Валерий Денисов - По кличке «Боксер»: Хроника времен культа личности Страница 5

– Вы понимаете, Сатов, глубину и ответственность задачи? – он сделал многозначительную паузу и продолжил: – Уже сегодня, рано утром, почти все сотрудники аппарата выехали в районы…

«Вот почему так пустынно в здании», – подумал Сатов, а хозяин кабинета все говорил:

– И вы немедля должны выехать в Шемаху к своему непосредственному начальнику. Вгрызайтесь в работу. Покажите, на что способны. Осознайте все историческое для республики, для окончательного утверждения социализма значение операции. Масштабность ее. И найдите свое место. Лучшего экзамена не придумать. Проявите себя.

Все это время Сатов стоял, невольно вытянувшись по струнке. Еще бы – о таких делах разговор. И он готов оправдать доверие и Зобина, и наркома, да что там наркома, вождя! «Если враг не сдается, его уничтожают». Словно прочитав эти мысли нового сотрудника, капитан произнес:

– Никакой сентиментальности, никакой пощады! А теперь раз решите пожелать вам успеха, и, не задерживаясь, отправляйтесь в Шемаху. Командировочные документы получите в канцелярии. А я – к наркому в штаб операции. – При этих словах Зобин протянул оперуполномоченному руку.

«Хорошо сказать – в канцелярии. А где она? Не станешь же стучать в каждую дверь, к тому же наверняка закрытую».

Выйдя из кабинета Зобина, Николай остановился в растерянности. «Придется спускаться вниз к часовому». Но в это время он заметил в конце коридора человека, идущего ему навстречу. «Повезло!» – обрадовался Сатов, но радостная улыбка, вспыхнувшая было на лице, тотчас угасла: в приближающемся сотруднике он узнал… своего давнего соперника по рингу Маньковского, которого нокаутировал запрещенным ударом в двадцать девятом году. «Вот незадача, видать, он здесь в начальниках ходит, припомнит еще былое…»

Однако рослый блондин, приблизившись, спросил с подкупающей приветливостью:

– Вам помощь не нужна?

– Вот канцелярию ищу…

– Так это этажом выше, комната тридцать вторая, я, кстати, тоже туда иду.

Николаю ничего не оставалось, как следовать за Маньковским.

– Что-то я вас раньше не встречал в наркомате. Командированный, наверное? – поинтересовался Маньковский.

– Да нет, служу здесь, – ответил Сатов, но заметив недоуменный взгляд попутчика, добавил: – Первый день.

– Тогда понятны ваши затруднения. – Маньковский сочувственно улыбнулся.

Документы были оформлены быстро, и оба сотрудника почти одновременно вновь оказались в коридоре.

– А я ведь вспомнил нашу встречу, – Маньковский лукаво подмигнул Сатову. – Здорово ты меня тогда подловил, часа через три только очухался.

– Так ведь не нарочно…

– Судьи, если не ошибаюсь, сочли тот удар умышленным… Ну, да бог с ним. Кто старое помянет, тому что?

– Глаз вон.

– Правильно. Александр, – Маньковский протянул руку.

– Николай, – машинально ответил рукопожатием Сатов,

– Куда путь держать собираешься?

– В Шемаху.

– Жаль, что не вместе поедем. Меня в Али-Байрамлинский район посылают. Думаю, еще встретимся.

3.

На следующее утро, когда солнце еще не взошло и было относительно прохладно, к ветхому глинобитному домику, где квартировал Маньковский с женой, подкатила полуторка. Машину здесь уже ждали. Александр в форме, при оружии сидел, подперев голову руками, на табуретке в тесной затененной прихожей. Татьяна, его жена, женщина пышная, с крупным, но не потерявшим от этого обаятельности, лицом, обрамленным густыми русыми волосами, собранными сзади в пучок, с завидной обстоятельностью заканчивала укладку вещей мужа.

– Ну, кажется, ничего не забыла, – произнесла она с заметным удовольствием. В этот момент раздался звук автомобильного клаксона. Маньковский посмотрел на часы, улыбнулся:

– Муса, как всегда, точен.

Маньковский вышел на улицу и удивился – кузов машины, приспособленный для перевозки людей, был пуст, хотя предполагалось, что вместе с ним поедет в Али-Байрамлы большая группа оперативников.

Муса, стройный азербайджанец, никогда, даже в самые жаркие дни, не расстававшийся с кожаной курткой, перехватил удивленный взгляд Маньковского.

– Э, – он резко поднял руки вверх, – сам думал, Александр Иосифович, много наших поедет. Прихожу, понимаешь, в гараж, говорят: Маньковского забирай, и все. Почему все? Что такое все? Вчера еще уехали, говорят, увезли, что надо.

– Ладно, уехали, так уехали, – Маньковский распахнул дверцу кабины.

Пейзаж навевал тоску и клонил ко сну. Но выбоины да голос Мусы не давали Александру заснуть. А то, что говорил шофер, все более возбуждало интерес следователя, вспыхнувший, как только он узнал, что оперативники уехали без него. В последнее время он отметил что-то неладное в отношении к нему начальства. Его выводы по ряду дел вызывали нескрываемое раздражение, особенно, если речь шла об освобождении людей из-под стражи. На его замечание о том, что дознание произведено неквалифицированно, что нет доказательств вины, следовало неизбежное и торопливое: оставляйте дело, мы сами разберемся. Не прошло незамеченным для следователя и желание непосредственных руководителей, того же Зобина, скрыть от него кое-какую информацию… Муса между тем сказал то, что особенно насторожило Маньковского.

– Степашка, кунак мой, – шофер на секунду оторвал взгляд от дороги и повернулся к пассажиру, – вы его знаете, рыжий такой, э!

– Знаю, знаю…

– Говорит кунак: оперы грузили много-много оружия. Винтовки, понимаешь. Пулеметы, понимаешь. Как так? – спрашиваю Степашку. – Какие такие пулеметы? Отвечает: старые английские. Винтовки тоже, патроны…

– Зачем все это? – тихо, словно для самого себя, задал вопрос Маньковский.

– Вот и я, дорогой, думаю: зачем?

Информация, полученная от Мусы, насторожила. За этой возней со старым оружием явно что-то скрывалось.

Старая полуторка пылила по неухоженным дорогам к районному центру Али-Байрамлы, эдакому зеленому оазису, раскинувшемуся на берегах быстрой Куры, среди солончаковой пустыни,

В здании районного отдела, скрытого за строем стройных пирамидальных тополей, следователя уже ждали. В кабинете начальника собрались все члены местного штаба операции. Присутствовали и представители республиканского наркомата, а среди них – Потапов – начальник той самой опергруппы, которая так неожиданно выехала в Али-Байрамлы. Этот человек первым поднялся на встречу Маньковскому.

– Вот, товарищи, к нам уважаемый следователь прибыл. Мы как раз ждем тебя, Александр Иосифович, фронт работ, как говорится, для тебя уже подготовлен. Обиделся небось, что не заехали, – руководитель опергруппы нарочито рассмеялся. – Так ведь отдельскую машину оставили тебе персонально, чтобы с шиком доехал.

– Мне в данном случае не до шуток. Просто непонятна ваша торопливость, и неясно, с какой целью везли сюда оружие.

– Какое оружие? Никакого оружия не было, – насторожился Потапов.

Маньковский, заметив, что присутствующие прислушиваются к их разговору, сказал:

– Ладно, потом разберемся…

Александр смотрел сквозь открытое настежь окно во двор, обнесенный высоким кирпичным забором, по гребню которого тянулась колючая проволока. Напротив окна, под раскидистой чинарой буквой «п» стояли скамейки. К ним подошли трое одетых а штатское мужчин. Двое из них были знакомы Александру – наркомовские оперуполномоченные. А третий? Со спины не разобрать. Но вот он вынул пачку папирос, закурил и, развернувшись в сторону здания управления, сел. От удивления Маньковский даже привстал со стула, что не ускользнуло от уполномоченного наркомом руководителя операции,

– Вы хотите что-нибудь сказать? – обратился он к Маньковскому.

– Нет-нет, – поторопился ответить Александр и еще глубже впечатался в стул. Но с этого момента вопрос о том, что делает в Али-Байрамлы тот человек с папиросой, каким образом он оказался в управлении, да еще вместе с сотрудниками НКВД, гвоздем застрял в голове следователя. С трудом дождался окончания совещания. И едва удалось освободиться от толчеи спешивших начальников и командиров, Маньковский задал этот вопрос Потапову:

– Какого черта здесь делает Караоглан?

– Кто такой?

– Да вы что? Ведь прекрасно знаете, о ком я спрашиваю, об уголовнике-рецидивисте Кардашхане Мирзоеве – Черном парне.

Потапов откинулся назад и, сделав удивленные глаза, посмотрел на следователя.

– Неоткуда ему тут взяться. Смешно даже: Мирзоев – и вдруг в Али-Байрамлы. Сидит он давно в темнице сырой. Нет, определенно перегрелся ты в дороге, товарищ. Обознался. Мало ли на земле людей похожих, по мне, так все местные чучмеки на одно лицо…

На той же полуторке подъехал Маньковский к дому, куда его определили на постой. У ворот легким поклоном встретил хозяин – старик азербайджанец. Молча проводил навязанного гостя в полупустую комнату и так же, не проронив ни слова, удалился.