Юрий Вахтин - Приговор Страница 54

  - Так держать! Молодец, герой! Не подвел земляков, честно отдал долг Родине.

  - Не совсем еще, крестный, отдал, - поправил Иван своего крестного.

  - Не понял, сынок. Ты же сказал, все, отслужил два года, - от удивления у него даже глаза округлились.

  - Я не говорил никому, даже матери, думал завтра, но какая разница.

  Иван встал, взял в руки налитую рюмку:

  - Я в отпуск на месяц, а потом поеду учиться в школу прапорщиков на шесть месяцев. Я решил остаться служить в армии на сверхсрочную. Буду Родину защищать, - добавил Иван уже избитую за сегодняшний день фразу.

  Иван сильно волновался, впервые оглашая свое решение перед матерью, он хотел выпить налитую рюмку.

  - Подожди. Как защищать? - мать ладонью прикрыла рюмку. - С этого защита Родины не начинается.

  - Мать, ну ты что? - Иван даже покраснел от стеснения перед деревенскими мужиками.

  Все молчали, видимо, обдумывая неожиданное для них решение Ивана.

  - И где служить потом будешь? Снова в этом Таджикистане? - с трудом выговорил захмелевший сосед дядя Миша.

  - Почему? Служить буду, конечно, в пограничных войсках, это однозначно. А где? Куда пошлют. Куда Родина позовет.

  - Сынок, что ты заладил: родина, родина. Вот она, твоя родина: этот совхоз, эта земля, на которой родился и вырос. Это, по-твоему, не родина?

  - Правильно, это и есть Родина, и ее надо кому-то защищать и в Таджикистане тоже.

  - Но до России от Таджикистана далеко. Тебе, сынок, забили политучебой голову. Подумай, у тебя вся жизнь впереди. Иди учиться в любой ВУЗ, тебя как солдата-героя возьмут вне конкурса, - крестный ласково обнял Ивана за плечи, прижал к себе. - Как отец был бы рад тебя дождаться, царствие ему небесное. Давай, Матвей, за него выпьем, - обратился он к соседу Суховерховых, совхозному ветврачу, сидевшему рядом.

  Весть о том, что Иван приехал в отпуск, через месяц поедет учиться в школу прапорщиков и останется служить на сверхсрочную службу, быстро облетела всех гостей. Даже гармонист Пахом перестал играть, бережно поставил баян на лавку рядом с собой. Ему сразу налили. Начались споры. Как обычно мнения разошлись, одни стали утверждать, что решение Ивана правильное, все казенное, все в достатке, даже сейчас, когда в стране все стало дефицитом. Через двадцать пять лет - пенсия, а ему будет только сорок три года. Всегда чистый и ухоженный, а в совхозе мужики всегда пьяные и небритые. Другая половина гостей утверждала, что тянуть солдатскую лямку: подъемы, тревоги - не стоит, когда все дороги открыты, иди, учись в любой ВУЗ или даже кооператив свой открывай. Быть богатым становилось не стыдно и в нашей стране. Работай, зарабатывай, живи в свое удовольствие без этих тревог и сборов. Долго спорили, потом притихли, стали наливать стаканы, видимо, вспомнив, что они собрались встретить солдата. Выпив, сосед Матвей заключил:

  - Месяц - это много, поживи, Ванюшка, может, и передумаешь уезжать.

  Поставили магнитофонную кассету. Заиграла веселая музыка. Молодежь побежала танцевать. Уже смеркалось, на небе зажглись первые звезды. Воздух пьянил и дурманил весенней свежестью и чистотой. Запах цветов черемухи. Если и есть на земле рай, то это цветущие сады в деревне. Гости стали расходиться, когда уже совсем стемнело. Гостей из соседнего "Михеево" повезли на мотоциклах Петя и Светочка, оставаться ночевать они категорически отказались. У всех были дела с раннего утра, как обычно в деревне: доить, кормить свой скот, к тому же завтра суббота, а это в колхозе рабочий день.

  Нина Никаноровна осталась с сыном одна за большим столом, сбитым из струганных досок. Она обняла сына, погладила по непослушным вихрам:

  - Сынок, но скажи, что пошутил! Захотел всех разыграть, - допытывалась у сына Нина Никаноровна.

  - Нет, мать. Я решил, так и будет, - Иван сидел, насупившись, низко опустив голову. - Я выбрал для себя профессию.

  - Что дала эта профессия твоему дяде Володе? Даже могилу хорошую и гроб не заслужил. Похоронили с табличкой вместо креста. Всю свою жизнь он Родину защищал, все здоровье отдал.

  Иван молчал. Спорить с матерью, обижать память о дяде он не хотел. Хотя он и не одобрил в письме самосуд дяди. Может, где-то в глубине души и поддерживал его действия, повинуясь скорее мальчишеству, чем здравому смыслу.

  - Я выбрал, мать, для себя профессию, - еще раз, но уже мягче и ласковее повторил Иван. - Ты не обижайся, мам, с тобой Петька, он оканчивает школу, сдаст экзамен, уезжайте с ним в город, пусть он в институт поступает. Он хорошо учится, сдаст экзамены, да и директор даст ему направление от совхоза, поступит вне конкурса в СХИ. Пусть учится на механика. Он технику любит. Вон отцов мотоцикл из железок собрал, работает лучше нового, я даже проехать попробовал.

  - Я думала и невеста, Светочка, тебе будет. Сирота она, одна сестра в городе. Очень хорошая девушка.

  - Вот Петьке и невеста, - улыбнулся Иван.

  - Она старше Петруши на пять лет.

  - Подумаешь, пять лет. Это еще и лучше, когда жена постарше, поумнее, порассудительней, будет одергивать. Петька - совсем домашний, как девчонка. В институте и кафедра военная есть, звание получит офицерское. Служить с его характером тяжело, он добрый, всех ему жалко, котенка не обидит. А жизнь ожесточается, иногда приходится просто выживать, кто быстрее - или ты, или тебя, - Иван тяжко вздохнул.

  - Ты стрелял в людей, сынок?! Это же страшно! - мать даже побледнела, задав вопрос сыну.

  - Мама, тогда об этом совсем не думаешь. Просто нет времени думать. Или ты выстрелишь быстрее, или тебя убьют. Да и они не как не совсем. Одурманят их наркотиками, они даже не понимают, что делают, идут открыто, напролом. Потому и стоит в Таджикистане целая армия, иначе захлестнут Россию наркотики. Их везут сюда целыми караванами. Молодежь растет бесшабашная, нет ни цели, ни идеалов в жизни, одни развлечения. Хочется всего сразу и много. Может, это и хорошо, вот вы что, кроме работы в жизни видели? Ваше поколение, кто до войны, в войну, после войны родились. У нас в Таджикистане на заставе антенна была спутниковая. Оттуда с Запада все фильмы США, одни боевики, смерть, насилие, кровь, деньги любой ценой, деньги выше всего. Они, я уверен, у себя свободно такие фильмы не крутят, а у нас, я смотрю, и по телевизору сплошь одни боевики из США, и тарелка, антенна, уже не нужна.

  - Почему, Ванечка, мы учились, мечтали, строили. Наше поколение верило в счастливую жизнь, - попробовала возразить Нина Никаноровна.

  - А где она, счастливая жизнь? Очереди длинной в километр, - Иван закурил, хотя он и стеснялся еще курить при матери, но сейчас он даже не заметил этого.

  - Вот вы, дети войны, мечтали: все отстроите снова и заживете счастливо, - продолжал он, - а есть ли строй государственный, когда всем хорошо? Наверное, это просто миф, утопия. Если есть государство, то государство - это машина угнетения, где главное слово "надо", а не "хочу". И теперешняя свобода слова это временно все. Пройдет все, построят, что хотят построить и начнут закручивать гайки. Так было, так будет всегда.

  Иван замолчал. Нина с удивлением посмотрела на повзрослевшего, поумневшего сына.

  "Он взрослый, он совсем взрослый в свои двадцать лет, - подумала она. - Откуда в двадцатилетнем юноше такие взрослые мысли. Да, быстрее взрослеют наши дети". Они всегда жили и не задумывались, хотя все, что говорил Иван, было правдой. Жизнь ускоряется, и вчерашние школьники, оставшись наедине с трудностями, опасностями взрослеют быстрее. Вот Игорь Ненаших, они с Иваном ровесники, в армии не был, отсрочка по здоровью, а он играет с пятнадцатилетними в футбол, в лапту.

  Приехал Петр, сел рядом с братом. Иван был выше, шире и уже сложился как мужчина. И хрупкий Петр был подростком рядом с ним.

  - Все, сынки, пошли отдыхать. Все собрали, завтра перемоем. Устала я за день, да и придут с утра, как заведено, головы поправить.

  Мать обняла своих сыновей и, взяв их обоих под руки, пошла с ними в дом, счастливая и гордая.

- 27 -

  Все шло спокойно после вызова в УВД к майору Тычинину и звонка Скрыльникову, когда Галина побывала в "Сером доме" КГБ. Больше ее никто не беспокоил. Не было и звонков от Короля, в назначенный день зашли Узбек и еще один, незнакомый, забрали проценты, выпили как обычно по сто пятьдесят коньяку и ушли. Галина видела, как они сели в белые "Жигули", ожидавшие их на улице. Скрыльников тоже не звонил. Казалось, ничего не произошло: не было автокатастрофы со смертью Елышева, не было убийства семьи Глебовых.

  Приезжал новый зам по торговле облисполкома, вежливо поинтересовался, не притесняет ли местная власть района, на территории которого находится ресторан. Вежливый такой, интеллигентный, видимо бывший преподаватель. Галина уже успокоилась, обычная рутина работы захватывала все время, оставляя лишь на сон. На выходные она даже выбралась за город в компании таких же кооператоров. Стали создаваться подобие союзов кооператоров, у них были даже свои места для отдыха, и разговоры здесь почти всегда одни - как улучшить законы, развязать руки, дать больше свободы кооператорам. Близких друзей среди кооператоров у нее не было. Так, общалась со всеми понемногу. Готовили шашлык, выпивали. Галина заметила, что в отличие от партэлиты, кооператоры были намного застенчивее, скромнее. Даже казалось, что они стеснялись своего положения, когда в стране у людей не было ничего, а у них было все.