Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака Страница 5

Вдруг послышался шум. Дверь распахнулась, и в трапезную ворвался человек в странном одеянии — какой-то смеси персидского, мидийского, эллинского, на ногах мягкие сапожки кочевника, а на голове сакская островерхая шапка. Вслед, цепляясь за этого человека, втащился и хозяин постоялого двора, сердито выговаривая:

— Нельзя, сарбаз, нельзя! Здесь важные господа.

— Прочь, варвар! Убери свои грязные лапы! Я сам важный господин — военачальник самого Кира!

Недовольные шумом и тем, что их потревожили, вельможи окинули высокомерным взглядом наглеца, нарушившего их покой, и... чуть не вскрикнули! С огромным усилием сдержавшись, они переключили свое преувеличенное внимание на еду, внутренне трясясь от нетерпения. Они заметили; как насторожился Датхиа, а если чего-то очень хочется, то главное — не показывать этого.

Изумленный холодным приемом своих боевых сотоварищей по многим походам и битвам, рослый грек обернулся и увидел в углу помещения стол с сидящими сарбазами, не сводящими с него настороженных глаз. Он понятливо улыбнулся и направился прямо к сарбазам.

— Эй, боевые друзья! Как я рад встрече с боевыми товарищами. Фанет; военачальник великого Кира, вернувшийся с того света, — угощает! Гуляйте, друзья, я плачу!

С этими словами Фанет; вытащив из-за пояса кошель, зачерпнул из него горсть серебра и швырнул хозяину постоялого двора.

— Тащи все лучшее, что имеется в твоем паршивом заведении, — я гуляю с моими боевыми товарищами.

— Ты сказал: “с того света”, грек, как тебя понимать? — настороженно спросил Датхиа.

— Эх, друзья; Что с того света, что из плена диких кочевников, все одно!

— Ты был в плену у массагетов? — спросил изумленный Датхиа, заметно смягчаясь. — И вернулся живым?

— Как видишь, славный воин.

— Но они говорят, варят пленных в своих котлах и съедают? — сказал один из сарбазов. — Или только персов, а греков не трогают?

— Враки! Пленных они не едят. С мертвых снимают кожу с головы вместе с волосами, а живых не трогают.

— А как ваш... повелитель? — тихо спросил третий сарбаз.

— Погиб как герой!

Если и была у присутствующих хоть какая-то надежда, то теперь она померкла окончательно. В это время служки хозяина харчевни начали вносить яства: жаренного на вертеле барашка, ячменную кашу, мясную похлебку, заправленную луком и требухой, телячьи языки, маслины, кувшин с просяной бузой. Сарбазы Датхия сразу же позабыли о своих обязанностях, у них разгорелись глаза, и они, потирая от нетерпения руки, судорожно глотали голодную слюну и бросали заискивающие, по-собачьи преданные взгляды на щедрого Фанета. Без войн и грабежей воины персидской армии, за исключением “бессмертных”, влачили жалкое полуголодное существование. Неожиданная возможность набить себе брюхо несказанно обрадовала сарбазов. У них давно уже бурчало в животе, так как они, жуя пропеченную лепешку и запивая ее тепловатой водичкой, изнывали от мук, глядя, как уплетают за обе щеки умопомрачительно изысканные блюда знатные господа, а их раздувшиеся ноздри щекотали невыносимо аппетитные запахи искусно приготовленных яств. Не удивительно, что сарбазы набросились на дармовое угощение, урча и поскуливая, как изголодавшиеся псы. Но Фанет заметил, что сотника ни на миг не покидает настороженность. Немного поколебавшись, грек вытащил из-за пазухи маленький мешочек и, подмигнув, потряс им перед сарбазами.

— Хаома? — выдохнул Датхиа.

Фанет только кивнул, и все наставления Дадаршиша враз вылетели из головы бравого сотника и вскоре, одурманенные хаомой, персидские воины, жадно поглощая пищу, бессмысленно улыбались, хихикали и несли околесицу.

Вельможи, которых трясло от нетерпения, с тревогой наблюдали, как соловел прямо на глазах Фанет. Но вот грек оглядел туманным взором своих застольников, выпрямился, встал с места и твердым шагом направился к старым товарищам.

— Фанет, Фанет... — шептал Крез, поглаживая руку грека и бросая опасливые взгляды на сарбазов.

Заметив это, Фанет открыто и громко рассмеялся.

— Можешь не опасаться, Крез. Их сейчас здесь уже нет, они далеко отсюда и каждый в другом месте.

Вельможи заговорили враз все вместе.

— Как ты спасся? — спросил Гобрий его этот вопрос интересовал больше всего на свете.

— Как погиб Кир? — волнуясь прошептал Крез.

— Ты видел степную царицу? — сказал Гистасп.

— Не все сразу, — пощадите, друзья! — засмеялся Фанет, — Начну по порядку и отвечу тебе, Гобрий. Спасся я в этом кошмарном столпотворении лишь по милости богов. Ведь кочевники по приказу своей царицы не щадили никого, безжалостно добивая даже раненых. Брать в плен стали уже после... В этой ужасной битве, когда искрошили весь мой славный отряд гоплитов, меня придавил верблюд, и, несмотря на то что он крепко меня помял, я ему благодарен. Массагеты не подумали, что под верблюдом может кто-то уцелеть и остаться живым,— это меня и спасло. На следующий день после битвы царица отменила свой ужасный приказ, и я оказался пленником... А теперь отвечу тебе, Крез. Меня до сих пор мороз продирает, как вспомню виденное... Я видел собственными глазами, как царица Томирис, с вершины холма что-то прокричав своему выстроенному вокруг войску, опустила отрубленную голову нашего великого повелителя Кира в кожаный мешок, наполненный, как оказалось, кровью. Потом я узнал от одного скифа, служившего в наших войсках еще с Рустамом, что Томирис сказала: “Ты жаждал крови, Кир, так пей теперь ее досыта!” Неправда ли, сильно сказано?

— Это ужасно! — прошелестел одним выдохом Крез.

Гистасп и Гобрий подавленно молчали.

— И наконец пришел черед ответить и высокородному Гистаспу. Да, я видел царицу вот так, как сейчас вижу вас, мои друзья. Она, скажу я вам, необыкновенная женщина. А какая красавица! Было бы лучше, если бы наш повелитель всерьез добивался ее руки вместо того, чтобы воевать с нею. Узнав про меня, она пожелала меня видеть, и я предстал перед нею. Она спросила меня, почему я, грек, обнажил свой меч против ее народа, разве когда-нибудь массагеты обижали эллинов? Я сказал, что ничего не имею против скифов, но я воин, война — моя профессия, и я служу тому, кто платит мне за мою кровь. Признаюсь, покоренный царицей, я предложил ей свои услуги. Но она, улыбнувшись, отказалась от них, сказав, что война противна ей, и она не собирается ни с кем воевать, если только ее не принудят к этому, а поэтому ей ни к чему держать наемные войска. А для врагов, осмелившихся переступить границы ее царства, у нее и своих воинов хватит. Нет, она, конечно, прекрасная женщина — красавица и умница, но она все-таки, увы, женщина. Победить такого грозного воителя и господина всего света, непобедимого Кира, в не использовать свою победу до конца — не растоптать великую Персию копытами скифских коней и самой стать госпожой всего света!

— Ты словно сожалеешь, что она этого не делает? — сердито сказал Гистасп, но на сердце у него немного отлегло.

— Конечно! — воскликнул Фанет, — А разве ты, Гистасп, или ты, Гобрий не вторглись в беззащитную вражескую страну, будь вы на ее месте? Отвечайте, положа руку на сердце и без всякого лицемерия!

Гистасп и Гобрий промолчали.

— То-то! Уж наш Кир если бы победил, то не оставил бы и названий от их кочевий — все превратил бы в пепелище. Ну ладно, я рад, что вижу вас здравыми и невредимыми. Вы избе жали большой беды из-за миролюбия степной царицы. Я тоже на нее не в обиде за отказ от моих услуг — с тоски сдохнешь в их степях! Царица, щедро наградив меня, отпустила на волю, чисто по-женски посоветовав мне вернуться к родному очагу, к жене и детям, не проливая из-за куска металла чужую кровь и не рискуя собственной жизнью. Совет, конечно, благой, но я ему не последую. Я разучился что-либо делать, кроме как воевать, и мне скучно без грохота боя и лязга железа. Ну а теперь ваша очередь рассказывать. Что нового в мире? Как ваш новый господин? — всмотрелся и спросил — Что, плохо, друзья?

Крез колебался лишь чуть-чуть, у него мелькнула мысль — купить благоволение Камбиза жизнью Фанета, но тут же растаяла. Нечего тешить себя, он навсегда отрешен от дел царства, и это предательство уже не сослужит ему службы. Пусть живет Фанет.

— Что тебе сказать, Фанет? Вчера еще мы были могущественны и счастливы, а сегодня, можно сказать, — живые трупы. Я, бывший царь, близкий друг и советник великого Кира, отрешен от всех дел и выслан из столицы в глухую провинцию. Гистасп, знатнейший из знатных, из царского рода Ахеменидов, сослан в дикую Маргиану и “приятной” соседкой ему будет твоя любимая царица, а Гобрий первый полководец нашей державы, послан нашим повелителем в пасть к разлюбезной Томирис. Как ты думаешь, удастся нашему другу Гобрию остаться в живых и привезти прах нашего незабвенного повелителя?

Гобрий прямо-таки впился взглядом в Фанета, который, задумчиво покачивая головой, сказал: