Александр Листовский - Солнце над Бабатагом Страница 57

— Куда это вы ее? — спросил Лихарев.

— А вот приручил, товарищ комбриг, — сказал Кузьмич с достоинством. — Ну и злющий кобель. Мишкой зовут.

Лихарев потянулся погладить собаку.

Пес зарычал и, вздыбив шерсть, лязгнул зубами.

— Ничего. Вы не бойтесь, товарищ комбриг. Он такой, он привыкнет. Раз за ногу цапнет, а потом, факт, привыкнет.

— И вас цапал?

— А как же! Это у них, факт, обычай такой… Товарищ комбриг, я вот видел, в 1-м туркестанском полку таких собак используют для связи. Говорят, хорошо работают. Вот мне и пришла мысль: что, если и нам таких связных завести?

— Где же вы их наберете?

— А вы только прикажите. Я за один день целую дюжину наловлю. Они очень даже хорошо идут на бараний курдюк. Покажешь собаке кусок, так она хоть на кибитку полезет.

— И все же за ногу хватает?

— Не без этого. Но я, факт, готов пострадать.

— Что же, товарищ лекпом, мысль ваша очень хорошая. Давайте займитесь. Много нам, конечно, не надо. А так штук пять приручите. Дело полезное.

— Слушаюсь, товарищ комбриг! Разрешите идти?

— Идите, товарищ лекпом.

— Пошли, Михаил! — сказал Кузьмич, дернув веревку.

Пес, виляя обрубком хвоста, покорно побежал за лекпомом.

Лихарев посмотрел ему вслед и пошел в штаб бригады, улыбаясь чему-то…

Вихров и Суржиков сидели посреди двора у черневшего в темноте широкого карагача и тихо беседовали. Разговор шел о небесных светилах.

Вокруг лежала насыщенная влажными испарениями душная ночь. Эскадрон только что возвратился из похода, и слышно было, как на коновязи тяжело вздыхали уставшие лошади.

— Значит, на луне жизни нет? — спрашивал Суржиков, поглядывая на небо.

— Нет. Жизнь на луне невозможна, — ответил Вихров, — Очень низкая температура… «Постой, сколько же там градусов? — подумал он. — Вот, черт, не помню. Забыл».

Если б он знал, что ему придется вести беседу по астрономии, то он, конечно, постарался бы подыскать в библиотеке подходящую книгу. Вихрову очень нравилось беседовать с этим любознательным молодым казаком, в котором он угадывал большие способности, и он уже намеревался просить Ладыгина направить Суржикова, так же как когда-то Митьку Лопатина, в военную школу. «Из этого бойца будет толк», — думал он.

— А все-таки я считаю, что когда-нибудь придумают летательные машины для сообщения между планетами, — сказал Суржиков.

— Да, конечно, — согласился Вихров, — не исключена возможность, что и при нашей жизни мы их захватим.

— Товарищ командир, а как вы думаете… — Суржиков не закончил.

На мершадинской дороге послышался все приближающийся быстрый конский топот.

Они выбежали к воротам.

Несколько всадников, как быстрые тени, карьером пронеслись мимо них.

— К штабу поехали, — сказал Суржиков. — Кто такие?..

Внезапно тишину ночи прорезал резкий звук сигнальной трубы.

— Тревога! — крикнул Вихров. Он подхватил шашку и побежал будить Ладыгина и Седова.

С лихорадочной быстротой бойцы разбирали оружие, бежали к коновязям, накидывали седла и вели пугливо всхрапывающих лошадей на сборное место.

Первый и второй эскадроны строились на той самой площадке, которую облюбовал Лихарев для постройки театра.

В темноте зазвучал голос Ладыгина.

— Ну, все в сборе? — спрашивал он. — Оставить в каждом взводе по пять человек. Харламов! Где он?

— Я, товарищ командир! — бойко отозвался старшина.

— Останьтесь здесь за меня.

— Слушаюсь, — сказал Харламов с явным неудовольствием в голосе.

— Что случилось, товарищ командир? — тихо спросил Вихров.

— Басмачи грабят кишлак Джар-Тепе, — громко ответил Иван Ильич. — Едем на выручку…

Со стороны подъехал всадник на крупной лошади. По мелькнувшей во тьме белой гимнастерке Вихров угадал в нем командира бригады.

Воинственно потрясая обнаженным клинком, примчался Маймун. Он тут же доложил Лихареву, что сам уполномоченный по борьбе с басмачами выехать в операцию не может по причине болезни и направляет его. Посылая проклятия басмачам, напавшим на мирных дехкан, Маймун пристроился к левому флангу отряда.

Лихарев подал команду. Строй сломался. Постукивая копытами, эскадроны вытягивались в колонну по три. Впереди взяли в галоп. Густые тучи пыли поднялись вслед скачущим всадникам.

Над кишлаком стоял многоголосый крик, В темноте плакали дети, бегали женщины.

— Боже, боже! Пощадите! Не губите несчавтных мы ни в чем не виноваты! — отчаянным голосом взывала седая старуха, хватаясь руками за окровавленную грудь.

Но Ибрагим-бек хорошо знал, кого посылать на расправу. В Джар-Тепе ворвалась шайка во главе с Улугбеком, навербованная еще Энвер-пашой из матерых бандитов, и Улугбек приказал никого не щадить, только баев не трогать.

Во дворах шел грабеж. Смуглые бородатые люди с перекинутыми через плечо карабинами вбегали в кибитки, хватали окованные жестью сундучки и, высоко подняв их, разбивали о пол. Трясущимися от жадности руками бандиты шарили в нищенском скарбе, искали золото, украшения, свертки шелка, материю.

Другие выносили кошмы, одеяла, ковры и вьючили их на лошадей. Третьи тащили куда-то кричавших, упиравшихся девушек.

— Бейте! Режьте проклятых собак! Нет пощады изменившим эмиру! — со звериной яростью кричал Улугбек.

Он уже собственноручно отрубил голову аксакалу, сводя с ним старые счеты, и теперь, весь забрызганный кровью, бегал по дворам, чиркал спички и поджигал сваленную кучами рухлядь.

Вскоре лохматые языки пламени с угрожающим треском взвились в темное небо.

Все осветилось. Стали видны лежавшие тут и там обезглавленные тела, руки с судорожно скрюченными, посиневшими пальцами. На площади у мечети два бородатых бандита душили друг друга, не поделив добычу.

Отовсюду неслись рыдания, стоны и крики.

За кишлаком прокатился винтовочный выстрел.

В ту же минуту в глубине улицы показались всадники. Почти лежа на шеях лошадей они, как буря, влетели в кишлак.

Басмачи бросились толпой к противоположной окраине, но тут на них обрушился второй эскадрон, высланный Лихаревым в обхват селения.

Впереди всех, кружа над головой шашкой, скакал Ладыгин на своем Тур-Айгыре.

Послышались пронзительно-хриплые крики раздавленных. Опрокидывая басмачей, топча их лошадьми, буденновцы молча рубили сплеча. Бандиты кинулись к дувалам, ища спасения в садах, но всюду попадали под шашки буденновцев.

Перед Пардой мелькнуло искаженное злобой лицо.

— Улугбек! — закричал юноша. — Товарищ командир, вот он — Улугбек! — Парда показывал шашкой на великана, который, став спиной к дувалу, яростно отбивался клинком от наседавшего на него бойца.

— Не бей! Живым бери! — крикнул Ладыгин.

Мухтар быстро отвязал от седла аркан, сделал петлю и, широко размахнувшись, легко бросил его. Петля захлестнулась вокруг шеи бандита.

— Молодец! — похвалил Ладыгин.

Улугбек зашатался и выронил шашку. Несколько бойцов, спешившись и на ходу вкладывая клинки в ножны, подбежали к нему, чтобы связать, но он, тяжело дыша, еще боролся.

— Держи, держи его ребята! — сказал чей-то голос.

— Голову гни!

— Кусается, сволочь!

Не торопясь подошел Алеша. Он молча снял с Улугбека чалму и стал вязать ему руки за спину…

Бочкарев и Лихарев слезли с лошадей около обезглавленных тел.

— Смотри-ка, что делают, злодеи! — сказал Бочкарев.

Вблизи послышались громкие голоса, топот, Мухтар и Парда вели под руки Улугбека. За ними шли Алеша, Маймун и почти весь второй эскадрон.

— Товарищ комбриг, — сказал Алеша. — Самого главного злодея поймали.

— Кто он?

— Улугбек.

— Улугбек?

— Так точно.

— Повесить его! — приказал Лихарев, многозначительно взглянув на Бочкарева.

— Ну, что же вы стоите? — спросил комбриг, оглядывая недоумевающие лица бойцов. — Разденьте его!

Мухтар молча сорвал с Улугбека красный чапай.

— Пощадите! — прохрипел Улугбек.

— Пощадить? — спросил Лихарев, — А ты их пощадил? — Он показал на лежавшие трупы. — Товарищи, исполняйте приказ!

Улугбек побледнел.

— Пощады! Прошу пощады! — проговорил он, упираясь.

— Хорошо. Я пощажу тебя, если ты скажешь, где Ибрагим. Ну? Говори. Комбриг посмотрел в лицо палача.

Улугбек молчал, опустив голову.

— Ведите его!..

— Хорошо, я скажу. Я скажу… Я все скажу, командир. Только не убивайте, пощадите меня.

— Где Ибрагим? — спросил Лихарев, подступая к нему.

Палач, глухо забормотал, озираясь.

— Что? Что он говорит? — спросил Бочкарев.

— Говорит, Ибрагим-бек в Бабатаге, у перевала Хазрет-Бобо. С ним пятьсот джигитов, — сказал Лихарев. — Он говорит, что Ибрагим собирается напасть на обоз в Байсунском ущелье. Ну хорошо, — продолжал он, обращаясь к бандиту, — Ты пойдешь с нами, но если ты соврал, я повешу тебя.