Орел легиона - Ирина Александровна Измайлова Страница 55

Колесница Паандрикора была белой, как молоко, по бортам и передку её украшали серебряные бляшки, такие же, только совсем мелкие, сверкали на конской упряжи. Орлиные перья, трепетавшие над головами серебристых коней, были отличительным знаком вождя.

Священная повозка друидов была тёмно-синей. Широкие чёрные полосы косо пересекали её борта, а на заострённом передке сверкал серебряный полумесяц. Такие же полумесяцы украшали головы вороных коней, роскошные гривы которых, как и хвосты, были заплетены в сотни мелких косичек.

Рокот барабанов смолк. Зато к звуку одного рога присоединились ещё несколько. Колесницы поравнялись друг с другом и стали в одну линию, заняв довольно широкое пространство.

Увлечённые этим зрелищем, люди на площади сразу не заметили, как их вождь спустился с лестницы, снял и передал воину свой клыкастый белый шлем, скинул плащ и остался в одной короткой клетчатой юбке.

На его куда более светлой, чем у остальных горностаев, коже ярко выделялись узоры татуировки. Густая волна тёмных волос была подхвачена широким ремнём, завязанным узлом на затылке.

Паандрикор принял поводья у воина, который вывел его колесницу на площадь, и легко вскочил в неё, сразу став заметнее всех, ибо был на голову всех выше.

— Неразумно! — прошептал Дитрих. — Он много тяжелее большинства возниц.

— Ну, не в пять же раз! Разве для лошадей это так важно? — удивился Крайк.

— В гонке, когда кони выдыхаются, когда идут из последних сил, важна и тяжесть колесницы, и тяжесть возницы, — ответил Зеленоглазый. — Тогда надо было саму повозку сделать легче, но она такая же, как остальные. Да ещё вон серебра на неё наколотили. Кстати, если оценивать коней, то я бы сказал, что и серые, и чёрные лучше всех остальных. Но серые в рывке, пожалуй, посильнее. Зато не выносливее ли чёрные в долговременной гонке? Сколько кругов они пройдут, а, Риона?

— Обычно проходят сорок.

— Немного. Тогда у серых преимущество. Ну, посмотрим.

В это время вновь стало тихо. И в тишине резко, тревожно прогремел гонг. Никто не видел, где он подвешен, однако его удар разнёсся по всей площади. В тот же миг на разные голоса закричали возницы, и двадцать пять разномастных пар коней рванули с места двадцать пять пестро раскрашенных колесниц.

Сперва всем показалось, что сейчас произойдёт свалка и падение некоторых возниц. Каждый рванул, выбирая наиболее удобную для захода в поворот кривую, стремясь опередить, а если удастся, вытеснить соседние повозки. Но, видя, что их неизбежно ударят и сомнут, большинство возниц, не успевших сразу вырваться вперёд, придержали коней, таким образом, откатываясь назад, но уклоняясь от опасного толчка. Двое проявили упрямство, столкнулись, и оба вылетели, покатившись по утоптанному песку площади. К счастью для них, почти все остальные уже промчались мимо, ни одна колесница не задела упавших. Их повозки опрокинулись, кони захрапели, налетая друг на друга, и один из них сразу осел на землю: серповидная насадка чужой колесницы подрезала ему ноги. Тёмные струйки крови поползли в разные стороны, но очень скоро их замесили с песком, растоптали вновь промчавшиеся по этому же месту повозки.

Упавшие возницы успели встать и выбраться за верёвочные ограждения, троих коней подхватили под уздцы и, обрезав упряжь, увели воины. Тот, что упал, остался на пути остальных, и они быстро избавили его от страданий — при заходе на третий круг колесницы объезжали две опрокинутые провозки и неподвижную бесформенную массу посреди тёмного пятна.

Двадцать три колесницы стали понемногу растягиваться, образуя неровную цепь, и лишь пять или шесть ещё боролись впереди, идя плотной группой. Однако вскоре распалась и она — вперёд вырвались, как все и ожидали, два возницы: Паандрикор на своих серебристых конях и молодой сухощавый возница-друид, ловко управлявший парой великолепных чёрных жеребцов.

Толпа кипела. Слышались выкрики, свист, насмешки в адрес отстающих и приветствия идущим впереди. Многие ободряли приветственными возгласами своего вождя, но кое-кто криками поддерживал возницу священных коней.

На десятом круге стало очевидно: выиграет одна из двух колесниц — повозка Паандрикора или повозка друида. Остальные отставали уже больше чем на четверть громадного овала.

Постепенно серые кони стали выходить вперёд, чёрные отставали от них уже почти на целый корпус: это было отчётливо видно, так как колесницы шли бок о бок.

Вероятно, Зеленоглазый первым заметил, что с конями вождя творится неладное: на бегу они стали неестественно мотать головами, вскидывая ноги выше, чем было необходимо, их дыхание сделалось неровным, точно гонка уже подходила к концу и животные выложили все свои силы.

Ещё круг, ещё. И вдруг один из серебристых жеребцов пронзительно заржал и резко рванул в сторону. Повозку мотнуло, шарахнуло из стороны в сторону. Возница удержался, более того, сумел удержать коней и на какое-то, совсем краткое, время выровнять их бег.

Но тут взбесился и второй конь. Он взвился на дыбы, толкнув первого, тот яростно завизжал, и они сшиблись, а колесница по инерции налетела на них сзади, каким-то чудом не изувечив обоих. Повозка тоже «поднялась на дыбы», и вознице пришлось упасть на одно колено, чтобы удержать равновесие. Однако новый толчок швырнул его на низкий борт, а затем колесница опрокинулась, и Паандрикор кувырком вылетел на землю.

Зрители завопили. Большинство из них кричали от ужаса, но кто-то, возможно, не удержал и воплей восторга. Колесница святилища пронеслась мимо упавшего, сзади уже летели остальные.

— Что он делает?!

— Его же убьют! Смотрите! Смотрите!

В следующие мгновения взоры всех обратились к человеку, который совершил, с точки зрения большинства, совершенно безумный поступок. Оказавшись, вероятно, совсем рядом с опрокинутой колесницей, он мгновенно проник за верёвочные заграждения, бросился к упавшему и рывком приподнял его, оттащив в сторону, так, чтобы корпус колесницы его прикрыл. Это было сделано вовремя — другие повозки уже накатывали, уже мчались мимо. Чьи-то кони едва не врезались в колесницу вождя, послышался храп, отчаянный вопль возницы.

А отчаянный незнакомец, облачённый, как все теперь увидели, в чёрный друидский плащ, уже хватался под уздцы, осаживал отчаянно бьющихся коней.

Стараясь их успокоить, Дитрих (среди всех собравшихся сделать такое мог, очевидно, только он!) вдруг заметил на серой шерсти, возле ушей, тёмные пятна.

— Бесы рогатые! — прошипел Зеленоглазый на своём родном языке и четырьмя ловкими движениями выдернул четыре серебряные бляшки из ремней упряжи.

Кони почти сразу перестали биться и рвать из его рук поводья и заржали, будто желая вновь ринуться в сражение.

— Можешь встать,