Бурсак в седле - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 54

— Если еще раз окажешься на дороге, будешь на себя пенять.

После такого предупреждения хабаровские жители, естественно, старались не попадаться на глаза людям Юлинека.

В атамана Юлинек был влюблен, как баба: когда речь заходила о Калмыкове, палач разом размякал, длинное костлявое лицо его делалось каким-то жидким, могло целиком переселиться на одну сторону и свеситься набок, могло перелиться в другую половину и также свеситься вниз.

— Наш атаман — настоящий герой, — хрипел Юлинек надсаженным голосом; глаза у него делались влюбленными и приобретали мечтательное выражение, — таких командиров в германской армии нет. Кое-кто может, конечно, говорить, что атаману не хватает образования, но это не помеха: он и без образования может командовать целым фронтом… Умеет делать дела. А порядок какой у себя в отряде навел — только держись! Никто не умеет так толково, сноровисто командовать людьми, как господин Калмыков, — лицо у Юлинека восхищенно перелилось с одной половины на другую, в глазах замерцала благодарная влага, Юлинек дергал правой ногой, что свидетельствовало о крайнем возбуждении, и он мычал сладко, будто проглотил сахарный леденец вместе с деревяшкой, на которую тот был насажен: — М-м-м!

Именно это сладостное «м-м-м» наводило народ на грешные мысли о том, что длиннорукий чех этот, словно обезьяна, неравнодушен к мужскому полу.

Хорунжий Эпов, заправлявший делами в штабе, вообще не мог без содрогания смотреть на палача: на лице его то появлялся настоящий ужас, хотя Эпов не был трусливым человеком, то возникало брезгливое выражение, будто хорунжего после перепоя выворачивало наизнанку и он делился проглоченной пищей с окружающей средой. Однажды он сказал атаману:

— И зачем вы, Иван Павлович, приблизили к себе эту обезьяну?

Взгляд Калмыкова сделался беспощадным.

— Ты в мои дела не лезь, хорунжий. Иначе я тебе такой «жопен зи плюх» сделаю — родную тетю на помощь звать будешь. Понял?

Эпов был человеком неробкого десятка, многое повидал в жизни, а тут оробел, втянул голову в плечи, пробормотал тихо:

— Прошу прощения, Иван Павлович!

Калмыков успокоился быстро, взгляд его обрел нормальное выражение, и атаман махнул рукой, отпуская своего помощника:

— Иди!

***

Товарищ Антон прибыл в Хабаровск. Вместе с ним — трое ловких молодых людей: два парня и одна девушка.

Девушка делали заметные успехи — гораздо быстрее своих товарищей вошла в роль, поняла, что от нее требуется, стала готовиться к грядущим событиям — изучала приемы китайской борьбы, умело стреляла из пистолета и винтовки, когда выходили в сопки, чтобы «почистить оружие», и стреляла лучше парней. Пустую бутылку, поставленную на пень, сшибала с первого раза, а однажды даже подбила вредную трескучую птицу желну, сидевшую на ветке в пятидесяти метрах от нее — пальнула играючи, навскидку, и желна, сдавленно икнув, задрала желтые когтистые лапы и смятой бесформенной тряпкой полетела с ветки на землю.

Товарищ Антон, увидев это, присвистнул удивленно:

— Однако. Не ожидал, не ожидал такой меткости от тебя, товарищ Аня!

Аня Помазкова была довольна: суровый руководитель их редко кого хвалил — в основном хмуро сдвигал брови в одну линию и смотрел в землю, себе под ноги, словно бы боялся споткнуться.

В Хабаровске группа товарища Антона сняла у рабочего депо Серушкина сарай, примыкавший к жилому дому. Сарай этот стоял косо, сползал вниз, в овраг, на дне которого валялись несколько дохлых собак, и старик Серушкин, боясь, что сарай окончательно скатится вниз, каждое утро подпирал его кольями.

— Если не боитесь очутиться на дне этого ущелья вместе с сараем… — Серушкин поморщился — он боялся всяких ям, хотя всю жизнь прожил на краю глубокого оврага, — и ткнул рукой вниз, в курящую сизую дымку, в которой плавали дохлые собаки, — то я вам сдам сарай… Очень дешево.

— Это нас устраивает, — не колеблясь, сказал товарищ Антон. — Только нельзя ли бесплатно?

— Бесплатно нельзя, — твердо произнес Серушкин, — соседи не поймут.

— Вы все-таки наш товарищ по революционной борьбе, — товарищ Антон пробовал воззвать Серушкина к пролетарской совести, но Серушкин упрямо стоял на своем.

— Деньги нужны, — сказал он.

— Какие там деньги, — продолжал гнуть свое товарищ Антон, — мелочь одна…

— Какие-никакие, а все-таки деньги. Без мелочи в лавке никто и хлебной корки не даст… Даже если будешь помирать с голоду — не дадут, не-а, — Серушкин энергично помотал головой, — так что извиняй, товарищ…

— Ладно, — сдаваясь, согласился с хозяином товарищ Антон, — грабитель ты, Серушкин, Антанта, представитель мирового капитализма!

— Да, я представитель мирового капитализма… — гордо произнес Серушкин и топнул ногой, — а если мне есть нечего будет, то кто меня из беды выручит, ты? Ты моей старухе принесешь краюшку хлеба?

Товарищ Антон пошевелил бровями — разговор ему сделался неприятен.

— Дискуссия наша принимает слишком затяжной характер, — сказал он. — Все, хватит!

Хозяин сник, шмыгнул носом и сказал:

— Извиняй, товарищ! — Он до бесконечности мог повторять то, что уже говорил. Через несколько минут ловил себя на том, что повторяется, и тогда лицо его принимало страдальческое выражение. Серушкин вытер рукой нос и повторил, хотя хотел сказать совсем другое: — Извиняй!

Уже поздно, в темноте, товарищ Антон собрал свою группу.

— Завтра всем разойтись по городу, — тихо, приказным тоном произнес он, — надо все про калмыковцев разведать, узнать, где что находится: где штаб, где квартира, которую снимает атаман, в каких казармах поселились казаки, где комендатура, где контрразведка — в общем, все, все, все. Понятно?

Он еще целый час держал группу в сборе, давая каждому задание — объяснял, распределяя людей по улицам, растолковывал, что надо узнать — каждому индивидуально, потом подсел к Ане Помазковой.

— Разговор с тобою — на закуску. Тебе выходить в город пока запрещаю.

— Это почему же? — Аня неожиданно зарделась, будто маков цвет. — Почему?

— По кочану, да по кочерыжке… Не дай бог, попадешься на глаза атаману.

— Ну и что? Я же не грозила ему, не обещала пристрелить на каком-нибудь собрании

— Этого еще не хватало!

— Значит, и опасности никакой нет.

— Есть, — товарищ Антон положил ей на плечо руку, — только ты об этом не догадываешься.

Аня раздосадовано, по-мужицки некрасиво сплюнула на земляной пол сарая.

— Я очень хотела повидать Хабаровск.

Товарищ Антон покрутил головой:

— Как ты не понимаешь простых вещей. Ну, Аня! — Он вздохнул, махнул рукой. — Вот проведут ребята разведку в центре города, узнают, что к чему, тогда и сходишь, погуляешь по улицам Хабаровска.

Цель у группы товарища Антона, прибывшей в этот город, была одна: ликвидировать атамана Калмыкова. Задача была сложная — подобраться к атаману было почти невозможно. Он, ощущая, что на его шее может затянуться