, Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская, не могли уступить место Московской церкви даже по той причине, что в России к этому времени была самая могучая рать христиан. Так понял патриарх Иов всё написанное и стал читать дальше то, что было сказано в грамоте. А сказано в ней было по существу и мудро. — ...И ты прими грамоту с благодарностью и тихомирием», — дочитал Иов послание и поднял его над головой, сказал своё слово: — Дети мои и братья во Христе, православие пришло на Русь шесть веков назад. Век от века оно крепло, набиралось сил, стало государственной религией. Христиане России — верные слуги Господа Бога и данного нам Всевышним государя, теперь стали независимы от греческой церкви. Мы будем жить своим уставом, своей грамотой и верой. Поблагодарим Всевышнего за милость, оказанную русской церкви.

И всё-таки у патриарха тоже возникло сожаление, что русская православная церковь только пятая в христианском мире. Иов хотел продолжать чтение грамоты, но дальше в ней было прописано то, что читать принародно не следовало. Иов на миг замешкался, но никто, кроме Бориса Годунова, этого не заметил. Он снова поднял грамоту над головой и, показывая её всем, продолжал:

— Да прославим отца нашего Вседержителя за то, что наградил Русь терпением. — Иов запел тропарь во славу первосвятителя Византийского, хор подхватил пение:

— Величаем тя, апостоле Христов, Иеремия, и чтим болезни и труды твои имиже трудился еси во Благоденствии Христове...

И зазвучал новый тропарь Всевышнему. Прихожане, войдя в священный экстаз, молились по-русски неистово.

Торжественная литургия продолжалась. Из Благовещенского собора многие прихожане ушли в Успенский собор, где богослужение в честь знатного гостя было торжественнее. Народ молился на Соборной площади, на Красной, в церквах Китай-города и Белого города и по всему Земляному городу, до самых застав. Над городом стоял колокольный перезвон, как в первый день Пасхи.

Патриарх всея Руси Иов, теперь уже признанный всем православным христианским миром и утверждённый в звании Вселенским Собором, передал ведение службы в Успенском соборе Геласию и позвал Бориса Годунова в алтарь, дочитал правителю грамоту:

— Сие обращение патриарха Иеремии к нам с тобой, — начал Иов, — и написано тут о том, чтобы мы приняли грамоту с благодарностью и тихомирием. И ещё чтобы позаботились с усердием о митрополите Терновском Власии. Да пуще всего при царе и царице попечаловались о его горькой судьбе, дабы высочайший царь сотворил пригожую помощь. И меня просят. Пишут, «как обещал ты нас миловать при постановлении своём в своей палате, и мы кроме Бога и святого царя надежды ни от кого не имеем», — пересказывал Иов грамоту. — «Патриаршества Царьградского не может никто воздвигнуть и устроить по-прежнему, кроме святого русского царя». — Иов посмотрел на Годунова и горестно сказал: — Вот такая печаль пришла в наш дом вместе с радостью. Ан не откажем просящему да возбодрим страждущего.

Борис сказал проще:

— Придётся раскошелиться, святейший владыко. Пойдём вместе к царю-батюшке. Царская казна ноне полна. Царь от щедрот своих токмо возвеличится.

Иов хотел сказать: «Дай тебе Всевышний долгих лет», — но воздержался и позвал Бориса молиться.

Вечером того же дня Иов принял в своих палатах митрополита Терновского Власия. В беседе за ужином митрополит попросил:

— Святейший владыко, выслушай меня.

— Говори, брат мой во Христе.

— Привёз я из Константинополя от патриарха Иеремии дары вашему правителю Борису да грамоту малую. Сведи меня с ним, святейший владыко, поелику возможно.

— Исполню твою волю, брат мой, сегодня же.

Митрополит велел услужителю принести дары, и пока тот ходил, Власий рассказал, как трудно живёт его Терновская епархия, народ которой, как и все болгары, страдал от притеснения турок.

Вскоре услужитель вернулся, и патриарх повёл гостей в палаты Годунова. Их встретили жена и дочь Бориса. Глядя на Ксению, никто и никогда бы не подумал, что она дочь Марии. Ангельская красота Ксении, благородство осанки умилили старца. Суровое же, аскетическое лицо Марии даже неробких людей смущало до душевного трепета. Было в ней всё от отца Малюты Скуратова: и гордая стать, и властность характера, и, временами, — жестокость безмерная. Она мало кого почитала, кроме мужа и царя. Но всегда была обходительна и ласкова с Иовом. Он был её духовником и имел над нею власть. Да ещё побаивалась Мария властной домоправительницы Иова, Серафимы.

— Святейший владыко, поздравляем с возвеличением. — И склонилась перед патриархом: — Благослови, отче.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! — произнёс Иов и положил руку ей на голову. — Аминь! — Потом Иов приласкал Ксению. Она была копией отца. Те же полувосточные глаза от далёкого предка мурзы Чета, та же горделивость. Даже голову она держала «по-годуновски», чуть откинув назад и склонив вправо.

В залу вышел Борис. Иов сказал:

— Прости, что так поздно к тебе, сын мой. Митрополит Власий желает вручить тебе дары патриарха Иеремии и его грамоту.

Митрополит подал Годунову бумагу. Борис сразу же передал её патриарху.

— Я признателен за внимание Вселенского первосвятителя, — ответил Борис.

Тем временем услужитель митрополита Власия поднёс дары. Он держал два полотна атласа золотного, саблю булатную и два сосуда восточных.

— Прими, великий правитель, дары первосвятителя Иеремии, — сказал Власий.

Борис был озадачен. На Руси не было такого, чтобы от священнослужителей дары принимать. Он посмотрел на Иова. Патриарх понял Бориса и лёгким покачиванием головы дал знать, что сих даров принимать не следует.

— Да простит меня патриарх Иеремия, но нам у вас даров брать не подобает. Мы должны вас наградить, чем Бог послал. — Но в то же время Борис потрогал сосуды и похвалил их: — Басота у них сказочная, но...

— Не обижай нас за чистоту сердечного порыва, — настаивал Власий, — выбери то, что по душе, правитель. — И он протянул Борису сосуды. — Тебя поразила их красота, прими.

Иов подошёл к дарам, взял один фарфоровый сосуд, осмотрел его и подал Борису.

— Сии сосуды правитель примет.

— Истинно они мне по душе. Таких добрых у меня нет. — И Борис принял сосуды, бережно поставил их и спросил о том, чем давно был озабочен:

— Скажи, владыко Терновский, как держали Собор об учреждении Московского патриаршества? С ведома ли султана и пашей?

—