Переулок Мидак - Нагиб Махфуз Страница 51

борьбы, а также сильное ощущение, что его бессовестные глаза по-прежнему разглядывают её! Всё это отравляло ей хорошее настроение, вызывая злость, что с безумной быстротой охватывала её. Словно тот человек, что смотрел на неё, не довольствовался тем, что делает, или не придавал значения пламени, что разжёг в ней. Он начал прокладывать себе дорогу к шатру у неё на виду; она же специально уставилась на сцену своим неподвижным взглядом. Не было никакого сомнения, что он собирается заслонить от неё всё зрелище: он остановился перед шатром спиной к ней. Это был мужчина высокого роста, худощавый и широкоплечий, с непокрытой головой и густыми волосами. Одет он был в костюм зеленоватого оттенка. Всё это придавало ему щёгольский элегантный вид, оттого ещё более нелепо и странно он смотрелся посреди толпы, которая окружала его со всех сторон.

Хамида вскоре выбросила из головы изумление и обуревавшие её ярость и озверение. Этот господин был из благородных, а откуда в их переулке взяться подобным аристократам?!.. Интересно, посмотрит ли он на неё снова посреди всей этой толпы народа?

Ничего уже не сдерживало его: он немедленно обернулся назад и напрямую посмотрел на неё. Лицо его было худым и удлинённым, глаза — миндалевидные, брови — густые, а сам взгляд говорил о ловкости и нахальстве. Он уже не ограничивался пристальным разглядыванием её при всём честном народе, а просто пожирал глазами, начиная от шлёпанцев и заканчивая волосами. Сама того не осознавая, она поглядела ему в глаза, словно чтобы выяснить, какой эффект на него произвёл этот осмотр, и тут взгляды их встретились. В его глазах блеснул подстрекательский, беззастенчивый взор, свидетельствующий о горделивой самоуверенности, вызове и триумфе над ней. Хамида проигнорировала своё удивление, и к ней вновь вернулись ярость и желание устроить драку: кровь её кипела. Она уже собиралась публично облить его потоком ругательств — не раз ей хотелось это сделать — однако не сделала этого; её охватило волнение, и больше она не могла стоять на своём месте, слезла с камня и в спешке понеслась по переулку, преодолев путь за считанные секунды. Когда она пересекла порог дома, то почувствовала желание обернуться назад: однако вдруг представила его себе по-прежнему стоящим там и глядящим на неё с той же самоуверенностью и нахальством. Губы его ещё больше растянулись в бесстыдной улыбке. Она отказалась от своего желания и быстро поднялась по лестнице наверх, задыхаясь и порицая себя за свою уступчивость и попустительство, ведь она так и не проучила его! Направилась в спальню и сняла накидку, затем медленно подошла к закрытому окну, поглядела сквозь створки на улицу в поисках предмета своих исканий, пока глаза её не остановились на нём: он стоял в самом начале переулка и внимательно осматривал все запертые окна в переулке. На этот раз выражение самоуверенности и вызова исчезли из его глаз; их сменили торжественность и любопытство. Ей понравился его новый облик, и потому она усмирила свой гнев и продолжила стоять там, где и была, наслаждаясь его явным замешательством, словно местью за ту ярость и бешенство, которые он вызвал у неё. Да, он и впрямь был благородным эфенди — в том не было никаких сомнений, — и к тому же, выгодно отличался от всех прежних воздыхателей, но самое главное — она ему понравилась: зачем иначе тогда проявлять к ней такое внимание? А что касается его взглядов, то разрази его Аллах, до чего же отчаянной борьбы он заслуживал!… Почему это он испытывает такую безграничную самоуверенность?… Или он считает себя героем всех героев и принцем среди принцев?… К её удовольствию стал примешиваться гнев: она обнаружила в себе потаённое желание поступить с ним посуровее или бросить ему вызов. Однако он, по-видимому, отчаялся найти среди всех окон её окно, поиск утомил его. Хамида испугалась, что он возьмёт и откажется от своих исканий и исчезнет в глубине переулка. Поколебавшись мгновение, она повернула оконную ручку, приоткрыла ставни и встала позади щёлки между ними, словно разглядывая представление на улице. Он стоял, повернувшись спиной к переулку, однако Хамида почему-то была уверена — он продолжит свои поиски. Так он и сделал. Он повернул голову и переводил взгляд с одного окна на другое, пока не зацепился взглядом за маленькую щёлку, и тогда лицо его засияло светом. На некоторое мгновение он застыл, словно в недоверии… Затем на губах его вновь нарисовалась нахальная улыбка, а на лице появилось надменное высокомерное выражение, только ещё ужаснее, чем прежде. Хамида поняла, что совершила непростительную оплошность. Её охватил порыв гнева и ярости. В его улыбке был вызов, приглашающий её к схватке!… В его глазах она обнаружила нечто такое, чего до сих пор не находила ни в ком, ясно прочитав их выражение при свете, отражавшемся от собственной буйной души, жаждущей боя. Мужчину же, казалось, ничто не могло остановить — он стал подниматься вверх по переулку твёрдыми шагами, так что Хамида невольно представила себе, что он вот-вот войдёт в её дом. Но вот он завернул в кафе Кирши, где выбрал себе место между учителем Киршей и креслом шейха Дервиша, как раз то самое, откуда Аббас Аль-Хулв во дни минувшие любил посиживать и рассматривать её силуэт, мелькавший сквозь створки окна. Усевшись там, он предпринял смелый шаг, однако и она не отступила назад, оставшись там же, где и стояла, глядя на сцену в шатре, хотя едва ли понимала, что там происходит сейчас. Она ощущала на себе его взгляд, который он время от времени направлял в её сторону, словно то были прерывистые вспышки прожектора.

Мужчина не покидал своего места, пока не закончилось праздничное действо и не закрылось окно Хамиды.

Хамида же не могла забыть этот вечер больше уже никогда.

20

После той ночи он стал регулярно захаживать в переулок Мидак: приходил после полудня, занимал своё излюбленное место в кафе, где убивал время, покуривая кальян и неспешно попивая чай. Его внезапное появление там — при всей его солидности и элегантности — вызвало удивление в кафе, однако весьма скоро видеть его вошло в привычку посетителей, и они больше не придавали этому значения. В конце концов, не было ничего удивительного в том, что такой господин, как он, посещал кафе, открытое для любого прохожего. Правда, он утомлял Киршу тем, что при расчёте выдавал