Дмитрий Щербинин - Заре навстречу Страница 49

А ещё Вася Пирожок мечтал стать литератором! Да — этот иногда кажущийся грубоватым парень обладал очень чувственной душой, и до полуночи зачитывался произведениями Пушкина и Гоголя; а после окончания войны он даже мечтал поступить на литературный факультет…

Помимо того, Вася очень хорошо пел, рисовал, и вообще — был очень развитым в разных областях человеком. Тут уж постаралась его мама, которая мечтала, чтобы жизнь его сына ни в чём не походила на её собственную тёмную, непросвещённую жизнь, которую она вынуждены была вести в своей бедной крестьянской семьи до революции.

И вот теперь Вася Пирожок клокотал искренней чистой ненавистью и рвался в бой со злом, как былинный герой, собравшийся защищать свою родину от ворогов.

И Ване Туркеничу пришлось постараться, и проявить даже фронтовую резкость, чтобы несколько поубавить пыл Пирожка, мере до тех пор, пока у них не сложился бы определённый план дальнейших действий.

По-крайней мере, все были согласны с тем, что полицаи должны быть наказаны, и простых агитационных листовок здесь будет мало.

Василий Борисов сказал вполне определенно:

— За кровь наших товарищей они своей кровью заплатят!

А Миша Григорьев, который сейчас с отвращением сорвал с рукава белую повязку, и запихал её в карман, добавил:

— Вот только не знаю, как они своей гадкой предательской кровью за это смогут расплатиться!

Тем же вечером по одной из аллей шли два полицая. Это были откормленные, здоровые, и вполне уверенные в себе, и в своих хозяевах предатели. Они были вполне довольны собой, потому что в прошедшей день участвовали в конфискации имущества бывшего партийного работника, и смогли наворовать немало заработанных честным трудом вещей. А теперь эти, разогретые самогоном полицаи, выполняли очередной рейд по парку, и знали, что им совершенно ничего не грозит, потому что в их мыслях все жители города после казни шахтёров, были совершенно запуганы и неспособны на какое-либо сопротивление. К тому же, в парке прохаживались и другие полицейские патрули, так что, стоило засвистеть погромче, и к ним прибежали бы на помощь.

И тут полицаи услышали громкие голоса, которые доносились спереди:

— А я говорю, что за Нептуном есть ещё планеты! Просто современная астрономия ещё не достаточно развита, чтобы открыть их!

— Если там и есть что-то, то это — просто каменные глыбы, наподобие астероидов, но не планеты!!

Итак, это был вполне безобидный спор на астрономическую тему, но, так как уже давно наступил комендантский час, то полицаи решили арестовать спорщиков, и даже порадовались самому факту этого задержания, так как им представлялась очередная возможность поизмываться над беззащитными людьми.

Ухмыляясь, полицаи подошли к спорщикам, которые стояли к ним спинами. Один полицай проговорил грубым, злым голосом:

— Эй, ну что, планетологи?! Наспорились, да? Ну пойдёмте в полицию, там мы нам всё и про планеты и про Кузькину мать расскажете!

А другой рявкнул:

— А ну-ка повернуться к нам!

Спорщики стремительно повернулись к ним. Одним из них был Вася Пирожок, а другим — Миша Григорьев, которого они знали, как полицая. От удивления глаза их округлились, и они проговорили:

— Ты…

— Да это я! — ответил Миша, и, вместе с Пирожком метнулся на одного полицая.

В это же мгновенье кусты вздрогнули, и оттуда выскочили Ваня Туркенич и Вася Борисов. Они набросились на второго полицая, и живо его скрутили.

Итак, два полицая, связанные по рукам и ногам и с заранее заготовленными кляпами во ртах, не успели издать ни единого громкого вскрика, и никем не были услышаны.

Но всё же нельзя было медлить, так как и у полицаев был свой распорядок, и они обязаны были прийти в определённое время, в назначенное им место.

И в считанные минуты всё было закончено. Безжизненные тела двух полицаев остались болтаться на широком суку. К ним прицепили таблички: «Такая участь ждёт каждого изменника Родины!»

Затем ребята быстро пошли по маленьким аллеям в сторону города. И Ваня Туркенич спросил:

— Ну, как самочувствие?

Вася Борисов ответил:

— Очень даже неплохое. А что?

— Просто я то на фронте уж много всяческих ужасов перевидал, а вы то всё-таки гражданские лица. И в казни только что участвовали…

Вася Пирожок махнул своей сильной рукой, и проговорил в сердцах:

— А всё война — будь она неладна! Столько ужасов за это время довелось увидеть, что и эта казнь никакого особенного впечатления не произвела. Ну, да — есть чувство удовлетворения. Пусть знают, что и на них управа есть, но… И всё же кажется, будто выполнил работу, и — пора на боковую. Так — эпизодик в жизни. Неужели война таким бесчувственным делает?..

Ваня Туркенич ничего не ответил, но тяжело и печально вздохнул. Он чувствовал, что и ему теперь хочется просто спать и больше ничего.

И они расстались. Причём Миша Григорьев на прощанье пообещал Туркеничу, что к нему зайдёт Толя Ковалёв, и устроит встречу с нужным товарищем.

Глава 26

Осенний парк

Когда Витя Третьякевич вместе с родителями вернулся в Краснодон, то первым в их маленькую, стандартную для Шанхая мазанку, прибежал Серёжка Тюленин, и в самых горячих словах, размахивая руками, и стремительно меряя шагами Витину комнатку, рассказал ему о казни шахтёров.

В конце своего рассказа, Серёжка ударил по столу кулаком, и пророкотал:

— И мы должны им ответить им! Да! Нельзя медлить! Витя, что ты по этому поводу думаешь?!

Витя тоже помрачнел, но в глазах его сияла всё та же неистовая энергия действия. Он сам был очень взволнован, и проговорил:

— Да. Мы должны, наконец-то, сделать нечто решительное! Ну, прежде всего, мне хотелось бы лично увидеть как можно больше товарищей. Ведь теперь уже совершенно точно известно, что в городе действуют пока что ещё разрозненные группы молодёжи. В принципе, с представителями всех эти групп уже есть хотя бы эпизодическая групп — так как эти комсомольцы являются знакомыми членов штаба нашей «Молодой гвардии».

— Да — и ударим по врагам! — воскликнул Серёжка Тюленин, и ещё раз ударил кулаком по столу — Ты ведь знаешь, Витька, в подвале сожжённой бани уже достаточно оружия набралось: и автоматы, и пистолеты и патроны к ним; есть и гранаты. В общем, ударим по врагам, а?!

— Серёж, ударим, ещё как ударим! Но всё-таки мы должны провести такое первое собрание, чтобы до всех групп молодёжи было донесено — мы теперь организация.

— Ладно. Тогда когда и где?! — пылко спросил Тюленин, и сам же стремительно добавил. — Предлагаю как можно быстрее!

— Да и я тоже так думаю. У нас сегодня 1 октября. Значит завтра 2 октября собираемся в парке. Более точное место будет указано попозже. Пока же я, равно как и ты, и Ваня Земнухов, и Левашов и Арутюнянц, должны донести это известие до тех товарищей, которые на этом собрании будут присутствовать.

После этого Серёжка получил более подробные указания, и побежал их выполнять; сам же Витя, не минуты не медля, поспешил к Ване Земнухову.

Через надёжных товарищей были собраны они, руководители пока что ещё разрозненных групп сопротивления молодёжи. Пришёл и Ваня Туркенич, и Анатолий Попов вместе с Улей Громовой от Первомайцев. Из электромеханических мастерских, как связной со взрослым подпольем пришёл Женя Мошков.

Прибыл также, к немалой радости собравшихся, Коля Сумской из посёлка Краснодон, который располагался в двенадцати километрах от города Краснодона. Впрочем, о Коле Сумском, и о других ребятах и девчатах из посёлка Краснодон, ещё будет обстоятельный рассказ.

Пока же скажу, что Коля Сумской был оживлённым, видным юношей с крупным носом, а помимо того — просто замечательным товарищем и комсомольцем. Коля, также как и остальные, сиял тем внутренним, духовным светом, который незрим простыми глазами, и достойно описать который способны только великие поэты…

Один за другим, подходили они на окраину парка; там их встречал Стёпа Сафонов, и отводил в заранее назначенное место в глубинах парка, а затем спешил назад, чтобы встретить подошедших следом…

И вот собрались все, кого намечали. Они сидели на брёвнах, посредине маленькой поляны, которую окружали высокие деревья. Но невозможно было хорошо эти деревья рассмотреть потому, что в этот день, после прошедших недавно дождей, поднялся над землей плотный, серый туман; и деревья выступали из этого тумана только лишь частично.

А дальше, за этими деревьями — там виделись тёмные тени; но уже невозможно было определить: деревья ли это там стоят или люди. И кое-кто из ребят даже бегал проверять: может, и правда люди? А потом возвращались, пожимали плечами, и говорили:

— Вроде бы нет там никого…

Но всё же, несмотря на то, что чувствие того, что здесь не только деревья растут, но ещё и стоит кто-то, не покидало собравшихся — это чувствие не было тревожным, а даже прибавляло чувство величественной ответственности.