Нина Любовцова - Пирамида Хуфу Страница 5

Хуфу вызвал к себе домоуправнтеля и приказал разослать вестников по храмам, чтобы верховные жрецы явились к нему.

Дня через три человек двадцать верховных жрецов явились в тронный зал и пали ниц перед владыкой. Хуфу торжественно сидел на высоком золотом троне, положив руки на резные подлокотники из слоновой кости. Ноги его опирались на скамейку из черного дерева со сложным узором из золота и лазурита. На царе была парадная красно-белая корона с обвивавшей ее драгоценной коброй для защиты от всех врагов. Все это — блистающий трон, величественный нарядный царь, неподвижный, как каменный бог, — говорило об особой важности совещания. В львиных и леопардовых шкурах — отличительный знак верховного сана — жрецы расположились полукругом перед троном в ожидании.

Хуфу посмотрел сверху на склоненные спины жрецов и начал медленно, чуть глуховатым голосом:

— Настала пора, когда по нашему священному обычаю я должен начать свой Горизонт. Задуманное мной превзойдет все, что было сделано до нас на земле. Храмы — хранители древних святых обычаев — обязаны помочь мне и выделить часть своих богатств. Огромная постройка требует огромных средств. Затем я и собрал вас сюда.

Тяжелое молчание воцарилось в роскошном зале. Склоненные лица жрецов были непроницаемы. Было так тихо, словно никто из них не дышал.

Тогда Великий Начальник Мастеров храма Птах смело поднял голову и начал, уверенный в поддержи соседей:

— Я должен сообщить твоему величеству, что храмы не могут этого сделать. Мы бережем богатства для тяжелых испытаний, которые могут выпасть на нашу страну. Так думают и другие. Твоя же пирамида может быть, как у великого Снофру, чей голос правдив.

Жрец умолк и взглянул на фараона.

Хуфу сидел такой же неподвижный. Узкие глаза горели недобрым огнем. Чуть заметно трепетали ноздри. Сейчас он особенно напоминал своего отца Снофру, когда тот бывал в гневе.

Невольно голова жреца крупнейшего столичного храма опустилась ниже в знак покорности.

В это время жрец храма Ра произнес мягким голосом:

— Храм бога Солнца сделает все, что в его силах для осуществления твоих замыслов, о повелитель, да живешь ты вечно!

Хуфу одобрительно кивнул головой. Легким жестов он снял перстень и милостиво надел на палец жреца. И все поняли, что отныне начнется еще большее возвышение храма Ра над другими, даже над первым и главнейшим храмом — храмом Птаха. И сознание многих жрецов точила сейчас завистливая мысль, почему не он первым изъявил готовность. Следующим поднял голову Менкаутот и от имени всех храмов выразил готовность помогать царю в исполнении его замысла. Ни божественном лике фараона появилась довольная улыбка.

Когда Великий Начальник Мастеров выходил из царского дворца, его мучила мысль, что скупость и высокомерие сослужили ему плохую службу. А эта хитрая, ласковая бестия удачно выбранным моментом обеспечила своему храму успех и первенство в глухой вражде меж храмами. С сегодняшнего дня эта борьба станет еще острее. Как он был неловок сегодня! Не мог понять остроты момента и потерпел позорное поражение. Разве требовали с храмов всех богатств?

Очень недовольный собой, он сел в свои носилки, и слуги понесли его в Анхтауи, где находился храм Птаха.

Вскоре состоялся торжественный праздник закладки царской гробницы. Фараон, облаченный в одежды Осириса и сверкающий драгоценным уреем[15] с зелеными изумрудными глазками на ярком пшенте[16], возглавлял пышную церемонию. Жрецы и жрицы в одеяниях богов и богинь, члены царской семьи, вельможи и массы народа участвовали в празднике.

Но мремя церемонии вбили колья и натянули веревки, ограничивающие площадь Ахет Хуфу. Под заклинании верховного жреца храма Птаха в яму под фундамент опустили жертвы закладки — череп быка, глиняные пластинки и кирпичи с именами фараона. Туда же поместили несколько разбитых сосудов и кусок строительного известняка. Вокруг отмеченной площадки вырыли канаву и пустили воду. По ее уровню и выровняли площадь, чтобы избежать перекосов сооружения. А позже жрецы-астрономы много дней занимались уточнением положения пирамиды по звездам, чтобы она была расположена строго по сторонам горизонта.

Праздник прошел торжественно. В лучах солнца парадно сияли белые одежды. Драгоценные камни, золото, серебро и электрон[17] на знатных дамах и сановниках ослепительно сверкали и придавали праздник особый блеск, яркость. Столичная знать, щеголи с удовольствием вышли на празднество, чтобы показать роскошные наряды и драгоценности; ремесленники и простолюдины, обрадованные возможностью отдыха, от души веселились, еще не представляя тех тяжестей и горестей, которые принесет невиданная постройка на роду.

Весь день радостно шумела столица. На всех угла продавали пиво, вино, финики, пирожки, виноград, сласти. В царском дворце целую ночь слышалась музыка. Целые горы яств были разложены перед гостями. Юные танцовщицы развлекали гостей танцами. Лучшие певцы и музыканты услаждали божественный слух фараона его семьи и всей многочисленной дворцовой знати.

А за белыми толстыми стенами дворца по-своему веселился народ. В глиняных кружках искрилось дешевое вино, шипело пиво. Ячменные лепешки, длинные огурцы, соленая и печеная рыба, виноград — все подавалось на пир тружеников. В бурном веселии танцевали и пели все простолюдины.

В густой черноте южной ночи мелькало множеств факелов. Чад и копоть висели над городом. Песни и смех слышались всю ночь. Праздник закладки продолжался еще несколько дней и надолго запомнился народу Черной Земли.

Фараон был счастлив. Все предвещало удачу в его огромном замысле.

В городе началась оживленная суета. В небывалых размерах производились работы в каменоломнях, срочно прокладывалась дорога к строительной площадке. Вблизи нового некрополя возводился поселок для строителей. В городе не хватало людей, жилищ; ремесленники были загружены до отказа. Люди все прибывал в город и в окрестности. Писцы и надсмотрщики мечтали о наживе в общей суматохе. Везде кипела работ. Город шумел, наполненный до отказа суетой и движением.

Но вместе с оживлением тихо и упорно поползли зловещие слухи, что царь задумал такую постройку, которая разорит всю страну. Шепотом люди говорили, что строительство гробницы грозит нарушить всю жизнь народа. Во много раз возрастут и без того большие налоги, начнутся трудовые повинности. Никогда от сотворения мира не было таких построек, и потребует она таких сил, что все придет в ветхость, некому будет следить за орошением земли, ремонтом плотин и каналов. Голод будет угрожать народу. Слухи ползли все дальше и настойчивей. Полиция и писцы по указу начали преследовать за них. Замеченных в распространении вредных разговоров начали ссылать на тяжелейшую работу в каменоломни.

Так начиналось строительство Великой пирамиды.

Двадцать пять лет спустя

У ПЕРВЫХ ПОРОГОВ

В предрассветной тишине откуда-то с окраины пустыни донесся грозный львиный рев. В деревне испуган отозвались собаки.

Руабен проснулся от этого шума и прислушался к постепенно стихающим звукам. Он спал на плоской кровле хижины, застланной циновками из прибрежного камыша. От реки чуть заметно доносился влажный ветерок с запахом ила и тростников, Над хижиной еле слышно бормотали верхушки пальм. Тихо дышала рядом Мери, маленький Пепи громко посапывал носом, и совсем неслышно спала малютка. От изнурительного труда последних дней болело тело. Кругом земледельцы готовились к приему воды в реке. Спешно заканчивали укрепление валов и чистку каналов. Оставалась еще часть новой дамбы, на которой община собиралась работать днем.

Незаметно его мысли перешли на свой участок. Хорошо, если бы вода в этом году была большой. Как трудно орошать высокие земли! Счастливцы соседи! У них вода на землю идет по каналам, сколько нужно. А излишек всегда можно спустить. И земля глубоко пропитывается, и ила оседает много.

А вот на его клочке никогда не бывает избытка драгоценной влаги. Трудно весь день черпать воду под жгучим солнцем. Он и ведра сделал больше, все равно работа идет медленно. Зерна осталось в большом кувшине только на семена, да еще надо принести жертву богине Исиде — покровительнице урожаев. Оттуда дал горсти нельзя трогать. Придется продержаться на козьем молоке да на овощах. Будет свободнее, можно и рыбу половить. Через несколько дней кончатся трудовые повинности на реке, тогда будет время, и он поработает. Руки у него с умелыми пальцами. Особенно он любит работать с камнем. Красивые сосуды, маленькие ушебти — фигурки, которые любящие родственники кладут в могилы ушедшим в страну молчания.

От близкой реки тянет освежающей прохладой. А мысли идут бесконечной чередой. Звезды на небе давно побледнели, разгорается яркая заря. Река начинает блестеть. Бледно-золотые блики на ее глади переходят в розовые и оранжевые. Руабен поворачивается и смотрит на спящую жену. Устав за долгий день, она спит очень спокойно, только затененные веки чуть трепещут, и вздрагивают иссиня-черные крупные ресницы. Густые волосы прикрыли ее плечи и грудь. В свежем утреннем воздухе ее сон крепок. Во сне она кажется совсем девочкой.