Эдвард Радзинский - Князь. Записки стукача Страница 5

Что это? Игры духов? Но почему духи заняты такими жалкими фокусами?

И почему ни один из них не предупредил вчера о важнейшем – об ужасе, который ждал меня через несколько часов?

Прийти на сеанс не удалось… Через несколько часов будет проклятый выстрел, и мне станет не до спиритов.

А тогда доложили, что приехал Саша…

Вошел Саша… Цесаревич! Огромный, неуклюжий, с выпадающим животом… Боюсь, на наших лицах с Машей, как обычно, не было особого восторга.

Мы с Машей перед ним виноваты. Мы стараемся любить его, и Саша того заслуживает… Но не можем. А ведь Саша – славный. Никс, умирая, сказал мне: «Берегите Сашу, он добрый».

Никс!.. Никс… Мой старший, блистательный сын умер совсем недавно…

Я, моя сестра Маша (Великая княгиня Мария Николаевна), брат Костя – мы все назвали своих первенцев Николаями – в честь отца.

И чтобы как-то различать, в Семье их звали по-разному. Моего – Никс, Костиного – Никола, сестриного – Коля.

Бедный Никс… Бедная жена. Думаю, после смерти Никса что-то окончательно умерло между нами…

Никс был красив, добр, великолепно скакал на лошади. Все ему давалось легко. Правда, иногда ленился. Помню, ему было десять, он не хотел учить языки. Я сказал:

– Ваш дед, наш Император очень обеспокоен вашей ленью. Он велел спросить Вас: «Как Ваше Высочество собирается в будущем беседовать с послами?»

– У меня будет переводчик!

– Тогда над вами, друг мой, будет смеяться вся Европа.

– Да? Тогда я пойду на нее войною, – к восторгу деда ответил Никс.

И через месяц блестяще говорил по-французски!

Огромный, неуклюжий Саша обожал Никса. На балах бедный Саша никогда не танцевал – стеснялся своего тела. Я пытался заставить, но он упрямо спасался в углу среди стариков. И оттуда, я видел, он влюбленно смотрел, как танцевал Никс. Да и все влюбленно смотрели на моего Никса…

Зато Саша обладает нечеловеческой силой… Мальчиком смеясь гнул подковы. И глядел на Никса, выпрашивая одобрения. За этот постоянно добродушный взгляд и толстую физиономию при дворе его шепотом звали Мопсом.

Я строго запретил, но он не обижался. Сам он называл себя «исправным полковым командиром». Как и его дед, он обожает маршировку, но так нехорош в строю и на лошади!.. К тому же мой гигант избегает любимых забав нашей знати. И случилась история. Я всегда брал Никса на «потеху» – охоту на медведя. Будущий Государь воинственной державы должен быть смелым охотником… И однажды Саша увязался с нами.

Он обожал быть там, где Никс!

Медведя выследили егеря. После чего пожертвовали коровой. Пустили гулять бедняжку по полянке. Косолапый вышел из чащи… Огромный попался зверь… Шел на задних лапах – совсем человек… Тут Никс и прошептал шутливо: «Саша, а ведь он на тебя похож».

Задрав корову, медведь утащил ее в низину, в чащу, заросшую ельником. Там хлюпал, причмокивал, чавкал – ел совсем как… Саша! Насытившись, ушел в глубь чащобы, хозяйственно забросав остаток растерзанной туши ветками. Вот метрах в двадцати от туши мы и устроили лабаз из жердей. Насытившийся медведь далеко не уходит, ложится где-то рядом со спрятанной добычей… Мы сели в засаду в лабаз – я, Никс и Саша… Стали ждать… Ветки с деревьев вокруг лабаза я велел заранее срезать, и остатки туши, припрятанной медведем, были теперь хорошо видны. Егерям приказал отойти подальше от нашего укрытия, чтоб была охота, а не убийство.

Все должно было случиться ночью, когда зверь вернется жрать добычу. Перед тем как вновь подойти к туше, медведь обходит вокруг места своего пиршества, чтобы убедиться в безопасности. Но волнующий запах падали мешает ему чуять сидящих в засаде.

На этот раз все было как положено.

Хруст веток – появился!.. Мгновенно я зажег факел, привязанный к стволу. Теперь я видел его. Выстрелил… Ранил, он заревел и прыжками – на меня! Прицелился… осечка. Он уже совсем близко. В свете факела яростные глаза… клыки… И тогда мой Никс выскочил вперед. Выстрелили мы почти одновременно. Медведь заревел, остановился… сделал еще шаг, обмяк, рухнул… Из чащи бежали на помощь егеря с собаками.

Сашу я нашел в лабазе. Он плакал. Я был в ярости. Только потом понял – он не из трусости. Это потому, что медведь похож на него, – ведь так сказал Никс. И еще мой гигант не выносит вида крови. Его увлечение – рыбная ловля.

Вся беда в том, что Сашу не воспитывали для трона… Как воспитывали для трона меня и младшего брата Костю. Отец сказал нам: «Если кто-нибудь из вас, шалопаев, выкинет фокус – вздумает умереть, команду примет другой».

В результате маленький Костя придумал соперничать со мной – он мечтал о троне.

Чтобы избежать того же в нашей семье, Маша решила воспитывать сыновей по-другому. К престолу готовили одного Никса. Сашу учили скверно. Мой милый Мопс до сих пор пишет с грамматическими ошибками. Повторюсь, он всегда и во всем пытался подражать брату. Никс был постоянно влюблен. Бедный Саша решил тоже влюбиться. Но Никс каждый день влюблялся в другую. Саша так не умел, он влюбился навек в княжну Мещерскую. Она, конечно, само очарование. Я сам был во власти ее чар… И у нас с ней остались некоторые отношения.

Она тотчас мне сообщила, что бедный Саша подкупил её служанку – и получил в собственность ее старую туфельку. Теперь хранит ее в своем секретере… В довершение негодница, смеясь, сказала, что Саша… решил на ней жениться. Правда, пока объявил об этом только… ее служанке! Тон был игривый, но глазки вопрошали серьезно… Я понял, что красавица после немалых любовных приключений не прочь выйти замуж за сына Императора. Это уже было не смешно, зная ужасное упрямство Саши.

Я строго велел плутовке перестать кокетничать с бедным сыном.

Проверил его секретер. У него в секретере – необыкновенный порядок. Среди аккуратно разложенных бумаг лежала женская туфелька.

Позвал его. Состоялся разговор, который так напомнил мне мой давний разговор с отцом.

– Я женюсь, это дело решенное, – сказал Саша.

– И она знает о решенном деле?

– Нет, пока стесняюсь ей сказать. Но я люблю ее.

– Прекрасное чувство. Надеюсь, ты понимаешь, что за всем этим последует?

– Конечно. Я решил отказаться от всех своих прав. Я намереваюсь, отец, перестать быть Великим князем. Я уже заготовил бумагу.

– Уже?

– Уже! С отказом от прав!

– От прав отказаться нетрудно. А вот как насчет обязанностей, дорогой сын? Волею Господа с рождением ты получил не только титул, но и обязанности. И если не дай Бог с братом что-нибудь случится, величайший престол будешь наследовать ты… Так что запомни раз и навсегда: ты, как и я, как и твой брат, мы все не имеем никаких прав, но только обязанности. Перед Господом и великой страной. Самое большое, на что мы имеем право, – гостинные интрижки, тайные страсти! – И я подытожил: – Разве я сам на престоле по доброй воле?.. Ступай! Княжну завтра же отошлют. Наш разговор окончен!

В тот последний день пребывания княжны Мещерской во дворце все и случилось…

Во дворец приехал сын моей сестры Коля Лейхтенбергский…

(Коля Лейхтенбергский – сын Великой княгини Марии Николаевны, родной сестры Александра Второго, и герцога Лейхтенбергского, сына Евгения Богарне – пасынка Наполеона… Так что в постели Марии как бы примирились давние враги.)

В это время мой Никс увлекался борьбой. Я тоже люблю борьбу – и мы с ним часто шутейно боролись. Оказалось, и Коля Лейхтенбергский увлекался борьбой. Никс немедля предложил ему схватку. Сказал Саше: «Побью француза! Устрою ему Бородино!»

Сразиться решили в Белом зале, на виду у мраморных богов. Саша пришел зрителем. Мой миролюбивый гигант не жалует не только охоту, он не любит и драку.

Я тоже пришел посмотреть на забавы молодежи.

Принц знал приемы. Но мой красавец Никс был ловок и смел. Сначала, правда, оба осторожничали, но вошла красотка Мещерская… Дворцовая полиция сообщила мне – негодяйка, конечно же, кокетничала с Никсом тоже…

Так что все тотчас преобразилось. Два самца, разгоряченные ее присутствием, начали драться всерьез… Наконец Никс поймал тезку на прием и ловко бросил на пол…

Саша с постоянной глуповатой улыбкой горячо зааплодировал – он гордился братом!

Коля Лейхтенбергский был в отчаянии. Я понял: нужно убрать раздражитель – и отослал княжну к Маше. Мальчики остались одни.

И тогда Никс придумал продолжить – доказать превосходство приемов борьбы над грубой силой. Он знал, что Саша драться ни за что не согласится. И решил действовать внезапно. Подозвал брата и в мгновение лихо захватил его шею – это был верный болевой прием… Но мой гигант, не ощущая боли, распрямился. Бедный Никс полетел в сторону – и со всей силы ударился об угол мраморного стола. Это был стол Бонапарта, государь Александр Павлович привез его из Тюильри после победы…