Уильям Нэйпир - Собирается буря Страница 52

Орест вздрогнул. Аттила ухмыльнулся.

Грек засунул руку в одежду и вытащил маленькое выгравированное украшение.

— Если уж говорим о китайцах, — ответил он и протянул находку Аттиле.

Каган внимательно осмотрел украшение. Это оказалась бронзовая фибула с платья какого-то знатного человека.

— Где ты взял ее?

— Не я, — произнес Орест. — Гьюху — у него глаза, как у ястреба. На равнине, в траве. Неподалеку от Джунгарской расселины.

— Так далеко на севере, — задумался Аттила. — Трофей?

— Возможно. Но еще вероятнее, что армии Северной Вэй уже в пути.

Наступила середина зимы, и степи вокруг казались повсюду безграничными и обнаженными, покрытыми белым снегом. Три месяца назад гунны попрощались со своими женщинами и маленькими детьми с большими глазами и покинули лагерь. Теперь некоторым чудилось, что с тех пор прошло много лет. Стояла поздняя осень, и старейшин удивил уход в столь унылое время года. Сейчас стало еще холоднее. Но Аттила сказал, что самый короткий день уже позади. Вскоре наступит Цагаан Сар, новый год, а потом придет и весна. Воины горько рассмеялись. Как-то не слишком торопилась весна вступить в свои права. Скоро это уж всяко не произойдет.

Иногда из глубин Скифии дул северный ветер, и даже самые сильные мужчины сидели в юртах с женщинами и толкали друг друга за место у костра. В загонах лошади умирали стоя и падали на твердую землю глыбой льда. Но иногда дул южный ветер. Становилось тепло, и снег таял. Плавучие льдины, медленно передвигаясь, превращались в стремительный поток, текущий с севера, и исчезали в середине реки. Воины бродили вокруг, обнажив руки и наслаждаясь первыми лучами солнца. Те, кто был моложе, разделись по пояс, ухмыляясь и шутя, какими нежными казались эти прикосновения. Их золотистая кожа приобретала заметный необычный сине-серый оттенок.

В один из таких приятных дней к Рваному Нёбу подошел Аттила.

— Настал день, когда нам пора сниматься с лагеря и идти на восток.

Вождь удивленно посмотрел на кагана.

— Сейчас середина зимы, — ответил он.

— Время не стоит на месте, — произнес Аттила. — И мы не должны.

— К чему такая спешка?

Аттила состроил гримасу:

— Перед нами лежит весь мир, который нужно завоевать.

— Ты хочешь выступить против Римской империи? Зимой?

Каган покачал головой:

— Чтобы выступить против Римской империи, потребуется больше, чем наши две тысячи человек, какими бы опытными они ни были. Мы отправляемся на восток. Там есть те, кто присоединится к нам. В горах Альтун-Шань находится труднодоступная страна, управляемая безносым царьком. Его племя многочисленно, воины ленивы, но сильны. Там обитают и другие народы. Многие присоединятся к нам. Мы не должны медлить.

Рваное Нёбо сложил свои толстые руки на груди и выпятил вперед челюсть.

— Это невозможно, — ответил он, — отправиться в горы зимой.

— То, что не убьет нас, сделает нас сильнее.

— Я уже сказал, — ответил Рваное Нёбо. — Мы выходим весной, когда появится трава. И не раньше.

Они покинули лагерь через три дня. Рваное Нёбо был печален и молчалив. Оказывается, разбойничий царь с желтыми глазами обладал великой силой убеждения.

Перед тем как отправиться на восток, Аттила оторвался от огромного, неуклюже передвигающегося стада быков, от тележек и большого табуна лошадей и вернулся в одиночестве на высокое плоскогорье. Там он увидел, что жители деревни столпились под тонкими навесами среди почерневших развалин, оставшихся от лачуг. Тогда верховный вождь стал искать старую жрицу. Она появилась и предложила хлеба с солью. Аттила отказался.

— Мы уходим на восток, — сказал каган.

— Зимой? Глупая идея.

Аттила вздохнул:

— Я уже слышал это раньше.

У жрицы вытянулось лицо. Остальные жители деревни собрались вокруг и с любопытством наблюдали.

— Река твоя. Она возвращена тебе.

Люди с удивлением посмотрели то на Аттилу, то друг на друга. Затем начали бормотать и смеяться, а потом ринулись вперед, желая обнять ноги своего спасителя, шею его лошади, что-нибудь. Каган осторожно потянул Чагельгана назад и поклонился.

— Река принадлежит тебе, как и всегда, — произнес Аттила. — Слава твоим богам.

Старая жрица с любопытством посмотрела на говорившего.

— Ты даже снова можешь есть рыбу, — добавил он, — если это необходимо.

Жрица выдавила слабую улыбку.

— Тебе не нравится рыба?

— Как любовникам рассвет, господин.

Аттила ухмыльнулся и яростно пришпорил коня. Некоторым жителям даже пришлось отскочить в сторону, чтобы пропустить их.

— Как любовникам рассвет!

Каган стянул поводья в кулак, мускулы на руках напряглись. Аттила ударил пятками по бокам животного и громко крикнул раскатистое:

— Ур-рагх!

Толстые и широкие ляжки коня сжались, Чагельган заржал и ринулся вперед. Подняв клубы пыли и снежный вихрь, всадник и лошадь исчезли на безлюдном плоскогорье.

Крестьяне сновали повсюду, словно потревоженные муравьи. К ночи они уже снова окажутся у своей любимой реки, станут собирать там древесину, плывущую по течению из северных лесов, и вскоре выстроят новые лачуги. Затем начнут пить, праздновать и с особым усердием восхвалять богов и Мать Нагу. Только один человек стоял и не двигался посреди всей этой суеты. Старая жрица сгорбилась над шишковатой палкой, не сводя взгляда с востока, с плоскогорья. Ее тонкие губы шевелились, будто в молитве.

Многие из черных и кутригурских гуннов вспоминали тот зимний поход на восток, словно смутный сон. Всегда впереди них, перед глазами, залепленными снегом, сквозь пургу и лед ехал один-единственный несгибаемый человек, съежившийся под черной медвежьей шкурой, но отказывающийся пойти другой дорогой.

Сколько умерло во время метели и вьюг, трудно сказать. Многие мужчины похоронили женщин на обочине, многие женщины, как смогли, погребли детей под глыбами льда. Этого было достаточно, чтобы вызвать недовольство и мятеж. Но все оставалось по-прежнему. Разбойничий каган с желтыми глазами отдал приказ, и, казалось, будто так пожелали некие высшие силы, которым ни один смертный не мог возразить.

Отряд ехал по замерзшим скалам и камням, пробирался через Джунгарскую расселину — проход длиной в пятьдесят миль, где дул штормовой ветер, называемый гуннами бураном, завывающий между Алтаем и вздымающимся Тянь-Шанем, Небесными Горами. Миновав ее, Аттила жестом, обозначающим глубокое уважение, поприветствовал Высокий Алтай, словно считал это место вторым домом. Говорили, что каган когда-то провел здесь много времени. Но каких богов, каких шаманов, какие таинственные ритуалы он повстречал в тех далеких краях, никто не мог сказать.

Летом здесь все зеленело и цвело. Подснежники пробивались сквозь коричневую землю, едва начинало теплеть, а на южных склонах зрели фисташки и лесные орехи. Но гунны оказались на северной стороне, причем зимой, и у них не было ни солнца, ни возможности передохнуть.

Поохотиться удавалось редко, и животные попадались очень худые. Иногда воины ловили огромную дрофу на лугах, вокруг которых возвышались горы, казавшиеся холодными, безразличными небесными наблюдателями, смотрящими на широкую равнину, лишенную деревьев. Изредка вестники краем глаза замечали горных козлов и степных лисиц, иногда в поле зрения попадала едва уловимая тень снежного барса, медленно и неслышно пробирающегося сквозь сугробы на нижних склонах. Расположившись у замерзших рек, где приходилось разбивать лед кирками, чтобы добраться до воды, после наступления темноты к гуннам тянулись другие животные, испытывавшие жажду: дикие собаки, ворчащие медведи, и, наконец, быстроногие и чуткие ирбисы.

В холодных серых небесах без устали парили черные грифы и царственные орлы, тоже не спускавшие с воинов глаз. Своих покойников гунны закапывали глубоко…

Глава 11

Колонна Северной Вэй

Воины семь дней шли по широкой равнине, окруженной этими высокими горами. С тележками, быками и из-за трудных речных переправ удавалось проходить лишь по десять миль в день — возможно, немного побольше. Стояла ясная и холодная погода, под ногами скрипел снежок, воздух был свежим, высоко в голубом небе висел лунный серп.

Впереди огромной движущейся колонны Гьюху, обладавший глазами ястреба, приостановил коня и стал смотреть. Аттила поднял руку, и все замерли.

Они ждали. Но ничего не происходило. Гьюху продолжал смотреть на восток. Нетерпеливый юный Аладар понесся галопом.

— Мои глаза в два раза моложе твоих, Гьюху! — закричал воин. — И я ничего не вижу!

Гьюху не обратил на него внимания. Прошло еще несколько минут. Чагельган фыркнул и поднял свою большую безобразную голову. Аттила потянул за поводья.