Серж Арденн - Герцог Бекингем Страница 54

– Да, что с вами, милый друг? Здесь никого нет, вам почудилось. Посудите сами, кому придет в голову шататься по ночам, да ещё в такую непогоду?! Дьяволу, ведь тоже неохота мокнуть, даже если он принял облик горбуна.

– Э-э-э, не скажите, любезный граф, у нас в Лангедоке, горбун действительно прообраз дьявола. А те, кто встретит его, поберегись!

– Ну, знаете ли, Арамис, у нас в Гаскони совсем наоборот. Увидеть горбуна к удаче, а чтобы было счастье, нужно непременно дотронуться до его горба.

Как смог, попытался утешить товарища д'Артаньян. Услышав восклицания Арамиса, Портосу, отчего-то стало не по себе. Он тут же вспомнил поездку в Шинон, мрачный подвал и гнусный разговор с мерзким карликом-горбуном. Лицо его исказила гримаса, которую заметь кто-либо из друзей, тут же заподозрил бы неладное. Его губы исказила жестокая гримаса, и беззвучный шепот вырвался из уст: «Карлик-горбун на улице Шкатулки, говорите? Думается мне этой ночью, господа, у нас будет на одного врага меньше»

Но капюшон, стена ливня, непроглядная тьма, сделали свое дело, не позволив разоблачить великана. Совладав с собой, Портос не нашел ничего лучшего как рассмеяться. Гогот товарища заставил поморщится недовольного Арамиса.

– К дьяволу предрассудки Арамис, пусть даже всё чертово воинство выйдет навстречу, меня не удержать, если где-то за столом ждет дюжина бутылок доброго вина и баранья нога!

Он вновь разразился хохотом.

– Едемте господа, заодно проверим, где приметы, вернее, в Гаскони или Лангедоке!

Как вы догадались, карлик-горбун вовсе не почудился Арамису, тем более не оказался случайно на углу улицы Вожирар и Шкатулки. Сие маленькое воинство, состоящее из главаря Кокоша, и ещё из четверых головорезов, любезно отпущенных из-под стражи Портосом, наделенного в Шиноне особыми полномочиями, оказалось здесь, чтобы исполнить приказ великана, унеся жизнь господина де Ро.

Итак, в эту ночь, вместе с горбуном, в предместье Парижа прибыли вполне известные вам особы: дезертир, бывший солдат короля Жак Совар; верзила Картобра; пьемонтец Протти; и малыш Дидье, самые верные и жестокие «псы», папаши Кокоша. Подробности причины, которая заставила сих разбойников прибыть из берегов Вьенны, на берега Сены, сменив Шинон на Париж, так же известна нашему уважаемому читателю, поэтому повторять лишний раз имя жертвы нет резона.

И вот, после того как мушкетеры, скажем так, разминулись с уцелевшими остатками банды «Кленовых листьев», разбойники укрылись от дождя под ветхим навесом, «прилипшем» к каменному забору монастыря Дешо, на улице Шкатулки, внимательно наблюдая за домом, где снимал комнату кавалер де Ро, не решаясь напасть наобум.

Морщась от дождевых брызг и дрожа от холода, Протти взмолился:

– Ну, когда же мы покончим с этим проклятым шевалье, и отправимся в кабачок тетушки Совар, прелестной сестренке нашего Жака, я весь дрожу от холода.

Не повернув головы к вопрошавшему пьемонтцу, горбун проворчал:

– Когда скажу, тогда и пойдем на штурм! Вам итальянцам лишь стоит подуть легкому ветерку, всё мороз, всё холод! Погодка, что надо, ни одной собаки на улице, хоть в этом нам удача!

Тянулись бесконечные минуты, сопровождаемые шумом ливня, тем самым вселяя в души разбойников необъсянимую тревогу. Наконец Кокош, глубоко вдохнул, поддернув длинным носом, будто унюхав благоприятность момента.

– Совар, Картобра, там во дворе…

Горбун ткнул пальцем в направлении ближайшей арки.

– …у забора, лежит лестница, тащите её сюда.

Затем обернувшись к Протти и Дидье, приказал:

– Ну, а вы полезете наверх, прикончите этого дьявола де Ро, тем самым на половину покроете наш долг.

Появились двое с лестницей, приставив её к окну во втором этаже, и верзила Картобра, вцепился в ступени-перекладины своими огромными ручищами, не позволяя деревянной конструкции соскользнуть с мокрого камня стены. Когда Дидье подобрался к распахнутым ставням, Протти уже скрылся за окном. Малыш последовал за ним. Из-за шума ливня, невозможно было расслышать, даже собственных шагов, но выстрел, прозвучавший в комнате, куда пробрались разбойники, всё же донесся до ушей стоящих на улице. Кокош вздрогнул. Из окна показался испуганный Дидье, который спускаясь, вопил:

– Проклятый Протти, выстрелил шевалье прямо в лицо, убил наповал!

Из окна выглянул строптивый итальянец, и, посмеиваясь, пояснил:

– Этот чертов де Ро ранен, даже не сопротивлялся!

– Тем более, на кой дьявол стрелять?! Просил же болванов не шуметь, это дело кинжала, а не пистолета!

Не успела ступня пьемонтца коснуться мостовой, как горбун дал команду:

– Всё, дело сделано, теперь уходим, пока нас не сцапали! Все в разные стороны, встречаемся в «Кукушке»!

Прогнусавил карлик и скрылся во тьме. А ливень всё не утихал, барабаня по крышам, будто оплакивая того, кто мгновенье назад лишился жизни.

1 Здесь вероятно, следовало бы четко обозначить о ком идет речь. Мушкетеры – в XVI —XVII веках, род войск в инфантерии (пехоте), попросту солдаты вооруженные мушкетами, имеющиеся в любой европейской армии. Во французской армии XVI столетия ими усиливались пехотные роты – по одному стрелку на трёх копейщиков. В недалеком будущем огнестрельное оружие на полях сражения стало играть главенствующую роль, и мушкетеры стали составлять до двух третей всей пехоты. Кроме вооружения и задач, ставящихся перед ними во время военных компаний, они мало чем отличались от прочих солдат. Но во все времена, в каждой из армий, была своя элита – как например мушкетеры Королевского Дома французского монарха, назначение, содержание и статус которых разительно отличался от прочих господ, служащих под знаменами Его Наихристианнейшего Величества. (Не говоря уже о том, что королевские мушкетеры являлись кавалерийским подразделением) Именно о сих уважаемых господах, идет речь в этой главе, нашего повествования.

2 Королевские мушкетеры, в отличие от жандармов и шевалежеров, подаренных дофину отцом, Генрихом IV, и прочих вышеперечисленных подразделений, сформированных задолго до описываемых событий, были созданы лично молодым Людовиком, отчего являлись предметом гордости монарха.

3 Капитаном роты мушкетеров являлся король Франции, но фактическим командиром, которого называли «капитаном», был капитан-лейтенантом.

4 Lieutenant(фр.) Лейтенант – «заместитель»

5 Гарпии – одни из самых свирепых и уродливых персонажей греческой мифологии, изображаются в виде диких полуженщин-полуптиц отвратительного вида. Они, подобно прочим чудовищам, наводят ужас на людей.

6 Морфей – бог сновидений в греческой мифологии.

7 Люксембургский дворец – дворец, построенный для Марии Медичи, матери Людовика XIII.

ГЛАВА 31 (90)«Монфокон»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

Что ж, пришло время, нам с вами, вернуться туда, где, под личиной священнослужителя, таятся подлость, жестокость и лицемерие.

И вот, в комнате харчевни «Зеленый лис», занимаемой мессиром де Лавальером, примерно в два часа пополудни, собрались те, кто укрепился в уверенности, устранив противников и конкурентов, принял решение сегодняшней ночью, отправиться к Монфокону, за медальоном, спрятанным одним из тамплиеров, посвященных в тайну «Сокровищ де Шорне».

За сервированным столом – а господа, проживавшие в номере, предпочитали трапезе в обеденном зале таверны, наслаждаться здешней кухней в собственных покоях, быть может ещё и от того, что речи, звучавшие за столом, были не для посторонних ушей – сидели трое. Сделав два больших глотка, шевалье обратился к священнику:

– Святой отец, насколько я понял, вы всецело поглащены уверенностью в том, что «Храмом смерти» наш загадочный рыцарь называет печально известный Монфокон, не так ли?

Прежде чем ответить, капеллан налил в свой бокал розового нектара, и, откинувшись на спинку стула, закатил глаза. Во всех его движениях, гримасах, расположению морщин на лице, говорила несказанная любовь священнослужителя, к неспешным изъяснениям за бокалом доброго вина. К тому же, его несказанно тешило столь глубокое уважение и доверие шевалье к мнению простого капеллана.

– Видите ли, любезный шевалье, принято считать, что данное, так называемое, сооружение, было задумано и построено по проекту главного советника короля Филиппа Красивого – Ангеррана де Мариньи. К слову, я не встречал ни в одном из исторических источников противоречий сему воззрению. Так вот, эта постройка, как вы справедливо заметили, вполне заслуживает жуткого определения – «Храм смерти».

Падре, с величайшим наслаждением сделав глоток вина, отчего его лицо озарилось благостью, столь привычной маской для каждого из священнослужителей, продолжил.

– Ведь по замыслу коадъютора, здесь должна была царить смерть, поставленная в услужение королю. Только представьте сие ужасающее зрелище, когда в проемах, качаясь на ветру, чернеют более сорока повешенных, некоторые из которых уже начали разлагаться, жуткий смрад, неутихающие крики бесчисленных стай ворон, беспрестанно кружащих над стенами виселицы. Что может быть более удачным для сравнения с «Храмом смерти»? Но самое важное, что, несомненно, главным образом подтверждает мою догадку, так это смерть самого де Мариньи, по иронии судьбы повешенного на Монфоконе!