Валентин Пикуль - Баязет Страница 49

Русские люди всегда удивлялись курдам:

– Что за народ? Живут где хотят, словно цыгане, а своей земли не имеют. Если б не мыкались по белу свету, наверно, и не лезли бы в каждую заваруху…

Всюду гонимые, эти парии мусульманского Востока издревле использовались владыками Персии и Турции как боевая подручная сила, и под стенами Баязета курдские шейхи возглавили отряды фанатиков из религиозной общины «накшддандийя». В самом деле, чудовищна трагедия этого народа, рожденного в очаге древней цивилизации, бредущего теперь в стороне от главных дорог человечества. Если не турки и не свои продажные шейхи, то англичане сбивали курдов на кровавые обочины истории, без того орошенные кровью…

………………………………………………………………………………………

Когда отряд, миновав скалистое крутогорье, стал спускаться в соседнюю долину, появились сильные разъезды противника. Они пристроились к левому флангу колонны, но Карабанов, желая поберечь лошадей, погони не выслал. И курды на виду всего эшелона, не навязывая боя, медленно отходили к персидской границе.

– Курды бы еще ничего, – сказал Хвощинский, – они зачастую совсем не ввязываются в бой: ждут – кто выйдет победителем? Победили турки – прутся всем табором, с детьми и женами, нашего брата грабить. Мы победим – они под орех разделают своих друзей-турок… Однако, – заметил полковник, опуская бинокль, – на этот раз курды выглядят чересчур воинственно!..

Казаки отчетливо видели рубахи всадников из красного коленкора, их круглые щиты как дамские шляпы; на концах длинных пик развевались пестрые хвосты. Лошади у курдов были большей частью арабской породы и горячие карабахи, – бежали они резво, словно играючи, совсем не утомленные, свежие.

Некрасов, опустив бинокль, сказал Евдокимову:

– Нагляделся, ажно с души воротит! Верно говорят солдаты, что, имей курды свой огород, в чужой бы и не совались. Нет страшнее народа без родины: сегодня нас режут, завтра армян, а потом их самих турки вырежут. К нам же и бегают спасаться! Однако в Крымскую кампанию, помнится, эти молодчики здорово помогли нашей армии восстанием – чуть было Багдад не взяли. Вояки матерые!

– Они и сейчас, – поддакнул Евдокимов, – под Карсом в нашу кавалерию пошли, и слышал, что отлично воюют.

– А эти воюют здесь, юнкер.

– Знать бы – сколько их?

– Меньше турок, но зато больше нас…

Ватнин послал одного казака поопытнее в сторону от колонны, велел ему послушать землю. Тот надолго приник ухом к жаркой земле и вернулся обратно, еще издали крича:

– Тьма-тьмущая валит!

– Куды валит?

– Кубыть, налево.

– Конница аль пехота?

– Шайтан разберет. Гудит «сакма».

– Хорошо, братец. Спасибочко.

За кавалерией курдов скоро завиднелись орды турецких конников-«сувари», пылила турецкая пехота – низама и редифа.

Противник начал взбираться в горы. Изредка курды что-то кричали в сторону казаков, взмахивая щитами. Скалы были бурые, иссеченные трещинами, кое-где зеленел кустарник; сахарные головы Арарата голубели вдалеке, но Карабанова сейчас эти красоты не могли тешить…

К нему подскакал Евдокимов.

– Андрей Елисеевич, – задыхаясь, передал юнкер, – полковник Пацевич приказывает навязать бой и сесть курдам на плечи. Первая сотня уже идет к нам… Пехота перестраивается в каре…

– Зачем? – спросил Карабанов.

– То есть, – не понял юнкер, – как это – зачем?

– А на кой черт полковнику понадобилось лезть на эти горы? Здесь ему не Швейцария, а мы не туристы-англичане. Откуда я знаю, что за этими скалами?.. Может, там мне снимут башку так же легко, как я снимаю фуражку…

Но, ковылем под ветром ложась и колеблясь, вдали уже разворачивалась первая сотня, уже бежали среди камней солдаты, и Карабанов в ярости рванул шашку из ножен:

– За мно-ой… ры-ысью…

Подножие гор было пологим, его взяли единым махом. Потом копыта лошадей стали срываться с крутизны. Казаки похватали из седел винтовки, каждый нахлестнул своего конягу нагайкой, чтобы тот бежал вниз.

И началась просто обыкновенная перестрелка.

– Ну какая глупость! – возмущался Карабанов. – Хвощинский – тоже дурак хороший, кому все это нужно?

Стреляя из револьвера, он вместе с казаками взбирался на вершину скал. Турки отвечали недружно и даже как-то неохотно. Но вот, подтягивая лошадей, враги добрались до перевала – и сразу захлопали плотные пачки выстрелов. Казаки с руганью залегли.

– Не давайте им спускаться! – крикнул Карабанов и, перепрыгивая через солдат, добежал до Хвощинского, который, лежа на боку, протирал носовым платком линзы громадного бинокля.

– Я не понимаю, что происходит? – нервно выкрикнул Андрей, падая под зыканье пуль рядом с полковником. – Ведь навязав туркам этот бой, мы уже не сможем и отступить без боя! Ясно, как дважды два… Совсем не надо быть для этого Суворовым!

– Карабанов, – невозмутимо ответил Никита Семенович, – вы особенно-то не нервничайте: умирать надо всегда спокойно…

Андрея передернуло от обиды:

– Я не трус, вы это знаете!

– Один мундир еще не делает человека храбрым.

Карабанов вскочил, вернулся к своим казакам. Перебежками, громыхая сапожищами по каменьям, стреляя с колена, поодиночке подтягивались ставропольцы. Милиция стала обходить выступ скалы. Убитые как-то сразу шлепались навзничь, катились под крутизну, застревали в кустах и расщелинах…

– Ах… Ах… Ах! – надрывался кто-то от боли.

Прапорщик Латышев подполз к Андрею, волоча бренчавшую по камням шашку.

– Господин поручик, извините, у меня к вам просьба…

– Не будьте так вежливы. Что угодно?

– Дайте папиросу. У меня кончились…

Карабанов выбросил из кармана папиросницу. Прапорщик жадно закурил, руки у него тряслись. Сняв с отворота мундира букашку, он отпустил ее в траву, дохнув на нее табачным дымом.

– Сейчас, – сказал он не сразу, – Пацевич вызвал застрельщиков-добровольцев, и я поведу их туда… Вы благородный человек, Карабанов. Спасибо, что не стали разглашать моей подлости. И я не могу уйти, не пожав вашей руки… Прощайте!

Андрей пожал влажную узкую ладонь прапорщика величиною в солдатский сухарь:

– Оставим, Латышев, это!..

– И еще хочу сказать последнее: не советую дружить с Некрасовым…

– А это почему?

– Я не могу сказать… А впрочем – нет, знайте: за ним уже давно тайный надзор полиции…

Кто-то постучал Карабанова в подошвы раскинутых ног. Андрей обернулся: вжавшись в землю, Пацевич прошипел ему:

– Поручик, поднимайте казаков!

«Ну, черта с два!» – решил Карабанов.

– Я казаков не подниму. Пусть идут охотники. А казаки останутся здесь… Пехота погибнет без конницы…

Полковник снова застучал по каблукам. На этот раз чем-то тяжелым. Андрей оглянулся снова и увидел в руках Пацевича громадный револьвер системы «бульдог».

– Вы отказываетесь? – спросил Пацевич. – Латышев, голубчик, арестуйте его… Карабанов, сдайте оружие!

– Оружия не дам, – ответил Андрей и отполз в сторону, чтобы не закрывать полковника от пуль своим телом. – Я скорее останусь без штанов, – добавил он злобно, – но оружия не отдам: мне еще предстоит драться…

– В Баязете поговорим, – пригрозил ему Пацевич.

– Как бы не так! – ответил поручик. – Неужели вы еще надеетесь выбраться отсюда?..

Бросок охотников на вершину скалы был ужасен. В стригущем пересверке ятаганов и сабель, в жестоких воплях и лязге затворов Латышев довел-таки людей до гребня скалы. Грудь в грудь, пуля в пулю, баш на баш сошлись! Началась резня… А там еще стенка – сбитая из глины, древней аллаха. Уже осатанев от крови, каким-то чудом охотники махом перескочили и эту стенку, дружно кинулись на турок сверху и… никто из них не вернулся обратно!

– О-о-о, – застонал Пацевич, слыша возгласы убиваемых, и закрыл лицо руками.

Карабанов уже мчался на высоту; казаки быстро растекались вдоль стенки, совали в бойницы винтовки, дышать стало тяжко от газов паршивого пороха. Ватнин сел, припав спиною к древней стене. Толстые губы есаула были в пыльной жаркой коросте, борода его казалась седой.

– Кирпич это али… так просто? – сказал он, потрогав стенку. – Ну, ладно, пока сидим. А дальше-то што?

Убило рядом казака. Через бойницу. Прямо в лоб.

– Дальше что? – спросил Карабанов, задыхаясь.

Взял он винтовку убитого, просунул ее между камнями. Турецкая пуля, как тупой палец, ткнула перед ним глину, обдав его душной пылью. Ватнин силком оттащил его от бойницы:

– Смотри, поручик!.. Да оставь ты… глянь-ка!

– Да, – сказал Андрей, бросая винтовку, – это уже не война. Ну и день же сегодня поганый!

Из-за горного хребта, верстах в четырех от баязетского отряда, скатывались в лощину сразу несколько сотен турецких всадников. Откуда-то, со стороны Персии, ощетинясь копьями, словно гигантский дикобраз, двигалась, утопая в пыли, лавина конных курдов. А еще ниже, вдоль узкой зеленой балки, тянулась длинная змея пеших редифов, тащивших на своих плечах ружья, ятаганы и длинные копья.