Три сестры - Хезер Моррис Страница 5

Пытаясь восстановить свой авторитет, он расправляет плечи, вздергивает подбородок и, торжествующе посмеиваясь, уходит по тропинке.

Хая глядит на Ливи, которую прижимает к себе дед. Лицо Ицхака искажено от боли, он не в силах скрыть гнев и чувство вины, ведь он не сумел защитить свою младшую внучку.

– Дедушка, все нормально. Мама, я могу поехать и поработать на немцев. Уверена, это продлится недолго. Это всего лишь работа, вряд ли она будет такой уж тяжелой.

Комната вдруг погружается в сумрак. Солнечный свет, недавно струившийся в комнату, закрывается темными тучами, которые виднеются из-за опущенной шторы, дом сотрясается от раскатов грома, и через секунду по крыше начинает стучать сильный дождь.

Хая смотрит на Ливи, свою маленькую воительницу, голубые глаза и пляшущие кудряшки которой изобличают ее решимость. Ливи смотрит прямо в глаза матери, но Хая отводит взгляд, хватаясь руками за платье на груди и чувствуя боль – признак своей беспомощности.

Слов не найти. По пути в свою комнату Хая с опущенными глазами дотрагивается до плеча дочери. Ливи и Ицхак слышат, как закрывается дверь спальни.

– Мне надо…

– Нет, Ливи, оставь ее. Она скоро выйдет.

Глава 4

Вранов-над-Топлёу, Словакия

Март 1942 года

– Ливи, что ты делаешь? Пожалуйста, убери эти свечи с окна!

Хая вытирает испачканные в муке руки о фартук и подступает к Ливи. Ну почему дочь упорно торчит у окна? Прошло два дня с тех пор, как Глинкова гвардия приказала ей выдать младшую дочь. У них осталась лишь одна ночь под общей крышей. Закрыв глаза, Хая упрекает себя. Зачем она ругает дочь? Почему последние два дня она почти все время молчит, погрузившись в невеселые мысли, вместо того чтобы провести эти бесценные часы в разговорах с Ливи, изливая на нее свою любовь.

– Нет, мама, я должна оставить их на окне. Я освещаю путь домой для Циби.

– Но ты же знаешь, нам не разрешают…

– Мне все равно! Что они могут сделать – забрать меня? Они и так забирают меня завтра! Если это будет последняя ночь в моем родном доме, я хочу, чтобы на окне стояли свечи.

Пока они говорят, к дому подходит не замеченная матерью и сестрой Циби. Она врывается в дом, зовя на ходу:

– Котенок, ты где?

Ливи визжит от восторга и бросается к Циби в объятия. Хая пытается сдержать слезы и не может.

– Неужели я слышу легкую поступь моей старшей внучки? – произносит Ицхак со свойственными ему теплотой и юмором.

Хая и Ицхак крепко обнимают Циби и Ливи.

– Мама, я еще в конце улицы учуяла запах твоей стряпни. Я так долго питаюсь тем, что сама готовлю, и теперь умираю от голода.

– Но все же ты пока жива, – шутит Ицхак.

Хая позволяет Ливи рассказать сестре о госпитализации Магды, говоря ей, что доктор Кисели обещает, что с Магдой все будет хорошо. Когда Ливи замолкает, Хая кивает Ицхаку.

– Ливи, помоги мне принести дров с заднего двора для печки. Ночь будет холодной, и нам надо, чтобы в кухне было тепло.

– Это обязательно? Циби только что вернулась домой, и я хочу услышать все о ее приключениях, – стонет Ливи.

– Для этого у вас еще полно времени. Ну давай, помоги старику.

Когда за Ицхаком и Ливи закрывается дверь кухни, Циби поворачивается к матери:

– Ладно, что у вас происходит?

– Пойдем со мной, – говорит Хая, отводя дочь в спальню и закрывая за собой дверь.

– Мама, ты меня пугаешь. Рассказывай!

Хая делает глубокий вдох:

– Твоя сестра будет работать на немцев, за ней приходили глинковцы. – Хая с трудом заставляет себя взглянуть на Циби. – Завтра ей велено прийти в синагогу. Я не знаю, куда ее отправят, но мы надеемся, это ненадолго и… и…

Хая тяжело опускается на кровать, а Циби продолжает стоять, уставившись на то место, где только что стояла ее мать.

– Но они не имеют права. Она еще ребенок. Что она может делать для немцев? – Циби скорее обращается к себе, чем к матери. – А дядя Айван не может помочь?

Хая рыдает, закрыв лицо ладонями:

– Никто не может нам помочь, Циби. Я… я не смогла их остановить. Не смогла…

Циби садится рядом с матерью и отводит ее руки от лица:

– Мама, я обещала заботиться о сестрах. Разве не помнишь?

За столом при зажженных свечах собралась на ужин семья Меллер, и каждый спрашивает себя, когда они снова соберутся вместе. Они произносят молитвы о Магде, о покойном отце девочек, о покойной жене Ицхака, их бабушке. Они стараются получить удовольствие от общения друг с другом, как это было всегда, но над столом им мерещится какая-то пугающая тень.

Тарелки пусты, и Хая дотрагивается до руки Ливи. Циби протягивает одну руку сидящему рядом Ицхаку, а другую – матери. Ливи берет деда за руку, все время глядя через стол на Циби. Семейный круг крепок. Циби выдерживает взгляд Ливи. Хая не поднимает глаз, не в силах остановить струящиеся по лицу слезы. И только когда Хая не может больше сдерживать рыдания, девочки устремляют взгляды на мать. Ицхак высвобождает руки, чтобы обнять дочь.

– Я уберу со стола, – тихо говорит Ливи, вставая.

Но Циби берет из рук Ливи тарелку:

– Оставь, котенок. Я сама уберу. Иди готовься ко сну.

Хая и Ицхак не возражают, и Ливи тихо выходит из кухни.

Циби ставит тарелку на стол и шепчет:

– Я поеду с ней. Она еще ребенок и не может ехать одна.

– О чем ты говоришь? – Ицхак в смятении морщит лицо.

– Завтра я поеду с Ливи. Я позабочусь о ней, а потом привезу ее к вам. Покуда я дышу, с ней ничего плохого не случится.

– В их списке только ее имя, они