Виктория Холт - Исповедь королевы Страница 52

Я догадалась, что он будет читать мне нотации по поводу моей расточительности, потому что именно этот недостаток особенно осуждал, поскольку сам славился спартанским образом жизни. Иосиф всегда хотел быть правителем, главной заботой которого является улучшение положения своего народа. Он любил путешествовать инкогнито среди народа и творить добро втихомолку. Однако злонамеренные люди утверждали, что, хотя он некоторое время оставался инкогнито, потом, в кульминационный момент своих похождений, он любил неожиданно открывать, кто он такой. В таких случаях он будто бы заранее договаривался с каким-нибудь человеком, чтобы тот раскрыл его тайну и Иосиф мог заявить с драматическим видом: «Да, я — император!»

Я отказывалась верить этому, считая подобные слухи злонамеренными сплетнями. Но, когда визит Иосифа подошел к концу, я уже не была так уверена в своем мнении. На самом деле для него было крайне неудобно приезжать инкогнито. Почему он непременно должен был остановиться в посольстве? Он сказал, что во время своего визита в Версаль у него нет намерения останавливаться во дворце или в Трианоне. Для него должны были найти в городе две меблированные комнаты, потому что он желал, чтобы с ним обращались не как с императором Австрии, а как с обычным гражданином.

Сегодня, думала я, наступит этот день — день нашей встречи.

Я была в своей туалетной комнате. Мои волосы были распущены по плечам, потому что упряжка из шести лошадей мсье Леонара еще не пронеслась с грохотом по дороге из Парижа в Версаль. Вдруг я услышала во внутреннем дворе стук лошадиных копыт. Время было половина десятого, и я почти не обратила на это внимания, поэтому была очень удивлена, когда мне доложили, что за дверью находится аббат Вермон вместе с приехавшим ко мне посетителем. Этот посетитель не стал ждать, пока о нем доложат, и бесцеремонно ворвался ко мне.

— Это… это же действительно мой брат Иосиф! — вырвалось у меня.

И я забыла обо всем, кроме того, что это мой брат. Я снова чувствовала себя ребенком, словно мы опять были в Шонбрунне и он собирался отчитать меня за какой-нибудь проступок. Я подбежала к нему, вскинула руки и обняла его. Иосиф тоже был растроган, и, когда он обнимал меня, у него на глазах выступили слезы.

— Моя маленькая сестричка… Моя прелестная маленькая сестричка!

— Ах, Иосиф, как это чудесно — увидеть тебя… Как давно… Я так часто думала о тебе, и о нашей дорогой матушке, и о доме…

Я бессвязно болтала по-немецки, непроизвольно перейдя на свой родной язык.

— Ох, Иосиф, как это чудесно! Я словно снова стала маленькой девочкой!

Иосиф сказал, что ему приятно видеть меня. В ту минуту он был нисколько не похож на того строгого брата, который так критиковал меня за мое легкомыслие там, в Вене. Но мы, немцы, сентиментальный народ. Прожив столько времени среди французов, я уже успела забыть об этом.

Мы продолжали болтать.

— А как поживает дорогая мама? А как там сады Шонбрунна? Работают ли все еще фонтаны, как раньше? А как там наш маленький театр в Хофбурге, где мы ставили свои спектакли? Как поживают слуги? Как мои собаки… те, которых мне пришлось оставить там? Здорова ли мама и счастлива ли она? Я боюсь, что она слишком много переживает. Как бы мне хотелось увидеть ее! Ты должен сказать ей, Иосиф… сказать ей, что я страстно желаю снова увидеть ее.

Мы смеялись и кричали. Иосиф сказал, что я стала красавицей. Когда я уезжала, я была прелестным маленьким созданием, а теперь стала восхитительной женщиной. Если бы он встретил такую красавицу, как я, то непременно женился бы снова.

Как взволновала нас эта встреча! Мы упивались радостью в течение целого часа, прежде чем перешли к той неприятной задаче, которая привела Иосифа во Францию. Конечно же, эта задача состояла в том, чтобы читать мне нотации, критиковать меня и научить меня, как исправить свои глупости.

Когда моя почти истерическая радость от нашего воссоединения прошла, я уже была в состоянии воспринимать его объективно и даже несколько критически. Его едва ли можно было назвать красавцем. Он нарочито одевался просто. Его костюм скорее можно было назвать деловым, чем нарядным. Цвет его был красновато-коричневый. Этот цвет стал популярным у нас при дворе с тех пор, как Роза Бертен сшила мне платье из шелка такого же оттенка. Король почему-то назвал его блошиным. С тех пор красновато-коричневый цвет стал модным. Но едва ли он был к лицу моему брату. Мне не понравились его короткие сапожки, которые делали его похожим на простолюдина, да и прическа Иосифа совершенно не подходила ему как императору. Он немного сутулился и сильно постарел с тех пор, как я видела его в последний раз.

— Ты ведь думаешь, что я не выгляжу так, как должен выглядеть император Австрии? Признайся в этом! — сказал он.

— Ты похож на моего брата Иосифа, и это все, что мне нужно.

— О, тебя тут научили делать изящные комплименты! Но я — простой человек и люблю прямой разговор. А теперь нам необходимо остаться наедине, потому что я хочу поговорить с тобой.

— Ты желаешь, чтобы я провела тебя к королю, который будет очень рад познакомиться с тобой?

— Всему свое время, — сказал Иосиф. — Сначала я хотел бы услышать из твоих собственных уст, правдивы ли все эти слухи. Ты должна быть откровенной со мной, потому что именно для этого я приехал в Версаль. Есть, правда, еще кое-какие дела. Мне необходимо знать всю правду без утайки.

Я провела его в маленькую переднюю и закрыла дверь.

— Вся Европа, — сказал он, — говорит о твоем браке. Правда это или нет, что король неспособен выполнять свои супружеские обязанности?

— Это правда.

— Несмотря на то, что он много раз пытался?

— Да, много раз.

— И доктора осмотрели его и обнаружили, что для того, чтобы сделать его нормальным мужчиной, необходимо вмешательство скальпеля?

Я кивнула.

— И он уклоняется от этой операции?

Я снова кивнула.

— Понимаю. Нужно заставить его исполнить свой долг.

Иосиф расхаживал взад и вперед по комнате, словно беседуя сам с собой. Конечно, он был одет в простую одежду, но его особая осанка выдавала в нем императора. Заметив это, я начала сомневаться, действительно ли Иосиф был таким простым человеком, каким хотел казаться.

Он задал мне множество вопросов интимного характера, и я отвечала ему искренне.

Потом он сказал:

— Пора идти.

Я отправила посыльного к королю, чтобы сообщить ему, что мой брат находится во дворце и что я хочу немедленно привести его к нему, потом взяла Иосифа под руку и провела в апартаменты короля.

Луи поспешил навстречу моему брату и обнял его.

Луи был выше ростом, и, хотя его никак нельзя было назвать самым элегантным мужчиной при дворе, он заметно выделялся рядом с Иосифом. Иосиф вел себя как старший брат. Хотя он, может быть, и любил путешествовать инкогнито, но сразу же дал понять, что, по его мнению, король Франции занимает более низкое положение, чем император Австрии. В момент встречи Луи был одет в бархатный костюм пурпурного цвета, так как носил траур по королю Португалии, умершему незадолго до этого.

Мужчины обменялись шутливыми замечаниями, и Луи заверил моего брата, что весь дворец в его распоряжении, на что Иосиф рассмеялся и покачал головой.

— Нет, брат, — сказал он, — Я предпочитаю жить как простой человек. Моя квартира в Версале меня вполне устраивает. Даже комнаты в доме одного из твоих слуг достаточно хороши для меня.

— Вы, несомненно, не найдете там того комфорта, к которому привыкли.

— Я не придаю большого значения комфорту, брат, и не настолько привык к нему, как ты. Походная кровать и медвежья шкура — вот все, что мне нужно.

Во время разговора Иосиф оглядывал украшенные позолотой апартаменты, и его взгляд был слегка презрительным, как будто в нашей роскоши было что-то греховное.

Король сказал, что Иосиф должен встретиться с членами королевской семьи и с некоторыми министрами, прежде всего с мсье де Морепа. Иосиф ответил, что ничто не доставило бы ему большего удовольствия. И все утро прошло в приемах и представлениях. Я чувствовала себя не совсем удобно из-за того, что мои волосы не были убраны, но у меня совершенно не было времени, чтобы выполнить эту длинную процедуру. Бедный мсье Леонар, должно быть, был в отчаянии, но я, конечно, не могла оставить брата. Если бы Иосиф заранее сообщил нам, когда придет, насколько это было бы удобнее для всех нас! Но его простые привычки заметно усложнили нашу жизнь во время его пребывания во дворце.

Иосиф обедал в моей спальне. Никаких церемоний, потребовал он. Принесли стол, мы уселись на табуреты, которые были довольно неудобными, и, таким образом, все трое отобедали в абсолютно неофициальной обстановке. Ни один из нас не чувствовал себя непринужденно. Уверена, что ни Луи, ни я не испытывали бы такого напряжения, если бы обедали в нормальной обстановке.