Вячеслав Звягинцев - Война на весах Фемиды. Война 1941—1945 гг. в материалах следственно-судебных дел. Книга 1 Страница 5

Другие судьи военной коллегии, за исключением погибшего в мае 1942 года Г. Алексеева, тоже умерли своей смертью. Никого из них, в отличие от руководителей НКВД, особых отделов НКО29 и «Смерша», так и не осудили за необоснованные репрессии. Больше всех «пострадал» И. В. Детистов – в 50-е годы его отстранили от должности, лишили воинского звания и исключили из партии30.

Вместе с тем, надо сказать, что в системе военных трибуналов служили в те годы не только судьи, подобные Ульриху и Орлову. Никогда не соглашусь с теми авторами, которые находят достаточные основания для огульного очернительства всей деятельности военной юстиции в годы войны и представляют всех судей слепыми исполнителями чужой воли либо, наоборот, списывают все допущенные ошибки на войну. Не спорю, война существенно увеличила силу прессового давления на правосудие, деформированное еще до ее начала. Она привела к тому, что не только на полях сражений, но и в судебных залах цена человеческой жизни резко упала. Ужесточение законов, упрощение судебной процедуры, усиление зависимости от командования, бесспорно, снижали диапазон судейского усмотрения. Кому-то действительно это облегчало работу. Но эти же чрезвычайные меры значительно осложняли деятельность тех людей, которые оставались судьями в подлинном смысле этого слова. И мы предоставим читателю возможность убедиться в этом. Будем помнить, что такие судьи тоже были. Отдадим должное их мужеству. Они делали свою работу в невероятно тяжелых условиях. И не запятнали при этом своей совести.

К этому надо добавить, что многие достойные представители военно-судебного ведомства перед войной были репрессированы за то, что отважились протестовать против произвола и «смазывать» дела на «врагов народа», спасая их от эшафота. О них, занимавшихся «вредительством в области судебной политики» автором написана отдельная книга31. Здесь же мы отметим, что такие судьи были и в годы Великой Отечественной войны. Оправдательные приговоры трибуналов по сфабрикованным контрреволюционным делам, как правило, вызывали жесткую и крайне болезненную реакцию со стороны сотрудников особых отделов, а позже – «Смерша». Таким военным судьям по инициативе военных контрразведчиков объявлялись взыскания и устраивались спецпроверки на политическую благонадежность. Их имена в лучшем случае фигурировали в грозных ведомственных приказах и директивах с грифом «сов. секретно». А в худшем – судьи оказывались сами по ту сторону судебного барьера.

Например, в директиве от 20 мая 1944 года «О недочетах при рассмотрении дел об измене Родине и пособничестве врагу» были подвергнуты жесткой критике судьи военного трибунала войск НКВД Воронежской области и прежде всего – председатель этого трибунала полковник юстиции Жагров32.

Что же вызвало приступ ярости руководителей из центра? 58 оправдательных приговоров из 136, вынесенных Жагровым и его подчиненными в 1943 году в отношении «изменников» и «пособников» из числа воронежских крестьян. Все эти 58 оправдательных приговоров были признаны политически ошибочными и отменены Военной коллегией Верховного Суда СССР.

Военных судей подозревали в политической неблагонадежности не только в связи с рассмотрением ими конкретных дел. Многие из них храбро воевали, поднимали бойцов в атаку, возглавляли в тылу врага партизанские отряды33, выходили вместе с частями из окружения. А потом, как и другие военнослужащие – проходили унизительные проверки в фильтрационных лагерях НКВД. Словом, военные судьи тоже испытали сполна все тяготы и лишения фронтовой жизни, ужасы плена и «справедливость» законов военного времени, которые им ранее приходилось применять.

Погибли в боях за Родину председатели и члены военных трибуналов П. Я. Белоусов, Л. В. Бычковский, Н. В. Васильев, Д. Я. Жуков, В. В. Зайцев, М. А. Исаков, Г. В. Демин, В. Ф. Костиков, П. А. Кузнецов и многие другие34.

Не все, конечно, были храбрецами и героями. Как и в любой другой части, встречались среди трибунальцев и трусы, и «разложенцы». Им не делали поблажек, наказывали и судили.

В докладной записке на имя начальника Главного управления военных трибуналов, написанной в августе 1942 года, сообщалось, что председатель военного трибунала 124-й стрелковой дивизии Дроздов и член этого же трибунала Рыбин за пьянство и дебоши были сняты с должностей, исключены из партии и осуждены35.

Только из числа офицеров военных трибуналов Ленинградского фронта в 1942 году осудили 4 чел. Не всех, правда, обоснованно.

5 января 1942 года военный трибунал войск НКВД Ленинградского округа осудил за контрреволюционную пропаганду председателя военного трибунала 11-й стрелковой дивизии военного юриста 3-го ранга Федора Ивановича Мосина.

Фабула обвинения в приговоре суда лаконична: в сентябре 1941 года, во время прорыва немецкими войсками нашей обороны под Ленинградом, Мосин в разговорах с работниками трибунала допускал высказывания пораженческого характера.

Вину свою Федор Иванович не признал ни на следствии, ни в суде. Тем не менее, он получил 8 лет лагерей и бесследно исчез. Дальнейшая его судьба до сих пор не известна.

Дело Мосина было истребовано из Управления КГБ по Орловской области только в декабре 1969 года по личному указанию заместителя председателя Военной коллегии Верховного суда СССР генерала Д. Терехова. Вскоре был подготовлен протест, в котором ставился вопрос об отмене приговора по этому делу. В протесте приведены «контрреволюционные» высказывания Мосина о том, что положение 8-й армии и города Ленинграда тяжелое, части армии отрезаны от основных сил, и, возможно, придется переправляться через залив.

Мосин в суде не отрицал, что говорил об этом своим подчиненным. Но утверждал, что не находит здесь ничего контрреволюционного. Не нашла этого в его действиях и военная коллегия. В феврале 1970 года она прекратила дело за отсутствием в словах судьи состава преступления.

3. По данным судебной статистики

Архивные сводки 1941 года о судимости военнослужащих свидетельствуют, что, несмотря на горечь поражений и связанную с этим всеобщую неразбериху, отлаженный статистический механизм продолжал работать, скрупулезно фиксируя сведения об осужденных. Учитывалось не только их число, характер совершенных преступлений, но и социальное положение, партийность, воинское звание… Другое дело, что не все донесения с фронтов своевременно доходили до столицы, далеко не все арестованные в годы войны были затем осуждены, практиковались широко расстрелы без суда и следствия. 16 июля 1941 года правом расправы над нарушителями присяги и изменниками Родины Государственный комитет обороны наделил «командиров и политработников всех степеней», а 17 ноября 1941 года право внесудебной расправы получило Особое совещание при НКВД СССР. Только с учетом этих поправок, мы можем оценивать данные военно-судебной статистики.

Так, в сводке о судимости за первый год войны (с 22 июня 1941 года по 1 июля 1942 года), составленной начальником сектора статистики Главного управления военных трибуналов, сведения о количестве осужденных военнослужащих высшего и старшего начсостава выделены отдельной строкой: генерал-майоров – 12, контр-адмиралов – 1, дивизионных и бригадных комиссаров – 2, комбригов – 2…36. Затем идет по нарастающей перечень количества осужденных из числа полковников, майоров, лейтенантов, рядовых.

Между тем, как уже сказано, реальные цифры значительно выше. Только за первый год войны было арестовано более ста человек, относившихся к высшему командно-начальствующему составу. Большинство из них пошли под трибунал и были осуждены. Причем, 45 чел. приговорили к расстрелу, в том числе 34 генерала37.

В числе арестованных и осужденных в течение первого военного года: 4 бывших заместителя наркома обороны и ВМФ (Кулик, Мерецков, Проскуров, Левченко) 6 человек – командующие фронтами (округами), заместители и начальники штабов фронтов (Павлов, Кленов, Климовских, Пядышев, Тюрин, Глинский); 7 командармов (Дашичев, Долматов, Ермаков, Иванов, Качанов, Коробков, Собенников. Последний из них побывал и в должности комфронта. И это, не считая заочно осужденных в 1941 году военной коллегией за измену Родине командарма-28 генерал-лейтенанта В. Я. Качалова, погибшего 4 августа 1941 года и командарма-12 генерал-майора П. Г. Понеделина, захваченного в плен…

Важно заметить, что практически все из числа указанных лиц, осужденных трибуналами или репрессированных во внесудебном порядке, в настоящее время реабилитированы38. Во-первых, такая статистика наглядно показывает градус «эффективности» работы военной Фемиды. А во-вторых, дает основание утверждать, что попадание того или иного генерала в орбиту военной юстиции напоминало рулетку. Привлечение их к ответственности зачастую было делом случая, неблагоприятного стечения обстоятельств. Это могли быть – концентрация на вверенном участке обороны значительных сил противника, низкий моральный дух и существенный некомплект личного состава, выбитого в предыдущих боях. Эти и другие обстоятельства зачастую не принимались в расчет инициаторами арестов…