Наталья Павлищева - Княгиня Ольга Страница 53

Адальберт еще долго рассказывал о преимуществах дружбы с Римом, о блеске королевского двора, о том, как хорошо будет на Руси, стоит ей принять веру из рук его, Адальберта. Но княгиня слушала вполуха, мысли были далеко. Сын все понял и как теперь поступит, можно только гадать. Во всем Святослав слушает мать и не перечит, кроме дел в своей дружине и веры, крепко стоит на своем — веру предков предавать нельзя, добра не будет.

Адальберт ушел из княжеских покоев раздосадованным, хотя и получил богатые дары. Не радовали связки мехов, каких не увидишь больше нигде, не радовала золотая гривна, приятно оттягивавшая шею. Он уже понял, что князь ничего не знал о посольстве к Оттону, что самого епископа в Киеве не ждали. И только богатый ужин, присланный княгиней, и обильное питье придали хоть какую-то приятность пребыванию в варварском городе. Но первая же девка, которую он попробовал прижать к двери своей ложницы, рассчитывая на взаимность, дала такой отпор, что он чуть не отлетел к другой стене. Адальберт несколько дней не находил себе места, князь уехал к своим воям, все вокруг говорили, что он вообще редко бывает дома. Это бы хорошо, его синие с металлическим блеском глаза совсем не радовали епископа, но и княгиня не торопилась приглашать к себе еще раз. Когда Адальберт попробовал пройти в терем по-свойски, как старый знакомый, путь ему преградили довольно внушительные стражи, объявившие, что и княгини нет в Киеве. Пришлось ходить по Киеву самому.

Довольно быстро Адальберт понял, что княгиня Ольга тоже предпочитает Вышгород, но и туда его не звали. Поразмыслив, он решил, что это происки греческого священника. Это открытие только раззадорило Адальберта, что ж, с византийцем сразиться даже интересно. Прибывшие с епископом помощники из-за не слишком горячего приема даже приуныли, Адальберту стоило немалых усилий поднять их дух. Были минуты, когда он и сам не очень верил в успех миссии, но брал себя в руки и шел проповедовать. А вот это оказалось очень сложно, точно киевляне сделаны из другого теста. Они молча слушают, потом усмехаются и просто уходят. И неясно, поняли ли, о чем говорил. Главное, они не спорили, словно епископ со спутниками говорили о том, что этих русичей просто не касается. Фаст объявил, что Адальберт должен вызвать на открытый богословский поединок местных священников, их называли волхвами. Епископ согласился, в словесном бою он мог победить, риторике Адальберт научен хорошо, в спорах о вере убеждал кого угодно. Но волхвы вызова не принимали, они вели себя так, точно гостей из Рима не было в городе вовсе. Тогда было решено идти прямо на капище.

Как об этом решении, да еще так быстро, узнала княгиня, Адальберт не понял, видно, были у хозяйки Руси всюду свои глаза и уши. Ольга прислала к епископу холопа сказать, чтобы волхвов не трогали и на капище не ходили. Сам Адальберт немало испугался, он хорошо помнил жесткий взгляд князя-язычника, а вот остальных отговорить не удалось. Чудом спасшийся Фаст перед смертью рассказал епископу, что их даже не допустили к капищу, киевляне забросали проповедников камнями только при попытке приблизиться к своей святыне. Фаст, отплевывая кровь из разбитого рта, трясущимися губами пытался отхлебнуть из большой чаши, но нутро не принимало даже воду. Закрыв глаза помощнику, Адальберт тяжело задумался. Он остался один, двое слуг не в счет. Проповедовать дальше невозможно, оставалось попробовать все же поговорить с княгиней, иначе и самому можно сгинуть в этих лесах.

На сей раз Ольга была в Киеве и епископа к себе допустила. Говорили в малой трапезной. Адальберт не мог знать, что у княгини уже был тяжелый разговор с сыном по поводу гостей из Рима. Святослав потребовал ответа от матери, зачем ей, кроме своего священника, понадобились еще и римские. Ольга смотрела на сына и вспоминала князя Олега Вещего, которого видела еще в далекой молодости. Святослав отличался от Олега только, пожалуй, ростом. Олег был Вещим, то есть волхвом. Сердце матери сжалось при одной этой мысли — неужели?! Неужели и ее сын волхв?! Она даже помотала головой, нет, не может быть, у него сыновья, а волхвы не могут иметь семью. Но легче не стало, тем более что Святослав жестко потребовал, чтобы Адальберт со свитой немедленно убирался восвояси, иначе беды не миновать. Даже предложил проводить подальше, чтоб не забили ненароком.

— Но почему? — не понимала мать. — Они несут свою веру.

Глаза сына стали бешеными:

— Кто их звал с их верой?! Пусть бы сидели тихо и не лезли в души русичей, так нет, речи говорят, людей смущают.

Ольга не успела возразить, князь взъярился окончательно:

— Зачем ты их позвала?! Константину назло? Его не тем брать надо! Сейчас не время с греками ссориться, о том не подумала?

И мать впервые под напором сыновней воли отвела глаза, беспомощно забормотала:

— Я не звала…

Глаза Святослава стали насмешливыми:

— А кто? Оттон сам прислал? Или твой Остомысл в Рим по своей воле поехал?

Княгиня не знала, что ответить, сын явно возмужал настолько, что готов полностью взять власть в свои руки. Это так поразило мать, что на мгновение она даже забыла о теме разговора. Напомнил князь, круто повернувшись, как делал всегда, когда бывал недоволен, он шагнул к двери, не попрощавшись, и только коротко бросил:

— Скажи, чтоб уезжали поскорее и чтоб к волхвам не совались, плохо будет.

Княгиня долго сидела молча, вот и настало время, когда сын заберет власть, вот и кончилось ее правление. А долгим ли было? Князь Игорь погиб пятнадцать лет назад. Много это или мало? Все эти годы она старательно обустраивала Русь, как много лет до того Вышгород. Ольга уже жалела, что отправила то посольство, не надо было злить сына. Что теперь? Святославу тошно сидеть дома, его манят дальние дороги и походы с дружиной. А как же Киев, если князь уйдет в поход? Мать вдруг поняла, что ее век не кончен, она нужна сыну, как много лет была нужна его отцу. Святослав воин? Пусть себе воюет, его не удержишь. Но, вернувшись в Киев, он всегда будет видеть хозяйство в порядке. Ольга смирилась с мыслью, что сына не удастся крестить, и совсем забыла про Адальберта. Правда, она все же отправила епископу предупреждение и с тревогой узнала, что гости не вняли голосу разума.

Княгиня предложила Адальберту защиту, пока тот будет находиться на Руси, и попросила как можно быстрее уехать восвояси. Епископ не мог понять, почему киевляне не идут ни на какие споры, почему не хотят даже слушать проповеди, он стал выговаривать Ольге, что это происки ее греческого священника. Княгиня невесело рассмеялась:

— Он сам сидит в тереме тихо и никаких проповедей на улицах не читает. Не время еще Руси веру менять, в ней своя, дедовская, крепка.

У Адальберта вертелся на языке вопрос: а как же она сама? Княгиня, видно, поняла без слов, снова усмехнулась:

— И я тоже против княжьей воли не иду. Ежели бы ты сидел тихо, то и жил бы здесь долго, а киевлян трогать нельзя. Зачем на капище пошли, предупреждала же! Королю Оттону передай, что ошиблись мы, рано еще Русь в Христову веру звать.

Адальберт размышлял над ее словами весь первый день пути из Киева. Ему действительно помогли исчезнуть потихоньку и посоветовали по дороге не пытаться рассказывать, зачем приезжал. Если хочет домой живым добраться. Адальберт очень хотел, а потому зарекся с русичами разговаривать, всю дорогу молчал и думал. Богатейшая страна, сильные люди, только права архонтесса, не время еще. А когда будет это время? Не опередит ли Константинополь? Их священников уже немало в Киеве, как им удалось не вызывать у русичей раздражения? Греки хитры, они будут сидеть тихо, к своей вере склонять осторожно, пока действительно не придет время. А в Риме поверили в приглашение, поверили, что Русь может вот так позвать к себе чужаков вере учить! Сердце Адальберта жгла досада, он понимал, что битва за огромную страну грекам практически проиграна, римлян надолго запомнят в Киеве, слишком шумно появились, а хитрые греки вползут туда тихо с караванами своих купцов и останутся до поры до времени.

Глава 59

Лето — время Перуна, бога, помогающего ратникам. И хотя оно не скоро, ратный дух уже поселился в Киеве. Мужчин как подменили, почуяли дух дальнего похода. Все уверены, что пойдет князь на Царьград, куда же еще, туда рано или поздно ходили все до него. Сам Святослав молчит, только хмурится или улыбается загадочно. Его дружина не знает покоя ни днем, ни ночью, князь все время твердит, что лучше научиться до боя, чем во время него. Прав, конечно, да только для женщин лучше, когда их мужчины дома. Вот княгиня Ольга это понимает, при ней ни единого похода не было, а как Святослав волю взял, так и стали русичи снова походами бредить.

Беспокоятся все — и воеводы, и простые киевляне, только дружинники князя не волнуются, куда скажет, туда и пойдут.