Йозеф Томан - Калигула или После нас хоть потоп Страница 5

Сброд! Луций гордо выпрямился, отстранил актера и пошел в свою каюту. перешагивая через спящих людей. Он испытывал презрение к этому человеку без убеждений, который за подачку готов продать душу кому угодно. Под мостиком рулевого он заметил Гарнакса, который храпел, лежа навзничь.

Рядом с ним спала Волюмния. Воистину из одних мошенников и шлюх состоит весь этот актерский сброд.

Луций улегся на ложе. Он прогнал свои опасения, вспомнив, как Нептун принял его жертву – фигурку Астарты. Он развернул свиток стихов Катулла – столько раз он читал их вместе с Торкватой. она так любила их, и начал читать.

Нет, ни одна среди женщин такойПохвалиться не можетПреданной дружбой, как я,Лесбия, был тебе друг.Крепче, чем узы любви, что когда-то двоих нас вязали,Не было в мире еще крепких и вяжущих уз.[3]

Луций усмехнулся по поводу своей верности. Неважно, ведь всегда так бывает. Торквата – его будущая жена, и если он будет от нее уходить, то будет и возвращаться. Потому что она принадлежит ему, как дом, сад, перстень, скаковая лошадь. Она самое его прекрасное имущество.

Последний день плаванья всегда радостен. Родина уже близко, и берег родной земли, пусть это всего лишь голый камень или серо-желтый песок, становится самым прекрасным уголком мира.

Палуба "Евтерпы" забита людьми.

Когда солнце склонилось к самому горизонту, в его лучах с подветренной стороны показался остров. Он напоминал ощерившегося зверя, выскочившего из воды. Корабль должен был следовать через пролив.

Капри. Луций стоял на носу корабля и смотрел на берег. Резиденция императора Тиберия. Когда корабль приблизился, стал виден белый мрамор дворцов среди зелени олив и кипарисов, а на самой высокой вершине острова в лучах заходящего солнца ослепительно розовела вилла "Юпитер", пристанище Тиберия.

Все взгляды обратились к острову. Там император. Там, на этом скалистом, со всех сторон омываемом морем утесе, старый, загадочный властитель мира в уединении проводит уже одиннадцатый год жизни.

Луций оглянулся. Окинул взглядом палубу, своих центурионов и солдат, поколебался секунду, стиснул зубы, потом на виду у всех подошел к самому борту, Вытянувшись и обратив лицо к Капри, он поднял руку в римском приветствии:

"Ave caesar imperator!"[4].

Он не видел, как, усмехнувшись, Фабий повернулся спиной к императорскому дворцу.

Глава 4

Актуарий[5] римской магистратуры – это ничто, слюнявый пес под ногами своих господ, песчинка в море, но в определенные дни, в час после восхода солнца, он важное лицо. Он спускается по лестнице от Табулярия на Римский форум, следом за ним спускаются два государственных раба со свитками в руках, медленно, важно, с достоинством. Спустившись на Священную дорогу к курии Юлия Цезаря, он повернул направо, к форуму, где с незапамятных времен было место собраний римлян. Остановился у большой доски под рострами, рабы смазали доску клеем, и актуарий сам наклеил на нее последний номер римской газеты «Acta Diuma Populi Romani»[6].

Co всех сторон начал стекаться народ. Что сегодня префект эрария[7] сообщает римским гражданам? Толпа росла. Десятки голов, немытых, растрепанных, для которых провести закопченными пальцами по слипшимся волосам означало причесаться, десятки людей в серых плащах простолюдинов вытягивали шеи от любопытства. Поденщики, грузчики и гребцы с тибрской пристани Эмпория, ремесленники и торговцы с Бычьего рынка и Велабра, клиенты, спешащие с утренним визитом к своим патронам, проститутки, возвращающиеся из субурских[8] трактиров, нищие, воры. уличный сброд.

Появилось и несколько напомаженных голов с помятыми лицами, следами ночных кутежей.

Актуарий важным шагом удалился, а к доске протолкался высокий мужчина.

Рыжая голова его сияла в лучах восходящего солнца почти так же, как золотой шлем Юпитера Капитолийского.

– Ты, рыжий, читать умеешь? – раздался голос из задних рядов.

– Умею. Но за такое обращение ничего не получите…

– Укуси себя за пятку, рыжая лиса!..

– Прочтите кто-нибудь вслух!

Сильный голос из первых рядов начал читать:

– Acta Diurna.,.

– Это пропусти, ты, умник…

– Ну! Тише!

– …Изданная за два дня до январских нон во времена консулов Гнея Ацеррония и Гая Понтия…

– Чтоб тебя Геркулес по башке трахнул! Читай сообщения!

– Император Цезарь Август Тиберий Клавдий Нерон…

– Не хватит ли просто Тиберия, ты, растяпа? – выкрикнул из толпы грубый мужской голос.

– …опекаемый своим врачом Хариклом и наследником Гаем Цезарем, быстро поправляется после болезни. Сон крепкий, аппетит хороший…

– Аппетит на малолетних девочек и мальчиков тоже хороший, не так ли?

– выкрикнул женский голос.

– Не болтай, баба! Это попахивает оскорблением величества, не знаешь разве?

– …большую часть времени император посвящает государственным делам, беседам с философами, вечером Тиберий…

– Биберий![9] – выкрикнуло сразу несколько голосов. Толпа разразилась смехом, несколько человек из осторожности возмутились.

– Продажная сволочь, – заметил мужчина в тоге.

Голос чтеца продолжал:

– …вечером Тиберий слушает стихи и музыку…

Сенатор Сервий Геминий Курион пребывал в терме своего дворца, и раб читал ему то же сообщение. Он слушал напряженно. Правда ли это или хитрость Макрона? Выздоравливает ли император? Сервий расстроился. Время не ждет. Сейчас один день означает больше, чем в другое время года.

Голос на форуме:

– …сегодня утром к императору на Капри выехал префект претория[10] К. Н. С. Макрон…

– Отлично, – заорал кто-то в толпе, – снова жди какого-нибудь подвоха!..

Сенатор Сервий разглядывал великолепный потолок своего тепидария, слушал и хмурился. Тиберий плюс Макрон – это большая сила. Нужно быть очень осторожным.

Сообщение, что сегодня на рассвете консул Гней Ацерроний, увенчанный лавровым венком, пожертвовал пенатам Рима барана перед храмом Аполлона, народ и Сервий выслушали равнодушно. Интерес вызвало сообщение о том, что по приказу императора шестой легион переводится из Сирии в Альбу-Лонгу.

Его второй командующий, Луций Геминий Курион, сын сенатора Сервия Геминия Куриона, ожидается в Риме со дня на день. Посмотрите только, Курион, сын старого республиканца! Что бы это могло значить? И возвращается зимой!

Новый сановник? Новая звезда при дворе императора?

Сенатор Сервий Геминий Курион, которого в этот момент балнеатор натирал благовониями, выслушал это сообщение с удовольствием. Слава богам, что наконец он будет здесь. Уже давно пора. Он опаздывает, а яблоко на Капри готово упасть. И хорошо, что имя сына станет известно народу. Любовь толпы иногда необходима. И наконец, внесение этого сообщения в ежедневные новости стоило Сервию не так уж дорого: семнадцатилетней греческой рабыни, которая понравилась префекту эрария на званом обеде у Сервия. Это окупится.

Голос под рострами читает дальше:

– …сенатор Марк Юний Афер, обвиненный в оскорблении величества, после опроса свидетелей и допроса под пытками девяти рабов был приговорен судебной комиссией под председательством К. Н. С. Макрона к смерти. Казнь отсечением головы состоялась вчера при заходе солнца. Все имущество казненного было конфисковано в пользу государственной казны, кроме четверти, которую получит гражданин, разоблачивший преступление…

Сервий быстро поднялся с ложа. отстранил рукой балнеатора и приказал, чтобы его одели. Афер! Наш человек! Руки у Сервия тряслись, когда он поднял их, чтобы рабы надели на него шелковую тунику. Еще хорошо, что, зная его болтливость, я решительно закрыл перед ним двери своего дома, когда Афер в кулуарах сената начал нашептывать, что что-то должно произойти. Посвяти в тайну болтуна – и тайны как не бывало. Афер в царстве Аида. Но огонь приближается. Старик на Капри идет в наступление.

Живет, казалось бы, так далеко, одиннадцать лет уже не был в Риме и все-таки знает все, о чем здесь шушукаются. Это Макрон, его глаза и уши, это Макрон содержит целую армию доносчиков и наушничает императору. А тот наносит удары. Да, этот муж и на краю могилы стоит десятерых. А хам Макрон с удовольствием проливает кровь и загребает золото. Лжецы из магистратуры осмеливаются писать, что имущество Афера было конфисковано в пользу государственной казны, а не императора!

В белоснежной тоге, отороченной двумя пурпурными полосами – знаком сенаторского достоинства, – старый Курион выглядел величественно, он весь был воплощением спокойствия. Так казалось рабам. Матрона Лепида за завтраком сразу почувствовала, что ее муж взволнован. Он говорил о том, что Acta Diurna сообщила о скором прибытии Луция. И она была этим растрогана, три года, боги, сколько времени она не видела сына, но она чувствовала, что дело не только в этом, но об остальном нельзя спрашивать, а сам сенатор не скажет ни слова. "Поговорю с Авиолой еще сегодня, – думал Сервий. – А когда приедет Луций, устроим совещание. Скорей бы он приезжал". Hora ruit[11]…