Николай Задорнов - Первое открытие [К океану] Страница 51

— Еще годы пройдут... — отвечает Козлов. — Это, может, пустые разговоры.

Всем хочется видеть неоткрытую таинственную землю.

— Капитан вспыльчивый, но хороший, — говорит Козлов.

— Василий Алексеич, а вы бывали в Англии? — спросил Алеха.

— Как же!

— Куда же они людей, которых сманивают?

— Ты смотри не думай об этом, — строго сказал Яковлев. — Мы говорим всякое, это только слова. А если поддаться, то это будет государственная измена. За это казнь, шпицрутены. Куда бы ни бежал, наши потребуют, их полиция разыщет и выдаст. Ты должен это помнить, ты молодой... Имей преданность государю, отчизне. Бог с тобой, иди спи. Мы шутили...

Алеха хорошо переносит качку, как бывалый матрос. Тревожит его не качка, а этот огромный мир, о существовании которого он даже не знал до сих пор. Он входит в этот мир па корабле, слышит всякие разговоры, и все время новые. Воображение его так ясно представляет все, о чем говорят старшие матросы.

Его вахте надо подыматься. А он так и не спал, заслушался. А если задремлешь наверху, опять хлестнет боцман. Капитан драться не велит, так он, собака, цепочкой от дудки, так больно...

Глава тридцать пятая

АНГЛИЙСКИЙ КАНАЛ

— Мы уже в Английском канале[142], — сказал ночью Петр Васильевич.

Всюду виднелись судовые огоньки, но ни береговых, ни маячных еще не видно. С рассветом на поверхности моря стало видно множество парусов, словно новая армада двигалась со всего света к берегам Британии или целые флоты делали тут маневры. Вдалеке эта масса парусов густела, местами сливаясь, словно на море раскинулся сплошной полотняный город.

Но никаких маневров не было. Происходило обычное в этих водах движение. Рыбаки ловили рыбу, большие и малые купцы шли в канал и из канала в порты. Пароход разрисовал на небе черные каракули, которые грязной аркой протянулись над всем этим множеством парусов. В трубу можно было видеть лоцманские ботики.

— Не взять ли нам лоцмана, Геннадий Иванович? — спросил старший лейтенант.

— У Галоперского маяка возьмем! — ответил капитан.

Петр Васильевич подумал, что глупо не брать лоцмана, когда оказались совсем не там, где предполагали. Хронометры как следует не проверены.

Была у Геннадия Ивановича вот такая манера: стоит-стоит и вдруг отрежет что-нибудь не подумавши.

«Есть все же что-то тяжелое в его характере и какая-то временами порывистость, резкость. Матросы в Саутгемптоне собираются сходить на станцию и посмотреть паровоз. А их, может быть, и на берег не пустим!»

— Ну как? — снова появился на юте капитан.

— Ветер начал стихать, Геннадий Иванович...

— Галопера не увидим сегодня, — с досадой пробормотал капитан, — кажется, напрасно не взяли лоцмана, — вдруг добавил он и вздохнул.

Как показалось Казакевичу, все это с упреком.

— Верно, маяка не увидим...

Вся масса судов приостанавливалась. Вдали идет, не убирая парусов, только один пароходофрегат, оставляя за собой один за другим заштилевшие корабли.

— Каков! — восхищенно воскликнул капитан. Он посмотрел на ростры[143], на свой десятивесельный баркас, представляя себе, как он пойдет с паровой машиной, с архимедовым винтом. Так же вот, при всеобщем стоянии, повсюду, без всяких галсов[144] и без мук для людей.

Близость Англии и вид этого морского движения настраивали мысли на новый лад. Чувствовалась жизнь современного мира, в котором все движется. Даже революции не могли приостановить коммерческого движения.

Офицеры собрались в кают-компании. Все ждали Англии, а ее не было. Море зашумело, заполнились паруса. Ветром снесло мглу в глубокой дали моря, и вдруг на траверзе виден стал синий силуэт города, отчетливо торчал маяк и главы церквей.

— Берег!

— Что это за место?

— Это не Галопер, господа!

— Где мы? — спрашивали старшего штурмана.

— Ярмут, господа! — отвечал капитан.

— Да, это Ярмут! — сказал Халезов.

— Вот тебе и на! Ярмут, а не Галопер!

— Наши хронометры неверны! — сказал Казакевич.

— Хронометры придется отдать в Портсмуте на выверку, Геннадий Иванович, — заметил старший штурман.

На юте заговорили, что высоту брали при мутном солнце, в таком случае неизбежны ошибки при счислении, кроме того — тут сильное течение из рек Голландии.

Халезов брал пеленги.

— Ужасная разница! — заметил Казакевич.

— Наша долгота ошибочна... полагались на счисление!

«Я прав был тысячу раз, — думал старший лейтенант. — Лоцманы проходили под носом, сами просились, а мы... И это при нехватке времени...»

Еще можно было различать суда. Выкинули флаг. Подошел ботик. Лоцман поднялся на судно.

— Нет, нет... В Портсмут не берусь! Только в Лондон! — ответил он.

Ночью подошли к Галоперскому маяку и дали выстрел, требуя лоцмана. Ветер прижимал корабль к берегу.

— Нет лоцмана! — кричали с маяка в рупор.

— Совсем близок маяк! Опасное соседство! — сказал Казакевич.

Ночью шли вдоль берега, требуя время от времени лоцмана. Наконец на рассвете увидели катер, идущий прямо к судну под лоцманским флагом. Гребцы что было сил налегали на весла, и суденышко легко перебиралось через волны.

— Смотрите, ребята, славно шестеро Джеков управляются в свежий ветер, — сказал матросам Казакевич, проходя на бак по борту.

Петр Васильевич сегодня в отличном настроении. Тихонько напевал себе под нос, шутил и заговаривал с матросами.

Но временами, особенно в каюте, когда один, он очень грустил. Думал сегодня, что вот оставил брату шубу, да почему-то не сказал, что дарит ее, — глупо получилось. Загадывал, что если будет жив и здоров, то привезет сестре на шубу чернобурок из Сибири, сам обзаведется там шубой, а о старой уже теперь, из Портсмута, напишет брату.

На палубе появились бородатые англичане в синих куртках.

— В Портсмут!

— О! В Портсмут... Можно!

— Есть ли патент?

Молодой англичанин переглянулся с товарищем. Тот постарше и посуше, лицо у него пошире и борода пожестче.

— Мы — рыбаки, но можем взяться вас довести...

— Сколько же до Портсмута?

Условились о цене.

— Лоцманского флага не спускать, — велел капитан.

«Вот еще новость», — подумал Казакевич и спросил:

— Что же будем делать, как другой подойдет?

— Иного выхода нет... Будь лоцман на Галопере, не пришлось бы брать рыбака.

Один из бородачей остался. Шлюпка ушла в море.

Не прошло часа, как завиднелась гичка с лоцманским флагом. Опять шесть гребцов гребут отважно, гичка с силой пронзает волны, догоняя транспорт.

Бородатый рыбак стал уверять, что это тоже рыбаки.

Капитан молчал.

На палубу поднялся пожилой плечистый человек, тоже в синей куртке. У него выцветшие брови, голубые глаза и прокуренные губы, как два желтых рубца. Поздоровался с капитаном, снял шляпу.

— В Портсмут вам?

— Да.

— Очень хорошо. Пожалуйста, капитан.

— Он тоже рыбак! — возмущенно сказал бородатый.

Приехавший лоцман только сейчас разобрал, что здесь находится его согражданин.

— Как вы сказали? — обратился он к бородатому, и глаза его стали меняться.

— Он рыбак, капитан! Такой же, как мы! — грубо показывая рукой на грудь соперника, говорил бородатый. — Потребуйте от него удостоверение.

— Я коронный лоцман.

— Покажите, покажите!

— Как вы смеете так говорить!

— Да, да... У вас нет!..

— Ступайте отсюда вон! — вдруг закричал коронный лоцман. — Вот тебе мой патент, — показал он кулак.

— Ах, так вы...

— Какой вам патент! Сходите с судна, иначе в Портсмуте сведу вас в полицию! В ссылку поедете в Австралию!

— «В Австралию»! — с насмешкой передразнил его рыбак, но, кажется, начал трусить.

— Да, да! Возьму тебя и доставлю в полицию! — кричал коронный лоцман.

Англичане рассорились.

Капитан приказал взять коронного лоцмана, а рыбаку заплатить за услуги.

Коронный лоцман выбросил сумку рыбака из рубки.

— Не давайте ему ни пенни, капитан. В полицию его! — вмешался он в разговор, краснея до корней волос. Видно было, что человек этот не даром зарабатывал кусок хлеба и за свое стоял крепко. — В Рамсгите свезите его на берег, капитан, и отдайте полиции! — не мог он успокоиться. — Разве у вас даровые деньги? И не давайте ему... Что будет, если допустим этих бездельников! Теперь все объявляют себя лоцманами.

Рыбак тоже рассердился и стал доказывать, что за оскорбление сам может пожаловаться, что полиция ему ничего не сделает, что каждый может помочь.

— Ответите перед законом! Прошу вас, капитан, не давайте ему денег, — решительно становясь между рыбаком и Невельским, сказал лоцман.

— Что вы толкаетесь? — разъярился вдруг рыбак.

— Вон! Вон! Сейчас же вон! — впал в бешенство лоцман.

В Рамсгите бросили якорь. Рыбак сказал, что отказывается от платы, попросил извинения у капитана и, ругая коронного лоцмана, пошел в шлюпку.