Дмитрий Медведев - Это было под Ровно Страница 5

Доктор Цессарский и медсестра Маруся ни на шаг не отходили от повозок с ранеными.

Путь был тяжелый и трудный, но никто не унывал. На привалах вполголоса затягивали песни, и даже раненые подпевали. Частенько слышались шутки, смех, а то посмотришь – и пляска начинается. Но плясали счастливцы, конечно. На стоянках многие партизаны шли к Цессарскому для перевязки кровавых мозолей.

Ежедневно мы имели по радио связь с Москвой, получали сводки военных действий. Эти сообщения из Москвы переписывались от руки в нескольких экземплярах и после прочтения партизанам вручались разведчикам, которые заходили в деревни и хутора.

Крестьяне узнавали правду про войну: ведь гитлеровцы говорили, что и Москва и Ленинград уже захвачены ими.

От разведчиков мы узнавали о жизни крестьян. Оккупанты грабили и убивали людей, забирали население на тяжелые работы, молодежь угоняли в Германию, в рабство.

Одна колхозница рассказывала;

– Забрали и мою Анютку. Когда уезжала, я ей говорила: «Пиши, дитятко, осторожно. Будет плохо – нарисуй цветочек». Знаю ведь, писать правду не позволят. Ну вот, намедни получила письмо. Словами написано, что живет ничего, а на письме-то целых двенадцать цветочков нарисовано…

Отряд направлялся в район деревни Мухоеды.

Мы рассчитывали так: если Саша Творогов и Пашун живы, они должны нас искать в условленном месте.

Уже по дороге наши разведчики услышали от крестьян рассказы о каких-то отважных четырнадцати партизанах. Сначала эти вести доходили до нас как легенда о красных десантниках, победивших большой фашистский отряд. Потом сведения начали все больше проясняться, нашлись очевидцы, и вот что в конце концов мы установили.

Творогов со своим звеном, выброшенный с самолета южнее Житомира, обошел город с запада и направился на север, к Мухоедам. В одной деревне они расположились на отдых. Ночью немцы окружили хату, где были партизаны.

– Рус, сдавайся! – кричали враги.

– Большевики не сдаются! – ответили наши товарищи и открыли огонь из окон хаты.

Бой длился целый день. Свыше пятидесяти гитлеровцев было убито. Из четырнадцати партизан в живых остались только пятеро.

Когда стемнело, немцы подожгли дом, но партизанам удалось выскочить. Отстреливаясь, они скрылись.

За ночь, раненые и измученные, они прошли километров десять. На рассвете вновь увидели погоню, добежали до деревни и заняли крайнюю хату. И опять немцы их окружили, опять несколько часов длился бой. Наконец стрельба из хаты прекратилась. Когда немцы ворвались в дом, их добычей были лишь тела трех убитых партизан. Двое каким-то чудом бежали. По рассказам крестьян, по описанию одежды можно было догадаться, что в числе убитых был и Саша Творогов.

Ничего больше об этой группе мы не узнали. Лишь после войны меня нашел один товарищ из группы Творогова. Оказывается, ему с партизаном-испанцем удалось вырваться из той хаты. После долгих блужданий они примкнули к одному партизанскому отряду и находились в нем до конца войны.

Так закончилась история отважных бойцов группы Творогова.

На одном хуторе, расположенном недалеко от деревни Мухоеды, жители сообщили, что к ним заходили какие-то люди, одетые в комбинезоны и пилотки, покупали картошку, молоко, хлеб. Прощаясь, сказали, что придут еще.

Мы решили устроить засаду. Разведчику Вале Семенову с несколькими партизанами ведено было укрыться в кустах у крайней хаты. Часов шесть прождали они. Наконец на дороге показались три фигуры. Наши приготовили автоматы, но когда те приблизились, Семенов заорал: «Ребята, да ведь это же Шевчук, а тот Дарбек Абдраимов!» Разведчики выскочили из засады и бросились обнимать товарищей. Это были партизаны из звена Пашуна.

Через несколько часов мы встретились с самим Пашуном и его людьми. Кто имел фотоаппарат, защелкал. Ну как же! Ведь недавно расстались в Москве, а за это время юноши-физкультурники из звена Пашуна превратились в бородатых мужчин.

Они искали нас больше месяца. Их сбросили с самолета где-то на станции Хойники, за сто восемьдесят километров от Толстого Леса. Летчиков ввели в заблуждение костры, которые там были зажжены. Но как выяснилось позже, эти костры жгли местные жители, мобилизованные для работы на железной дороге. Охранники из немецких полицейских, заметив десант, стали стрелять. Хорошо, что ветер гнал парашютистов в сторону от костров. Все же один товарищ еще в воздухе погиб от вражеской пули. Остальные приземлились и собрались на сигнал Пашуна.

Несколько дней они пробирались по болотам, скрываясь от вражеской погони. Потом им удалось дойти до реки Припяти и переправиться через нее на лодках. После нашего ухода они были на станции Толстый Лес и оттуда уже шли по нашим следам.

Итак, теперь весь отряд был в сборе. Восемьдесят пять человек!

21 июля, когда отряд остановился на отдых, Сергей Трофимович Стехов собрал на лесной полянке членов партии и кандидатов. Это было первое партийное собрание в нашем отряде.

Наша партийная организация оказалась немногочисленной – всего пятнадцать членов партии и четыре кандидата. Уже на первом собрании мы обсудили главные вопросы нашей жизни: о передовой роли коммунистов в борьбе с фашистами, о том, что коммунисты должны служить примером в боях и в быту, о дисциплине в отряде и о работе комсомольской организации. С этого дня началась у нас организованная партийная и комсомольская жизнь.

Ежедневно на отдыхе Сергей Трофимович проводил политинформации: рассказывал о положении на фронтах, о жизни в родной стране, о задачах советских людей в тылу врага. Стехов умел проводить беседы интересно, живо, и вокруг него всегда собирались партизаны отряда.

Недалеко от хутора Злуй мы нашли площадку для приема парашютистов. Я сообщил координаты а Москву. В первую же ночь прилетел самолет. Мы приняли еще двенадцать бойцов.

С радостью я встретил Николая Ивановича Кузнецова, которого очень ждал и о котором будет много рассказано в этой книге.

ОТРЯД РАСТЕТ

В селах и хуторах отыскивались бывшие красноармейцы и младшие командиры Красной Армии. Одни из них, попав в окружение, осели здесь под видом местных жителей. Другие бежали из немецких лагерей для военнопленных и тоже скрывались на хуторах.

Все они, как только узнавали, что имеют дело с партизанами, просили взять их в отряд. Каждый день разведчики приводили с собой по нескольку человек.

В районе города Овруч мы встретились с лесным сторожем. Он рассказал, что в этих лесах уже есть какие-то партизаны. Мы заинтересовались, но найти этих партизан оказалось не так-то просто. Они боялись нас, не знали, кто мы такие, и тщательно скрывались. Наконец удалось двоих задержать. Узнав, кто мы, они привели и остальных двадцать человек. Это были красноармейцы, бежавшие из фашистского плена.

Но мы не могли просто включить этих людей в свои ряды. Каждого в отдельности расспрашивали, кто он, откуда, в каких частях служил.

Потом у всех новичков произвели тщательный обыск. Двое партизан обыскивали, а мы с Сергеем Трофимовичем стояли и наблюдали.

Вытаскивают у одного из кармана игральные карты. Сергей Трофимович бережно берет их себе и благодарит недоумевающего новичка:

– Спасибо, спасибо! В сырую погоду этими картами хорошо разжигать костер!

У другого находят пол-литра водки:

– И за это спасибо. У нас сейчас своего запаса нет, а бывает, что и такая вещь потребуется.

Когда опрос и осмотр закончились, Стехов выстроил всю группу и познакомил вновь принимаемых с нашими порядками:

– Мы примем вас в свой отряд, но знайте, что дисциплина у нас строгая. Приказ командира – нерушимый закон. За проступок – наказание. Пить водку категорически запрещается. Игра в карты запрещена. Брать что-либо у населения и присваивать себе категорически запрещается. За грабеж будем расстреливать. Конфискованные у противника вещи сдаются в хозяйственный взвод и распределяются по усмотрению командования. Даже табак присваивать нельзя…

А под конец Стехов добавил:

– У некоторых из вас нет оружия. Мы не собираемся подносить его вам. Потеряли свое – добудьте новое в бою. Биться с врагами будем крепко и часто. Понятно?

Вечером у костра мы услышали от вновь принятых в отряд печальные рассказы о муках и испытаниях, перенесенных ими в немецких лагерях…

Как сейчас, слышу слова одного пожилого красноармейца-сибиряка:

– Сидим мы, значит, день, другой, третий. Во рту ни крошки не держали, да и глотка воды не дают. Кое-кто уже не выдерживает, бредит… Тут смотрим – немецкий охранник кран открыл водопроводный. Бросились наши к свежей воде, а он, гад, стал из пулемета строчить…

Связь нашего отряда с Большой землей не прекращалась ни на минуту. От нее зависели и судьба и направление работы отряда. Поэтому радиосвязи мы придавали большое значение и радистов берегли как зеницу ока.

Во время переходов каждому радисту для личной охраны было придано по два автоматчика. Они же помогали нести аппаратуру.