Алла Кроун - Перелетные птицы Страница 49

«Не выходи из комнаты! Слышишь, не смей выходить отсюда до тех пор, пока я тебя не позову».

Никогда раньше Марина не слышала, чтобы мать обращалась к ней так грубо. Она заплакала, частью от страха, частью оттого, что не понимала, за что мать злится на нее. Боясь ослушаться, она сидела в своей спальне и не видела, как дядя Сережа вернулся домой. Но материнская спальня находилась рядом, и, услышав возбужденные голоса, Марина прижала ухо к замочной скважине. Дядя Сережа говорил матери странные и непонятные для девочки вещи, но кое-что она все-таки поняла.

— Что случилось, Надя? Что случилось?! — кричал дядя Сережа снова и снова.

— Я увидела солдат в окно, — сквозь рыдания отвечала мать. — У них были такие лица, что… Я спрятала Марину и открыла дверь.

— А потом? Потом?

— Они все спрашивали о Кате. Они знали ее имя! Откуда, Сергей, откуда они могли знать ее имя?

— О боже, я не знаю! Зачем ты открыла? Нужно было запереться и позвонить мне!

— Кати не было дома, но она могла прийти в любую минуту. Господи, Сережа, я не хотела, чтобы они поймали ее на улице!

— Но они поймали ее!

— Катя вошла в дом, и я закричала ей, чтобы она убегала. Но она не успела! Не успела! — В голосе Нади послышались истерические нотки.

— И что ты сделала потом? Что ты сделала, чтобы спасти Катю?!

— Я… Я попыталась отвлечь их, но это не помогло. Господи, помоги мне!

— Не сомневаюсь, что ты старалась. Но все ли ты сделала, чтобы спасти ее? Все ли? Если бы речь шла о жизни Марины, ты старалась бы лучше, правда? Марина тебе всегда была дороже, чем Катя, признайся!

Марина услышала, как мать ахнула. Дядя Сережа разговаривал с ней грубо. Может быть, открыть дверь и сказать ему, что мама пыталась спасти Катю, и тогда он перестанет так на нее кричать? Но если это сделать, придется признаваться, что она их подслушивала. И что дядя Сережа имел в виду, когда говорил, что мама сделала не все, чтобы спасти Катю? Марина окончательно сбилась с толку и стала слушать дальше.

— …это жестоко, Сергей. Все это было так ужасно! Откуда ты можешь знать, что… Я прошла через ад! Я — ее мать, и все это произошло у меня на глазах… Я видела… — Голос ее надломился, и она зарыдала. Марина сильно, до дрожи, сжала кулаки.

Неожиданно раздался крик дяди Сережи:

— Катя!!! Наша Катя… Любимая Катя!

— Сережа! Прошу тебя, перестань!

Дальше слушать Марине стало стыдно. Она легла на пол и свернулась клубком. Взрослые ссорились, и ей стало страшно оттого, что она не понимает всего. Через какое-то время дядя Сережа вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Мать тихо заплакала.

Той ночью Марина, лежа в своей кровати с открытыми глазами и глядя на пляшущие на стенах красные тени, отбрасываемые мерцающим светом тоненькой свечи под образком в углу, пыталась понять смысл слов дяди Сережи. Но потом веки ее отяжелели и она уснула, так и не получив ответа.

После похорон сестры девочка вернулась в школу, с ужасом ожидая вопросов, которые будут ей задавать. Вопросов, на которые она не могла отвечать. Однако никто не стал ее расспрашивать. Все делали вид, будто ничего не произошло. Какое-то время Марина чувствовала себя одиноко, как будто ее одноклассники нарочно избегали ее. Когда она рассказала об этом Вере, молодая женщина ответила ей, что люди иногда ведут себя так, когда не знают, что сказать. Марина приняла это объяснение и постаралась перестать об этом думать.

Вскоре появились другие темы для размышлений, приятные. Снова наступила настоящая весна, и Марина стала выходить во внутренний двор, образованный кольцом домов, и играть с другими детьми, жившими по соседству. Любимыми их развлечениями были лапта и классики.

Однажды Марина услышала, что в их дворе появился новый мальчик. Звали его Миша Никитин, и было ему пятнадцать лет. Девочки уже перешептывались о нем, а сегодня она увидела его своими глазами: высокий худощавый паренек стоял в сторонке и играл с мячом, дожидаясь, пока соберутся все, кто хотел сразиться в лапту. У него были коротко стриженные песочного цвета волосы и смешной конопатый нос, очень похожий на блестящую пуговку на Дунином фартуке. Светлые глаза его (то ли ореховые, то ли зеленые — Марина не смогла определить) жили своей жизнью, и казалось, будто он мог в любую секунду захохотать над какой-то одному ему известной шуткой.

Миша протянул Марине руку и крепко пожал ее. Его большая теплая ладонь полностью скрыла в себе ее кисть.

— Михаил Никитин, — представился он. — А тебя как зовут?

— Марина Разумова.

Он кивнул, давая понять, что на этом разговор окончен, повернулся к худенькому мальчику десяти лет по имени Лева Петров, который стоял рядом с ним, держа велосипед за руль, и сказал:

— Я научу тебя кататься. Это несложно.

После короткого раздумья Марина робко произнесла:

— Я тоже хочу научиться.

— Ты не сможешь ездить на этом велосипеде. Он для мальчиков — видишь, какая у него рама? — сказал Миша, указывая на верхнюю трубку рамы.

Произнесено это было снисходительным тоном, и Марина тут же вспыхнула.

К этому времени уже несколько мальчиков собрались, чтобы играть в лапту на коротком отрезке дороги за маленьким огороженным садом. Уже были установлены кон и город, команды разбились на бьющих и водящих. Марина много раз играла в лапту и любила соревноваться с мальчишками. С битой она обращалась неумело, зато снискала славу отменной бегуньи. Когда Миша не спеша занял место на импровизированном игровом поле, Марина встала рядом с ним.

— Эй, ты чего это? Это мужская игра, и девочки в нее не играют.

Марина вызывающе вскинула подбородок.

— А я играю! И к твоему сведению, очень даже хорошо. Спроси кого хочешь. — Остальные мальчики как будто смутились и ничего не сказали.

Миша рассмеялся и ленивым движением оттолкнул ее.

— Зашибешься еще, а мне потом отвечать. Иди лучше играть с куклами, девочка.

Испугавшись, что остальные мальчики заметят, как на глазах у нее выступили слезы, Марина развернулась и с гордо поднятой головой зашагала прочь, а когда игроки скрылись из виду, пустилась бежать. «Противный мальчишка. Подумаешь, нос задрал! Индюк! Ну, я ему покажу!» — думала Марина.

Когда она вбежала в дом, мать, оторвавшись от книги (Надя всегда что-то читала), подняла на нее глаза и спросила:

— Что случилось, дочка?

Девочка зарыдала и бросилась на грудь матери.

— Этот… этот новый мальчик во дворе… Миша Никитин… Он такой… вредный. Не разрешил мне играть в лапту.

Мать потрепала ее по голове.

— Но ты же всегда играла с остальными мальчиками. Разве они не сказали ему?

Марина покачала головой.

— Они боятся его, потому что он больше. И… он толкнул меня.

Мать спросила, сколько ему лет, и, когда Марина ответила, кивнула.

— Ты правильно поступила. В этом нет ничего постыдного. Драться с ним ты не смогла бы — он для тебя слишком взрослый. И к тому же юные барышни не выясняют отношений при помощи кулаков.

Надя захлопнула и отложила книгу.

— Дядя Сережа сейчас в подвале. Со своим микроскопом там возится. Ступай к нему и расскажи, что случилось. Он тебя успокоит.

— Я не хочу. Дядя Сережа не любит меня.

Мать удивилась.

— Что ты такое говоришь, Марина? Конечно же, он любит тебя.

— Нет, не любит.

— Почему ты так думаешь?

Марина упрямо надула губки.

— Я просто знаю! — Разумеется, она не могла признаться матери, что подслушала их разговор в день смерти Кати.

Надя присмотрелась к дочери повнимательнее, потом погладила ее по волосам и твердым голосом произнесла:

— Чепуха! Смотри не скажи такого дяде Сереже, а то он расстроится. А теперь ступай вниз и убедись, что ошибаешься. К тому же разве тебе не хочется посмотреть на щенков?

Во дворе дядя Сережа держал нескольких ирландских сеттеров. Он все время повторял, что когда-нибудь займется охотой, но так ни разу и не сподобился. Вместо этого он все свободное время проводил в подвале со своим микроскопом и препаратами. Иногда он для девочек приводил в дом ощенившуюся собаку со щенками. Марина обожала играть с малышами, но побаивалась их матери, которая настороженно наблюдала за каждым, кто прикасался к ее потомству.

Наверное, щенков нужно помыть. Марина вытерла слезы и, не взглянув на мать, отправилась к двери в подвал. Она отдала бы все за то, чтобы дядя Сережа любил ее так же, как любил Катю. Со дня смерти сестры он не разговаривал с Мариной и даже не смотрел на нее. Быть может, если просто постоять тихонько рядом с ним и подождать, когда он первый что-нибудь скажет, дядя не рассердится на нее за то, что она спустилась в подвал.

Марина открыла дверь и осторожно ступила на круто уходящую вниз лестницу. На миг задержав дыхание, она прислушалась. В подвале было темно и тихо. Щенки сосали молоко. Она услышала это, и ей страсть как захотелось подержать маленьких собачек. Пробуя ногой каждую ступеньку, она стала медленно спускаться. Спертым воздухом дышать было трудно. Пахло чем-то прогорклым, склизким, и Марина остановилась, не зная, что делать дальше. Тишина вокруг нее словно ожила, зашевелилась и зашуршала. Она прислушалась.