Саймон Скэрроу - Братья по крови Страница 54

Однако, если вдуматься, опасность может подстерегать не только снаружи. Не исключено, что кто-то в колонне вынашивает мысль сорвать намерение трибуна взять Каратака. Только вот кто? Катон перевел внимание на колонну, что молча продвигалась по мирной сельской местности. Тянулась согбенная весом своих походных торб пехота; многие из солдат обернули себе головы засаленным тряпьем, чтобы впитывался пот. Всадники вели в поводу своих коней, навьюченных всевозможной поклажей. Громыхали по сухой тропе повозки и телеги, направляясь к мреющей вдали цепи сиреневых знойных холмов. Взглядом Катон отыскал крытую повозку Септимия – имперский агент, скрестив руки, сидел рядом со своим рабом на козлах и трясся всем телом в такт нырянию колымаги по ухабам.

Септимий успел ему огласить свой перечень подозреваемых, но Катон пока не замечал за ними явных признаков измены. Гораций казался чересчур уж солдатом, и вряд ли был способен на интриги. В трибуне Отоне и его жене, несмотря на некие недомолвки, тоже не угадывалось четких признаков причастности к какому-либо заговору. Но кто-то же помог бежать Каратаку, и при этом оказался безжалостен настолько, что убил двух солдат. Такой человек являет собой серьезную угрозу. Особенно если Септимий прав насчет его намерения устранить их с Макроном.

Одно время Катон был с упоением погружен в армейский быт с его четкой установкой сражать врага. Но с появлением имперского соглядатая с новостями о замыслах Палласа Катон поневоле проникся состоянием повышенной осведомленности. Обеспокоенный ум начал высматривал любые признаки измены, трудно было даже засыпать по ночам. Теперь он, укладываясь, следил, чтобы меч был неподалеку, а кинжал – рядом с валиком для головы. Хотя вполне понятно, что врагу хватит изощренности на то, чтобы прикончить его, когда подвернется случай. Прямое убийство было маловероятным: все-таки чрезмерный риск при минимальной награде. Гораздо вероятнее, что человек Палласа будет выжидать расклада, когда их с Макроном гибель будет смотреться либо случайностью, либо, что еще лучше, послужит каким-то дальнейшим его целям. К примеру, что, если их убьют при переговорах с Картимандуей? Если в смерти обвинят варваров, это вызовет разлад между Римом и бригантами. Убийце это явно на руку. Надеяться оставалось на то, что изменника знает Каратак. Если еще не поздно договориться о мире, то можно будет, неотрывно следя за беглым врагом, установить, не поддерживает ли он связь с кем-нибудь в римской колонне. И если это произойдет, то нужно нанести удар, удар беспощадный.

Под вечер, вскоре после того как Отон скомандовал остановиться и разбить лагерь, на гребне холма – расстояние чуть дальше мили – появилась другая, заметно бо́льшая группа всадников. Катон с Макроном стояли невдалеке от легионеров, намечающих заступами контуры укрепления. Тревогу подняли люди из когорты Ацера: прекратив работу, они повернулись и стали вглядываться в сторону холма. Группа всадников там насчитывала по меньшей мере полсотни. На этот раз было видно, что это явно не охотники – предвечерний свет солнца поблескивал на шлемах и выпуклостях щитов.

Катон обернулся к центру лагеря, где находился трибун и Веллокат, а с ними кое-кто из офицеров. Отон пристально смотрел в сторону всадников, но приказа трубить тревогу не давал. Вместо этого он коротко обернулся к одному из своих адъютантов и указал в сторону Катона. Человек кивнул и припустил трусцой через строящийся лагерь.

Все это видел Макрон.

– Чего ему от нас понадобилось?

– Сейчас узнаем, – ответил Катон, а сам еще раз поглядел на холм.

Между тем люди тоже перестали работать и глядели на отряд варваров.

– Макрон, – префект кивком указал на рабочую артель.

Лицо друга преобразилось в маску суровости, и, взмахнув своим центурионским жезлом, он рявкнул своим людям:

– Эт-то что, мать вашу? Вы на гулянку, что ли, вышли? А ну, заступы в зубы, и чтоб я только спины и зады видел!

Легионеры моментально вернулись к работе, и воздух наполнился деловитым постукиванием заступов. Макрон тронулся вдоль линии работников, следя, чтобы никто не отлынивал, а к Катону в это время подбежал запыхавшийся адъютант.

– Господин префект! Трибун Отон шлет вам привет, а заодно просит, чтобы вы вывели одну из своих турм для отражения вон тех конников.

– Отражения? Он желает, чтобы я их прогнал?

– Нет, господин. Просто отбить у них охоту идти на сближение.

Катон смерил адъютанта взглядом: он вообще представляет, во что может вылиться противостояние местным воинам, если те решат приблизиться?

– Хорошо. Скажи трибуну: я не стану наносить удар первым, если этого удастся избежать.

– Слушаю, господин префект.

Адъютант отсалютовал и затрусил обратно к своему начальнику.

Катон отыскал глазами декуриона Мирона: тот только что отстегнул подпругу лошади и сейчас укладывал наземь тяжелое навьюченное седло.

– Мирон, ко мне!

Вскоре префект уже вывел первую турму Кровавых Воронов в сторону всадников, наблюдающих за лагерем. Чтобы не всполошить варваров, ехали ровным шагом. Шум земляных работ перекрывался мягким перестуком лошадиных копыт. Зелено-золотистый глянец от низкого солнца стелился по траве, и длинные тени римских всадников скользили в такт движению, вздымая за собой слабую дымку пыли. Декурион Мирон, держа одной рукой поводья, пристроился рядом с Катоном:

– Надо было, пожалуй, вывести всю алу.

– Трибун хочет, чтобы мы просто за ними приглядывали, – спокойно отозвался Катон.

– Так это и из лагеря можно было делать.

– Можно. Но они могли бы соблазниться подъехать поближе. А так лучше удерживать их слегка на дистанции. Приказ есть приказ, декурион, – твердо сказал Катон, не совсем довольный тем, что подчиненный выказывает волнение при исполнении служебных обязанностей.

Турма продолжала ехать в молчании, пока не достигла подножия холма, на котором, не сдвигаясь ни на шаг, стояли те самые конники. Катон поднятием руки велел своим людям остановиться и образовать строй, и Кровавые Вороны раздались в обе стороны, повернувшись лицом к склону. Фракийцы были напряжены, держа копья и щиты наготове. Их взвинченность можно было понять. Они два года провели в походе против горских племен, когда каждый виденный ими варвар был врагом. Так чем, спрашивается, отличаются от них эти, что маячат сейчас на верху холма? Однако нельзя было допустить, чтобы его люди по неосторожности проявили со своей стороны враждебные действия.

Тени становились все длиннее, трава и кусты вереска золотели отблесками отлетающего дня. Разбивка походного лагеря между тем продолжалась: в очередной раз оглядываясь, Катон замечал, что укрепления поднялись чуть выше, а копающие ров люди ушли в землю чуть глубже. Вот уже замаячили лишь их головы, а позже и вовсе мелькали одни только заступы, взметывая земляные комья над кромкой рва. Внутри укрепления росли ровные, длинные ряды палаток с тугими веревочными оттяжками. Вокруг лагеря кордоном располагалась дежурная когорта, высматривая приближение врага. Наконец строительство завершилось, и когорта утянулась внутрь, а на крепостном валу появилась первая смена часовых, в то время как их товарищи поснимали доспехи и начали готовить ужин.

– Сколько ж нас еще будут здесь морить? – маетно вздыхал Мирон, но не громко, а ровно так, чтобы спровоцировать на ответ своего начальника.

– Пока не отзовут, и ни минутой дольше, – бросил в конце концов Катон.

Декурион хотел что-то сказать, но передумал и не стал разевать рот.

– Господин префект!

Один из фракийцев поднял копье и указал им на холм.

Катон посмотрел в указанном направлении и увидел, что один из всадников отделился от группы и неторопливо начал съезжать по склону; его лошадь при спуске изящно взвивала хвостом. Кровавые Вороны тут же зашевелились, с готовностью сжимая копья и удила.

– Эй, потише там! – властно остерег Катон. – Без моего приказа никто ничего не делает! Всем стоять на месте и ждать моих указаний. Первому торопыге, что сдуру полезет, шкуру спущу!

Конный строй замер и в напряженной тишине ждал, когда со склона спустится всадник. По мере приближения его можно было как следует разглядеть: высокий и статный, на кауром жеребце, ухоженная шкура которого в закатном свете огнисто переливалась. На воине была длинная узорчатая рубаха и синие штаны с кожаными подвязками. Овальный щит был приторочен к седлу, а в мускулистой руке варвар держал длинное копье. Темные волосы лежали на широких плечах двумя толстыми косами; на лице его не было и тени страха. Он остановился в каких-то десяти шагах от Катона и, смерив его свирепым взглядом, вдруг резко повернул своего коня вправо и проскакал вдоль строя, точно так же ярясь на Кровавых Воронов. Затем он повернул обратно и поехал шагом, в конце концов снова остановившись перед Катоном, и ткнул в сторону префекта острием копья. Мирон машинально потянулся к мечу.